Недиалог - Надя Алексеева

этаж у нас? Не реви. Считай лучше окна. Раз, два, три, четыре… Какие у нас занавески? Ну куда опять в грязь».

Легче.

Легче. Еще легче. Выдох…

Она (игриво). Еще как. Конечно.

Он (иронично). Конечно.

Она. Ну а что у вас там в Ростове делать?

Он. У нас тепло. Парк красивый.

Она. С торчками.

Он. Ну не, не знаю. Наверное. Я не успел домой заехать.

Молчат.

Он. Зато с абрикосами.

Она. А ты прям не-ни? (Стучит ногтями по пустой бутылке.)

Он. Коньяк пил, когда на Кавказе службу проходили.

Она. На Кавказе.

Он. Там канистрами коньяк. Хороший.

Она (думает). Надо было коньяк брать. Говорила та девчонка, коньяк возьмите, на подарок: «Смотрите какая коробка плотная – в такую плохой не засунут. А звездочки – фигня, их пририсовать ума большого не надо. Ну, три тут, три, да. Три года, значит, выдержки. Ну, типа три, а там, мож, и больше. Мож, и четыре».

Она. И как наутро?

Он. Порядок. Там хороший коньяк. (Отворачивается.)

Она (думает). Если у человека ранена голова, волосы мокнут, темнеют от крови.

Он. Да, на Кавказе коньяк хороший.

Она. И прицел не сбит.

Он. Что?

Она отползает к себе на сиденье. Смотрит в окно.

Пустая бутылка с грохотом укатывается по салону.

Он. Обиделась?

Она. Нет.

Молчат.

Она (думает). Зачем я так напилась. Ой! У него кровь, из уха поползла. Из того, которым не слышит. Контузия. Обострение…

Она. Господи, чем утереть.

Она лезет в карман, достает бумажный платочек, тянется к нему.

Рука дрожит, из глаз бегут-набегают слезы. Она хлюпает носом.

Он резко оборачивается.

Она (думает). Уфф. Нет, это тень. Показалось. (Промокает глаза платочком.)

Он (утвердительно). Обиделась.

Она. У тебя кровь из уха. Была.

Он трогает пальцем смотрит, палец чистый.

Он. Порядок.

Молчат.

Он. Я, это, наверное, отвык с девушками…

Он утирает ей слезы ладонью, на его ладони, как на подушке, можно голову устроить и заснуть. Она так и делает, закрывает глаза, почти задремывает, ей снится Редфорд.

Или он.

Белый невинный китель.

Он. Извини.

Она (в дрёме). За что?

Он. Не знаю. Я не хотел.

Она (бормочет). Не уходи, просто посиди со мной.

Он мягко отстраняется. Она тут же просыпается. Все еще пьяная.

Она. Не уходи. Просто посиди со мной.

Он молчит. Он смотрит вперед.

Она (спохватывается, что наболтала лишнего). Ээ, так. Так что там, что там твоя рана? Зажила?

Он. Память? Память восстановилась. Ну, почти.

Она. Какая память? Я спросила. А-а. Да. Ну это что-то сериальное. Там все теряли память, оказывались близнецами. Брази-лиские. (Смотрит на него.)

Он молчит.

Она. А, да, ты ж молодой еще. Откуда.

Он. Откуда? Я не понимаю.

Она (не слушает). Как же оно на самом деле? Насчет потери памяти.

Он. Имя свое помню и что живу в Ростове, а адрес не могу вспомнить. Как стерся.

Она. Стерся.

Он. Да и телефоны все тоже. То есть это не то, чтобы ты прям совсем потерялся. Часть данных просто рушится. Не знаю, как объяснить.

Она. Интересно.

Он. Не очень.

Он проверяет телефон.

Она придвигается ближе.

Она (думает). Он и не помнит, как жил до. У него не было девушки. У него нет собаки. С ним можно начать с нуля, с чистой страницы. С белого кителя. Эта психологиня тоже мне: нет мужиков, нет мужиков. Конечно, нет, если вот так разбрасываться. Вот же он. Он. Сильный, воспитанный. Господи, он просто отвечает на все мои вопросы. Не юлит. Не выпендривается. Не стебет. Не играет. Так можно, оказывается. Только военные так умеют, да?

Он раненый…

Контуженный…

Осколок…

Но это ничего. Ничего. Это лечится. Это… Это…

Она прижимается к нему.

Он хмурится, прячет телефон.

Она. А как ты вообще туда попал? На четыре года?

Он. Я с детства хотел.

Она. С детства.

Он. С пятого класса.

Она достает початую бутылку воды из сумки, пьет.

Она. Будешь?

Он. Нет.

Она. Ты вообще не ешь и не пьешь.

Он молчит.

Она. Конфетки только.

Он. Часов по шесть-восемь могу не есть.

Она. Привычка.

Он. Ну да.

Она. Да.

Он. Там не всегда есть возможность.

Она. Нет, почему туда с пятого класса? Отец военный?

Он. Нет, он ушел.

Она молчит.

Он. Ты знаешь, что такое военная ипотека?

Она мотает головой.

Он. Ну, ты служишь и тебе дают квартиру.

Она. Прям «Страна, сделанная из мороженого».

Он. Не понял.

Она. Кино я смотрела на ноуте. Там парень книгу написал и так назвал.

Он. Что за страна?

Она. Штаты. Парню все легко давалось. Поначалу везло.

Он молчит.

Она. Поначалу легко. (Цитирует, подражая Барбаре Стрейзанд.) В каком-то смысле он был как та страна, в которой он жил, все давалось ему легко.

Он. Что это такое?

Она. Он тоже служил. Отслужил. После войны дело было, в общем.

Он. Ясно.

Она. А если уйдешь – заберут? Квартиру?

Он. Не. Просто тогда надо будет выплачивать.

Она. И что?

Он. У меня вот квартира теперь есть. Даже две. Одна мамина.

Она. Мама в Питере, да, я помню.

Он. У тебя квартира есть?

Она. Есть, от бабули еще осталась. Живу там теперь.

Он. В Москве?

Она. Э, ну, да.

Он. У тебя парень есть?

Она (думает). Ох.

Она. А ты как думал?

Он. Не знаю, просто спросил.

Он распечатывает вторую пачку леденцов.

Она (себе под нос). Когда уже они кончатся?

Он. Ипотека? Всё, вот закрыл.

Она молчит.

Он. Этой весной.

Она (раздраженно). Сколько ты там в итоге был?

Он поворачивается.

Она. Ну, там?

Он. Нас первыми перебросили. Как началось. Я же и до этого служил.

Она (берет его за руку, сплетает пальцы как в начале, до поцелуя). А когда, когда там взорвалось, ну, контузия эта твоя, тогда все… Когда взорвалось… Все выжили? Остальные?

Он. Нет.

Она. Господи, да что ж такое.

Он. Что?

Она. Хватит.

Он. Ты же сама спросила.

Светает, по салону идет девушка: заспанная и нежная.

Он не провожает ее взглядом. Он смотрит вперед.

Она смотрит на девушку, на него. Снова на него.

Она ищет что-то в его лице. Она что-то соображает.