Проклятье - Мария Чурсина

Маша бездумно чертила на полях тетради фигуры из кубов и конусов.

— Угу, запил. Понятия не имею, чего он. Я к нему каждую перемену уже бегаю. Непонятка.

— Октябрь начался нервно, — хмыкнула Ляля.

Она откинулась на спинку стула и устало прикрыла глаза. Солнечные лучи дрожали на рыжих ресницах.

День выдался таким солнечным, что даже Горгулья нет-нет да и поглядывала в окно. Всем хотелось выбраться наконец из душной аудитории. А Мифа не было в институте уже третий день. Переборов беспомощность, Маша зашла на кафедру, чтобы поинтересоваться, куда же пропал её руководитель.

Её изумлённым взглядом окинул Ли, скривила губы Горгулья, и Максим жалостливо протянул:

— Его нет. И сегодня не будет. Может, завтра.

«Слушай, а может, он заболел. Или ты думаешь, что такие крутые оперативники, как он, никогда не болеют?» — нацарапала Сабрина на вырванной из блокнота страничке и подвинула к Маше, дождавшись, когда Горгулья вцепится взглядом в задние парты.

Маша спрятала листок под тетрадку, потом украдкой, по строчке вытащила снизу.

«Не знаю. Но если бы он заболел, они бы так и сказали, не находишь? Гораздо проще сказать, мол, он заболел, чем распространяться, что его нет и не будет».

Затянув листок к себе на колени, Сабрина тяжело вздохнула. Горгулья, воспринявшая вздох на свой счёт, повысила тон. Маша притворилась примерной — записала в тетради что-то, что — сама не разобрала, и похолодела. С места казалось, что взгляд Горгульи прошивает насквозь, и уж конечно из-за кафедры она может разглядеть, что написано в любой из тетрадей.

Только осмелевшая Сабрина царапала что-то на вырванной блокнотной страничке у себя на колене. Кончик ручки дырявил бумагу. Со стороны — Маша знала — очень заметно, что курсант, склонившийся чуть больше, чем требуется, смотрит вовсе не в тетрадь. Но взгляд Горгульи каждый раз проскальзывал мимо — Сабрине обычно всё прощалось.

Испугавшись мимолётного движения Горгульи, Маша смяла листок в ладони. Выждала секунду и осторожно развернула.

«У тебя есть его телефон? Адрес?»

Маша вздохнула и принялась писать ответ. Половина букв выходили бесцветными вмятинами на изрядно помятом листочке. Там, где раньше в бумагу впивались пластиковые зубья пружины, теперь торчала и рвалась жалкая бахрома.

«Нет. Где бы достать, как думаешь?»

Какими словами Маша уговаривала Злюсю — секретаршу деканата — не помнила даже она сама, но из дверей вышла с жёлтым листочком в руках, на котором карандашом было нацарапано несколько цифр.

У расписания с ноги на ногу переминалась Сабрина, окружённая пугливыми первокурсниками, как стайкой прозрачных рыбок.

— Ты не забыла, что завтра философия?

— Философия, — растерянно повторила Маша, рассматривая цифры, накарябанные торопливой рукой Злюси. Ещё бы разобрать, где здесь три, а где восемь. — Слушай, и всё-таки, чем отличаются рефлексы от рефлексии?

— Это совершенно разные понятия, — бросила Сабрина, поправляя ремешок сумки на плече. Первокурсники схлынули, унесённые звонком, как прибоем.

— Почему тогда она пишутся одинаково?

Сабрина показательно завела глаза под потолок.

— Ты звонить будешь или нет?

Если бы не она, Маша потратила бы часа два на уговоры себя самой и судорожные вздохи перед тем, как взять в руки телефон. И совершенно напрасные, к тому же: телефон Мифа молчал, раз за разом выдавая серии гудков, от который сводило зубы.

Сабрина смотрела мимо, как будто изучала расписание, но гудки-то она слышала прекрасно. Маше вообще казалось, что в затихшем коридоре они разносились на оба крыла института.

— Пойдём, — вздохнула Сабрина, опять дёргая ремешок сумки.

Маша ещё немного постояла у дверей деканата в нерешительности — может, узнать ещё адрес, хотя вряд ли дадут — и побежала следом. В конце концов, имеет же Миф право ото всех скрываться. Проходя мимо комнаты под лестницей, она снова заглянула в щель: ни лучика света, только глухая пыльная пустота. Из щели на неё слабо пахнуло сигаретным дымом.

В нижних коридорах стоял полумрак, но по причине ремонта проход был открыт только здесь. В нишах громоздилась вытащенная из аудиторий мебель — металлические столы друг на друге. Торчали выдвинутые ящики столов. Белые лампы скалились с потолка. Вдалеке слышался ритмичный стук.

В очередной нише притаилась парочка девушек. Как воробьи, загнанные дождём на карниз, они жались друг к дружке и перешёптывались.

— Извините!

Маша не сразу поняла, что обращаются к ним. Она не чувствовала себя гораздо взрослее и опытнее, чем два года назад, так что слишком вежливые первокурсники вечно вгоняли её в замешательстве. Сабрина замерла за её спиной.

— Что?

Девушки одновременно указали в тёмный угол. Маша прищурилась: скрытая полумраком, там двигалась странная тень.

— Вы знаете, что это? — спросила одна первокурсница. На плече она держала рюкзак, украшенный цветными ленточками.

Маша пошарила по карманам и достала кольцо на цепочке. Кольцо закачалось, зажатое в вытянутой руке. Сначала — быстро и ритмично, но колебания тут же утихли. Сабрина неслышно подошла.

— Видимо, ничего опасного. — Маша подхватила кольцо и спрятала обратно в карман. — Как думаешь? Я такого раньше не видела.

Тень очертаниями напоминала сгорбленного человека. Он шёл медленно, и если прислушаться — мерное постукивание шло от него. Сабрина дёрнула плечом.

— Да ну, это же стукач. Фантом. Ничего он не сделает.

Она обернулась к первокурсницам и покачала головой, давая понять, какой ерунды они испугались.

— Интересно, кто из наших его сюда притащил? — пробормотала Маша, наблюдая, как тень скрывается за углом. — Вечно бродят, где попало, понацепляют на себя гадости.

Бессмысленно коротая вечер, Маша ловила себя на том, что вспоминает архив. В соседней комнате громко праздновали день рождения. Сабрина в пятый раз перечитывала статью по философии, фыркала и начинала заново. Под окнами затихало гудение проспекта.

Когда рука в третий раз потянулась к телефону, она набрала номер Мифа ещё раз: привычные гудки сорвались и затихли. Маша попробовала ещё раз, и в ответ телефон дохнул на неё холодным молчанием. Она бросила его в складки покрывала и уставилась в статью, не в силах разобрать там и пары слов. И тут телефон зазвонил сам.

Маша подпрыгнула от неожиданности, схватила с кровати его вздрагивающее тельце, ещё хранящее тепло рук, и выскочила в коридор, чтобы разговорами не мешать Сабрине. Втянула побольше воздуха и выдохнула в подступающей панике: