Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть Вторая - Алексей Хренов

Через минуту трубка была брошена, а Лёха с Кузьмичом только молча переглянулись.

— Ну вот и отлично, — довольно произнёс Гальцев. — Значит, завтра вылетаете. Листовки, товарищи, листовки! Это оружие, которое фашисты не смогут отбить!

Лёха тяжело вздохнул, глядя в потолок, а Кузьмич с обречённым видом пробормотал:

— Запроданы мы, Лёха. Всё, мы с тобой теперь агитаторы…

Так Лёха с Кузьмичом оказались запроданы на политический фронт борьбы с фашизмом.

Правда, совсем уж без политической накачки не обошлось, но она была, скажем, в терпимых пределах.

— Товарищи! — начал он с пафосом, который Лёху всегда раздражал, — Сегодня ночью вам поручается важная миссия. Вы должны разбросать агитационные листовки над позициями мятежников около Талаверы, ближайшей точки к Мадриду! Наша цель — сломить боевой дух мятежников и побудить их переходить на сторону республики!

Лёха с Кузьмичем скептически переглянулись.

«Ну вот, ещё одного идиота послала судьба», — грустно подумал Лёха.

Летать ночами, разбрасывая листовки и агитируя вшивых мятежников, Лёхе совсем не хотелось. Такая массовая работа «по площадям» его не прельщала. Если уж оставаться в Мадриде, то в его личных планах значился куда более индивидуальный подход — закрепить успех прошлой ночи и как следует «отжар… отагитировать» одну рыжую журналистку.

— Вы, товарищи, направляетесь на аэродром готовиться к вылету, — продолжал Гальцев. — А я поеду на передовую с нашей стороны, чтобы проводить работу на земле. Подготовлю республиканских добровольцев к приёму осознавших свои заблуждения мятежников. Ровно в час ночи мы зажжём два прожектора, чтобы осветить передний край мятежников!

— В репу им настучать сходу, сразу и осознают, и просветятся! — выдал Кузьмич с таким простодушием, что Лёха чуть не рассмеялся.

— Это не наш метод! — убеждённо ответил политический советник, пристально глядя на Кузьмича, словно тот только что предложил предать революцию, — Жду листовки точно в час ночи! Не опаздывайте!

Глава 23

Красные агитаторы

26 сентября 1936 года. Аэродром Хетафе, окрестности Мадрида.

После того как политический советник передал им четыре огромных пачки листовок, напечатанных на тонкой бумаге, наши друзья оказавшись навьюченными, словно ослики. отправились на аэродром. Кузьмич с возмущённым видом бурчал, а потом неожиданно попросил строя бровки домиком:

— Лёха, ну давай заначим одну пачечку!

* * *

Тут требуется небольшое отступление, чтобы объяснить такую странную просьбу.

Вчера Кузьмич пережил очередной культурный шок. Заселившись в отель, он первым делом отправился изучать местные удобства. Через пару минут он выскочил из туалета с ошарашенным видом, держа в руках кусок мягкой туалетной бумаги.

— Лёха, ты видел! У них в туалете ящичек с надписью «pоpel e baño»! А там вот эта бумага! Они что, ей действительно пользуются после… ну, ты понял? И главное, такая мягкая! — возмущённо восклицал он, тыча находкой Лёхе под нос.

Лёха усмехнулся, ещё не до конца осознавая драматизм происходящего.

— Ну да, — ответил он весело. — Сделал дело, вытер тело! — подмигнул он, довольный своей рифмой.

Кузьмич завис, переваривая услышанное. Через пару секунд он задал вопрос, который окончательно сбил Лёху с ног.

— А женщина… она как там… ну… пристраивается? Хотя можно же руками в стенку упереть… Но всё равно, странные люди! — задумчиво пробормотал он.

— А что у барышень зад для этого дела по другому устроен? — Лёха никак не мог понять затруднений Кузьмича.

— Лёша! Ты что! Конечно по другому! Странные люди эти испанцы! — воскликнул Кузьмич и добавил с уверенностью: — Чем с женщиной в ванной этим заниматься, проще этот ящичек к кровати перевесить!

Тут до Лёхи стали доходить иносказания Кузьмича и он уже не мог сдерживать смех. Он заржал, держался за живот и, вытирая слёзы, пытаясь что-то сказать, но не мог. Это только раззадорило Кузьмича, который решил прояснить ситуацию:

— Ну ясно же написано — Попель Ебано! Ну, чтобы вытираться, как закончил женщину… ну, это, отжаривать…

Лёха захлебнулся от хохота, ржал до слёз и едва не упал. Он махал рукой, прося передышку, а потом сквозь смех выдавил:

— Кузьмич! Это переводится как… бумага для ванной! Ванной, Кузьмич! Её используют, чтобы задницу вытирать!

Весь вечер смущённый Кузьмич ворчал себе под нос:

— Нашли неграмотного! Что я, читать не умею? Написано — Попель Ебано! Извращенцы поганые! Газет им мало! Не культурная нация! Вот у нас всё просто: взял газетку, присел, заодно почитал последние новости, узнал про успехи стахановцев…

Теперь, получив листовки, он не упустил шанса обратиться к Лёхе.

— Лёха, ну давай всё же заначим одну пачечку для туалета. Такая бумага — просто спасение! Я серьёзно, а то опять эта «попель ебано»…

На листовке был изображён воин мятежников с таким страдальческим выражением лица, будто он неделю мучился запором. Видимо, это должно было символизировать серьёзность и ответственность их дела.

— Согласен, Кузьмич, — ответил Лёха, глядя на листовку. — Вытирать задницу рожей мятежников — это даже как-то политически правильно.

«В отличии от советских газет, где надо аккуратно выбирать содержимое!», — он усмехнулся, вспоминая давнюю историю с туалетом в Каче.

* * *

— Листовки — это, конечно, хорошо, — размышлял Лёха, когда они вернулись в ангар, рядом с которым стоял их маленький самолёт «Моль». — Но мне кажется, просто макулатурой мы не добьёмся нужного эффекта. Надо их дополнительно простимулировать! Чтобы бежали, и с огоньком!

Кузьмич, сидя на деревянном ящике, задумчиво ковырял в зубах спичкой.

— А ты что предлагаешь? Песни с громкоговорителя петь будем?

Лёха радостно улыбнулся, его глаза хитро заблестели. Он вспомнил историю родоначальника всех попаданцев товарища Лисова с его «папалмом».

— Не совсем. Сейчас мы добавим огонька к нашему агитационному шоу!

«Чего там думать — коктейль Молотова! Бензин пополам с керосином, немного гудрона для вязкости. Ну, может, чуть хуже будет гореть. Пофиг! Отсутствие точности боеголовки компенсируется её мощностью! Бензин и керосин пополам, гудрон процентов двадцать. А ещё бы белого фосфора с магнием для самоподжога!» — размышлял он, потешаясь над собой. Энтузиазма ему было не занимать, но наш приятель, к сожалению, был ни разу не химик.

Кузьмич нахмурился, слушая такие «химические» экзерсисы, но встревать не решился. Лёха же вцепился в свою мысль. Через час он раздобыл всё необходимое: канистру бензина, ведро с керосином, старый гудрон и ещё одно пустое металлическое ведро. Размешивая смертоносную смесь, он бормотал