NFT: Невероятно Фальшивый Тип - Эдуард Сероусов

Мы обсудили еще несколько деталей, прежде чем Дима засобирался домой.

– Кстати, – сказал он, закрывая ноутбук, – а что мы будем делать, когда люди начнут требовать личной встречи с Фантомом? Это неизбежно, если он станет успешным.

Я задумался. Это был один из ключевых рисков нашего плана.

– Будем отказываться, ссылаясь на принципиальную позицию художника. В крайнем случае, можем организовать видеоконференцию с измененным голосом и лицом в тени. Или найти актера для редких появлений.

Дима покачал головой:

– Опасно. Чем больше людей будет вовлечено, тем выше риск разоблачения.

– Согласен, но это проблема отдаленного будущего, – я пожал плечами. – Сначала нужно добиться успеха, а потом уже думать, как с ним справляться.

Дима ушел, оставив мне копии всех работ. Я сел за стол и начал готовиться к завтрашней встрече с Глебом. Мне нужно было быть убедительным, но не перестараться. Глеб был опытным галеристом и мог заподозрить неладное, если я буду слишком настойчив или если история Фантома покажется ему притянутой за уши.

Глеб расхаживал по своему кабинету, периодически останавливаясь, чтобы еще раз взглянуть на работы Фантома, которые я вывел на большой экран на стене.

– Это действительно интересно, – признал он наконец. – Техническое исполнение на высоте, концепция глубокая, есть своя узнаваемая эстетика. Кто еще видел эти работы?

– Пока никто, кроме самого художника и нас с тобой, – соврал я. – Он очень избирателен в выборе площадок для представления своих работ.

Глеб хмыкнул:

– И он выбрал мою галерею? Почему?

– Я рекомендовал тебя как человека с безупречным вкусом и хорошими связями в коллекторской среде, – я сделал паузу. – Кроме того, я сказал ему, что ты уважаешь желание художника сохранять анонимность и не будешь давить в этом вопросе.

Глеб задумчиво постучал пальцами по столу:

– Анонимность сейчас в тренде, особенно в мире NFT. Но это также создает определенные сложности с продвижением. Людям нравится знать, чьи работы они покупают.

– Именно поэтому нам нужно создать интригующую историю вокруг Фантома, – я подался вперед. – Не просто анонимность, а осознанный выбор, философская позиция. Это станет частью его бренда.

Глеб остановился и посмотрел на меня с легкой усмешкой:

– Ты говоришь о нем так, будто уже придумал всю стратегию продвижения.

– Я размышлял об этом, – осторожно сказал я. – У меня есть некоторые идеи.

– Поделись, – Глеб сел напротив меня.

Я начал излагать подготовленный план: камерная презентация для узкого круга избранных коллекционеров и критиков, затем серия публикаций в специализированных изданиях, создание ажиотажа вокруг личности художника, запуск первой серии NFT на эксклюзивной платформе, и только потом – полноценная выставка в галерее.

Глеб слушал внимательно, иногда кивая, иногда хмурясь.

– Звучит неплохо, – сказал он, когда я закончил. – Но я думаю, нам стоит действовать еще агрессивнее. Рынок NFT сейчас на пике, и нужно ловить момент.

– Что ты предлагаешь? – спросил я, чувствуя, как Глеб заглатывает наживку.

– Создать историю о «гении-отшельнике» и запустить ее через несколько ключевых медиа одновременно. Организовать закрытый предпоказ для избранных VIP-клиентов с аукционом. Использовать таинственность как основной элемент маркетинга. Люди любят загадки и эксклюзивность.

Я сдержал улыбку. Глеб сам предлагал именно то, что мне было нужно – раздуть историю Фантома до масштабов сенсации.

– Звучит отлично, – сказал я. – Но для этого нам нужно будет стать эксклюзивными представителями Фантома. Ты готов к такому партнерству?

Глеб посмотрел на меня оценивающе:

– Ты предлагаешь официальное сотрудничество? Ты, я и этот таинственный художник?

– Именно. Я буду посредником между художником и галереей, ты обеспечиваешь площадку и связи с покупателями. Прибыль делим в соотношении 50/30/20 – художнику, галерее и мне как представителю.

– 40/40/20, – немедленно парировал Глеб. – Галерея берет на себя все риски и расходы по организации выставок и продвижению.

Я сделал вид, что задумался, хотя внутренне ликовал. Глеб торговался, а значит, был заинтересован.

– 45/35/20, – предложил я. – И это мое последнее слово. Художник не согласится на меньшее.

Глеб вздохнул, но потом кивнул:

– Ладно. Но у меня есть условие: я хочу лично поговорить с художником, хотя бы по телефону или видеосвязи. Я должен убедиться, что он реален и действительно стоит за этими работами.

Вот оно. Первое серьезное препятствие. Я ожидал этого, но надеялся, что оно возникнет позже.

– Фантом не общается напрямую даже со мной, – сказал я, стараясь звучать естественно. – Только через зашифрованные сообщения и файлообменники. Это часть его философии – полное отделение личности от творчества.

Глеб скептически посмотрел на меня:

– Марк, я не вчера родился. Я не могу вложить деньги галереи в проект, не имея никаких гарантий. Если твой художник так принципиален, пусть хотя бы запишет видеообращение. Без лица, с измененным голосом – как угодно, но я должен видеть, что за этим стоит реальный человек, а не твоя фантазия.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Глеб был проницательнее, чем я предполагал.

– Я поговорю с ним, – сказал я после паузы. – Но ничего не обещаю. Фантом очень щепетилен в вопросах приватности.

– Постарайся убедить его, – Глеб похлопал меня по плечу. – Потому что проект действительно интересный, и я хотел бы в нем участвовать. Но без минимальных гарантий – никак.

Я кивнул, мысленно прокручивая возможные решения проблемы. Мне нужно было срочно обсудить это с Димой.

– Видеообращение? – Дима нервно барабанил пальцами по столу. – Это рискованно. Слишком много возможностей для ошибок.

Мы сидели в круглосуточном кафе недалеко от его дома. Было уже почти полночь, но нам нужно было срочно решить возникшую проблему.

– У нас нет выбора, – я отпил остывший кофе. – Без Глеба мы не сможем быстро запустить проект. Его галерея – идеальная стартовая площадка. К тому же, он уже заинтересовался и может начать копать самостоятельно.

Дима задумался:

– Я могу создать дипфейк на основе стоковых изображений. Наложить тени, размыть контуры, добавить помехи в видео. И пропустить голос через модулятор.

– Это сработает? – я был скептически настроен. – Глеб не идиот, он может заподозрить подвох.

– Если сделать все правильно – да, – уверенно сказал Дима. – Технологии сейчас на таком уровне, что можно создать очень убедительное видео. Главное – не перестараться. Чем проще и грубее, тем меньше подозрений.

Я кивнул:

– Хорошо, давай попробуем. Но нам нужно продумать, что Фантом будет говорить. Это должно соответствовать созданной нами легенде и при этом не содержать конкретных деталей, которые можно проверить.

Мы провели следующий час, составляя сценарий видеообращения. Фантом должен был кратко объяснить свою философию, выразить заинтересованность в сотрудничестве с галереей Глеба и подтвердить, что я являюсь его официальным представителем. Никаких личных деталей, никаких упоминаний о прошлом, только рассуждения об искусстве