Особенности советской власти - Сергей Юрьевич Катканов

неизбежен. И совершенно не понятен. Бог не мог привести к власти безбожников и так долго поддерживать эту власть, потому что Бог не может являться источником зла, а советская власть была явным и безусловным духовным злом. Но мы имеем дело не с прямым действием Божьей воли, а с Божьим попущением, когда Бог не препятствует действиям сил зла ради конечного торжества добра. Не Бог, а дьявол помогал большевикам. Но Бог ему не препятствовал.

Трудно понять, в чем смысл столь глобального Божьего попущения. Да и не может быть нам полностью понятен Божий замысел. Человеческий рассудок не в состоянии вместить неимоверное количество невероятно сложных комбинаций, развитие которых Бог видит на миллиард ходов вперед. И всё-таки христианину не возбраняются попытки постижения Божьей воли хотя бы в самых общих чертах. Для этого попытаемся представить себе, что было бы с Россией, если бы у нас ни когда не было советской власти. Вот это как раз совсем не сложно, столь очевидны тенденции, столь явным был путь естественного развития России. Внутреннюю логику этого пути легко продолжить и довести до наших дней.

Начать надо с того, что русская цивилизация не есть цивилизация европейская, но очень похожа на неё, порою до полной неразличимости. И научно-техническое отставание России от Европы как бы само по себе ставило нашу страну на путь подражательности, ученичества, некоторого даже заискивания перед Европой. Много столетий к ряду Россия держалась мудрого изоляционизма, что позволяло ей сохранять свою духовную самобытность, но мудрость изоляционизма становилась всё менее и менее понятна для русских элит. Это скверно, но естественно. Когда-нибудь рушатся самые великие стены, и падают самые железные занавесы. Россия не могла вечно пребывать в состоянии изолированном от романо-германской цивилизации.

Кто-то думает, что это царь Петр насильственно своротил Россию с национального пути развития, поставив на путь европейский. Но даже если бы Петр умер во младенчестве, развитие России пошло бы хоть и иными путями, но в том же направлении. Достаточно хотя бы в общих чертах представлять себе историю России ХVII века, чтобы понимать: европеизация началась до Петра, она шла бы и без Петра, только не революционно, а эволюционно. Это невозможно было предотвратить. Воевать-то с Европой мы по любому были вынуждены, а с кем подерешься, от того и наберешься. И во всех сферах – в искусстве, в военном деле, в организации быта, в развитии наук мы были просто обречены на подражание Западу, в конечном итоге для России губительное. В силу одного только географического положения Россия обречена иметь партию западников, и эта партия в силу тысячи причин обречена была побеждать.

За два столетия, минувшие после Петра I, Россия всё больше и больше европеизировалась, наши элиты уже совершенно не отличались от европейских, дом Романовых был таким же царствующим домом, как и любой другой в Европе. Бесконечные браки с европейскими принцессами сделали наших царей уже и этнически совершенно нерусскими, у Романовых было гораздо больше родственников среди монархических домов Европы, чем в собственной стране. Русская аристократия начала ХХ века не только считала себя, но уже и на самом деле была вполне европейской. Мысль о том, что Россия – не Европа, тогда уже совершенно не воспринималась представителями наших элит. Народные массы, конечно, не сильно европеизировались, но и это было делом времени. Вот это и был естественный, предопределенный историческими законами развития путь России. Если бы наша страна катилась и дальше по накатанным рельсами, она всё меньше и меньше отличалась бы от Европы, а Европа тем временем весело летела в пропасть антихристианства.

Представили себе, что летом 1917 года генерал Корнилов не стал бы миндальничать с Керенским, а спокойно ввел в Петроград войска, объявил временное правительство низложенным и ввел военную диктатуру. Потом он за пару месяцев навел бы порядок в армии, и ни какой большевистский переворот стал бы уже совершенно невозможен. Россия выиграла бы войну, а Лавр Георгиевич, стяжавший лавры спасителя Отечества, объявил бы всеобщие свободные выборы. Он обязательно это сделал бы, как убежденный республиканец. И Россия стала бы демократической республикой.

Или другой вариант. Октябрьская революция всё-таки произошла, гражданская война всё-таки началась, а в 1919 году генерал Деникин въехал бы в первопрестольную на белом коне. Вскоре туда же подтянулся бы адмирал Колчак, уже объявленный верховным правителем России и признанный в таком качестве всеми лидерами белого движения. Все очаги большевистского сопротивления передавили бы за год. И объявили бы всеобщие свободные выборы. Деникин и Колчак , в отличие от Корнилова, не были фанатичными республиканцами, они могли чего доброго и монархию реставрировать, посадив на трон какого-нибудь великого князя Кирилла. Но ради этого события выборы, конечно, не стали бы отменять. Да их и сам Кирилл назначил бы, если бы военные забыли. И Россия стала бы демократической монархией. Всё, как у людей.

А могло и Февральской революции не быть, потому что она вообще не имела ни каких объективных предпосылок и не была вызвана ни какими непреодолимыми причинами. Если бы русские контрразведчики не щелкали хлебальниками и не стеснялись искать заговоры среди союзников англичан, так предотвратить февральский балаган было бы легче легкого. И тогда разложение армии не началось бы вообще, Ленин с кампанией так и не вернулись бы из-за границы, и Россия выиграла бы войну, и Романовы продолжали бы сидеть на троне. И вскоре царь объявил бы всеобщие свободные выборы.

Русское самодержавие весь последний период своего существования уверенно дрейфовало к конституционной монархии. Иначе просто не могло быть. Невозможно осознавать себя европейским монархом и править так, как в Европе давно уже не было принято. Русский царь хотел чувствовать себя в семье европейских императоров и королей равным среди равных, а для этого надо было стать таким же, как они – современным, просвещенным, демократичным.

Если бы в 1917 году не было ни одной революции, если бы даже не было и первой мировой, послужившей катализатором революционных процессов, и в России всё шло бы, как шло до 1914 года, то самым тихим и спокойным образом русская монархия постепенно выровнялась бы под британскую или шведскую модель. Французскую модель светского государства Россия добровольно ни когда не приняла бы, всё-таки не те ребята. А вот сохранить монархию, сохранить даже за Церковью статус государственной, постепенно выветривая реальное содержание, как из монархии, так и из Церкви – это было как раз наиболее вероятно, к этому всё шло.

Любой из этих трех вариантов развития событий был гораздо более реалистичен, имел неизмеримо больше шансов на осуществление, чем победа Октябрьской революции и установление