Особенности советской власти - Сергей Юрьевич Катканов

самые гланды, да так принюхались к окружающему нас запаху, что теперь готовы выпускать духи, имитирующие советское амбрэ. Но это нелепое большевизанство переходного периода, Бог даст, пройдёт. А вот пустили бы мы по своим улицам гей-парады, и это было бы уже навсегда. И если бы мы заменили православие на «протестантизм восточного обряда», обратного пути уже не было бы.

Страшно об этом говорить, но физическое разрушение храмов предотвратило духовное разложение Русской Церкви. Храмы мы сейчас обратно восстанавливаем, а вот Церковь в своей стране уже ни при каких обстоятельствах не смогли бы восстановить. Советская власть изолировала Россию от Запада и этим, сама того не желая, прервала процесс гнилостного духовного разложения.

Почему Запад так не любил Советский Союз? Казалось бы, либерализм и социализм – близнецы, это явления одного порядка, они отличаются лишь степенью радикализма. Либералы-безбожники должны бы увидеть в коммунистах-безбожниках своих учителей, которые куда дальше продвинулись в деле разрушения христианства. Но не всё так просто.

Представьте себе такую картину. Сидят седовласые респектабельные господа с мертвыми глазами, обсуждают очередные шаги в деле либерализации церковной жизни и дальнейшего разложения христианского духовенства. И вот на это почтенное собрание врываются какие-то грязноватые мальчишки с бешеными глазами и с порога предлагают: «А давайте их всех просто убьем!». Респектабельные господа снисходительно улыбаются: «Молодые люди, ваши стремления похвальны, но так дела не делаются. Мы тут уже не первую сотню лет ведем кропотливую работу по разложению Церкви, а вы с вашим юношеским максимализмом можете всю игру поломать, только хуже будет. Так что давайте-ка записывайтесь к нам в ученики, когда вы поймете смысл вековой борьбы, тогда мы найдем для вас дело». А грязноватые мальчишки в ответ кричат: «Да пошли вы на хрен, старые пердуны. Вы только и способны, что переливать из пустого в порожнее. А мы пойдем и всех попов убьем». И хлопнули дверью, и разорвали все отношения. А респектабельные господа, когда оправились от шока, закачали головами: «Эти юные недоумки опаснее для нас, чем всё христианское духовенство вместе взятое. Попы уже понемногу начинают петь наши песни, лет через сто все христианские конфессии станут уже настолько нехристианскими, что появится смысл приглашать их представителей на наши собрания. А юные социалисты сейчас пошли открывать массовое производство святых мучеников».

Таков примерно смысл конфликта между либеральным Западом и Советским Союзом. Между ними ни когда не было антагонизма, это явления идейно родственные, но расхождения в методах для обеих сторон были достаточно принципиальны. Большевики хотели за несколько лет построить царство дьявола на земле, а те силы, которые с древних времен вели человечество в том же направлении, прекрасно понимали, что тут ещё как минимум на несколько столетий кропотливой работы, а поспешишь – людей насмешишь.

Но неужели духовное состояние России к 1917 году было уже столь плачевно, что не было другого способа спасти страну, иначе как через безбожную диктатуру? Да дело даже не в духовном кризисе России той поры, на самом деле всё было ещё довольно неплохо. Дело в том, что процесс постепенной европеизации России всеми воспринимался, как вполне естественный, не имеющий альтернативы. Чем закончилась бы для России европеизация, русские тогда ещё не могли понимать, но мы-то сейчас вполне это понимаем, поскольку видим, во что превратилась современная Европа.

Тихий, мирный процесс сползания России в Европу было уже не остановить ни какими полумерами. Что можно было сделать, если в ответ на все предостережения последних святых царской России звучало лишь недоумение: «Но ведь это же вполне естественно». Ну да, то что, европеизируясь, русские переставали чувствовать вкус истинного православия, было уже вполне естественным, и остановить это можно было лишь чем-то радикально противоестественным. Когда по всем законам естества загнивание человеческих душ неизбежно, остановить это можно только при помощи аномалии, в рамках которой перестанут действовать все социальные, экономические, психологические законы. И кто бы, кроме совершенно безумных большевиков, мог такое сделать? Альтернатива была только одна: столь же радикальный слом, прерывающий ход истории, но с обратным знаком. Альтернативой большевистской революции могла быть только революция монархическая.

Это несколько странно звучит? А был один прецедент в истории. Японская революция Мейдзи. Сёгунат Токугава уже лет 300 как накрепко запечатал императора Японии в его дворце, не давая ему даже тех крох власти, которые имела английская королева. Япония оставалась монархией, но император был куда бесправнее любого из своих подданных. И вот юный император Мейдзи организовал и возглавил самую настоящую революцию, чтобы лишить власти сёгуна, который формально был представителем императора. Император победил, сёгунат был уничтожен. Потрясающая история.

Могло такое быть в России? Но у нас были иные подробности. Император уже был самодержавным, не было того сёгуна, которого надо было прогнать. Причем, именно император вполне осознавал себя монархом европейским и был связан с Европой куда теснее, чем любой из своих подданных. Усилив власть такого императора, можно было только ускорить европеизацию России, а ведь именно её и следовало оставить. В России для совершения монархической революции следовало не отворить, как в Японии, а, напротив, накрепко затворить двери императорского дворца, то есть фактически запереть императора во дворце со словами: «Для вас же и стараемся, ваше величество». Лидеры русской монархической революции должны были пойти против царствуюшего дома, не обращая ни какого внимания на возражения с трона. Потом за месяц перевешать всех большевиков и эсеров, не утруждая себя даже военно-полевыми судами, а всех сбежавших за границу тихо почикать уже там. Потом приступить к искоренению либеральной заразы, выжигая её каленым железом. Потом провести радикальную реформу Церкви, не обращая внимания ни на какие вопли митрополитов, половину из которых пришлось бы отправить рядовыми монахами на Соловки. Потом воздвигнуть между Россией и Европой такую бронированную стену, по сравнению с которой советский железный занавес показался бы дырявой занавеской. И вот тогда можно было распахнуть двери императорского дворца, с почтительным поклоном возвестив: «Извольте царствовать, ваше величество».

Ну и кто бы у нас на такое решился? Русский монархизм всегда был не столько верностью идее, сколько готовностью вылизывать царские сапоги. Кто из русских монархистов без страха пошел бы на самые крайние меры ради царя, но против царской воли? Кто согласился бы ради успеха монархической революции отправиться потом в ссылку, а то и на плаху по закону об оскорблении величия?

Среди русских монархистов той поры нам не известен ни один достаточно сильный лидер. А вот у большевиков нашлись достаточно сильные лидеры, безумные и дьявольски прагматичные. То есть ни каким иным способом, кроме советской власти, было уже не предотвратить неизбежное сползание