Лавка запретных книг - Марк Леви

подвал и вылез оттуда с сильно бьющимся сердцем и книгой Vénus Erotica в руках. Он торжественно положил ее на прилавок.

– Скажите пожалуйста… – простонала Матильда при виде обложки.

– Название придумал не я, – напомнил с пылающими щеками Митч.

– Но вы придумали продать ее мне.

– Не продать, а одолжить.

– Да расслабьтесь вы, подумаешь, поцелуй, никто не предлагает вам жениться.

– Послушайте, Матильда…

– Мне нравится, что вы позволяете себе называть меня по имени.

– Мадемуазель, – тут же поправился он.

– Поздно, эта стадия позади. Я вовсе не против.

– Не против книги?

– Не против пропустить по рюмочке. Вы обязаны объясниться.

– Я ничего такого не делал, вы сами…

– Ваш загадочный вид, – перебила она его с неприкрытым лицемерием, – говорит о большем, чем просто о желании сунуть мне… книгу.

– Вот именно, просто об этом, то есть нет, я хотел поговорить с вами о…

Чем сильнее он путался, тем больше ее радовала его неуклюжесть.

– Отлично, вы готовы раскрыть мне какие-то тайны, но я проголодалась, так что идемте ужинать, а так как я ваша клиентка, то приглашаете вы.

– Конечно, – ответил Митч, беря из-под прилавка ключи.

Он снял с вешалки свой плащ и шагнул к кнопке управления металлической шторой.

Матильду воодушевляло все выходившее за пределы обыденного, даже выход из магазина через заднюю дверь; для нее это было равносильно выходу из театра через дверь для артистов. Митч набрал код сигнализации и пропустил Матильду вперед.

Дворик уже тонул в сумерках, это делало атмосферу мрачной, поэтому неудивительно, что Матильда взяла Митча за руку; впрочем, на ярко освещенной улице, где было полно прохожих, она ее тоже не выпустила. Она повела его зигзагами, вокруг вокзала, в харчевню, куда сам Митч ни за что бы не сунулся.

Зал поражал эклектикой, как и восточные шлягеры, изрыгаемые с потолка древними колонками. Вдоль стен тянулись высокие столы из оранжевой пластмассы. За кухонным столом трудились, определенно наплевав на все требования гигиены, две женщины: одна нарезала огромным ножом и клала на жаровню сочащийся жиром кебаб, другая набивала начинкой свернутые питы. Видимо, Матильда часто здесь бывала, потому что женщина с ножом поприветствовала ее, а другая подмигнула ей, оглядев Митча с ног до головы. После этого обе вернулись к работе.

– Здесь отлично, – сказала Матильда, усаживаясь на табурет цвета зеленого яблока.

Митч сел напротив нее, на табурет канареечного цвета.

– Не волнуйтесь, нас никто не подслушает.

– Не сомневаюсь, – ответил Митч, косясь на надрывающиеся колонки.

Она ненадолго отошла и вернулась с двумя стаканами с чем-то мутным, дымящимся.

– Ассамский чай и кардамон, стопроцентный биопродукт, – успокоила она его.

Митч испытывал мучительные сомнения, но Матильда поднесла свой стакан ко рту и жестом приказала ему выпить одновременно с ней. Он почувствовал только вкус чая с изрядной примесью спирта и решил не переживать.

Матильда объяснила, что хозяйки заведения живут вместе. Они сбежали из Ирана, где однополым любовникам грозила виселица. Чтобы оказаться на свободе, им потребовалось длительное путешествие. Теперь они давали приют другим беглецам и подкармливали местных бездомных.

– Не везет им, – привычно вздохнула Матильда.

– Почему? – насторожился Митч, уже представивший себе пугающее количество пищевых отравлений.

– Как почему? По-моему, это ясно как день: когда они сюда попали, страна была совсем другой. Гомосексуалов постоянно дразнят, даже в универе. Что пошло не так, почему люди стали такими нетерпимыми и мстительными?

– СМИ попали в руки прихвостней власти: телеканалы, радиостанции, газета Le Phare… Теперь пропаганда взялась за умы.

– Раньше все оставалось на бумаге, не то, что теперь.

– Именно об этом я и хотел с вами поговорить, – поймал ее на слове Митч.

– Не вы ли только что отрицали, что у вас есть ко мне откровенный разговор?

Матильда, облизывая жирные пальцы, в упор смотрела на Митча, явно распространяя на его персону свое пристрастие к кебабу. Ему пришлось покачать головой, чтобы вернуть кебабу положенное ему место.

– Это редкость, это элегантно и даже красиво, – проговорила она с деланным безразличием.

– Что красиво? – не понял он.

– Не пытаться переспать со мной в первый же вечер.

– Матильда, у меня совершенно нет намерения с вами спать.

– Моя бабушка говорила: «Не плюй в колодец, пригодится воды напиться».

– Можно узнать, при каких обстоятельствах говорила такое ваша бабушка?

– Вероятно, когда застала меня за плеванием в колодец. У вас кто-то есть?

– Я могу поговорить с вами об этой книге, да или нет?

– «Да или нет» тоже подходящий ответ на мой вопрос.

– Нет!

– Тогда скажите, что за тайна окружает эту книгу, это наверняка что-то захватывающее.

Она сказала это, кусая губы, и Митч терялся в догадках, есть ли в ее словах ирония.

– Сначала я свято верил, – заговорил он, – что это окажется временным помрачением, что разум возьмет свое.

– Вы цитируете эту книгу?

– Видите ли, – невозмутимо продолжил он, – когда правительство запретило аборты, я думал, что женщины выйдут на улицы.

– Мы и вышли.

– В недостаточном количестве.

– Где вы были, когда нас разгоняла полиция?

– Дома, – сознался Митч.

– Рада слышать, а то уже испугалась, что вы прочтете мне нотацию.

– Наоборот. Это именно то, что нас объединяет этим вечером.

– Пока что нас объединяет только эта вкуснотища. Не пойму, куда вы клоните.

– Когда были изменены учебные программы для соответствия риторике власти, учащиеся заняли лицеи и факультеты, полиция стала изгонять их оттуда, а я остался дома. Потом они похватали оппозиционеров, журналистов, отказывавшихся им подпевать, юристов, протестовавших против назначения на ключевые посты людей, которые…

– Прислужников, на которых пробу негде ставить – это на случай, если вы затрудняетесь с эпитетом. Дайте угадаю: вы и тогда ничего не предприняли?

– Предпринял: подписывал петиции.

– Для очистки совести. Толку от этого ноль.

– Правильно, – согласился Митч.

– Вы увидели во мне простофилю, жилетку, в которую удобно излить ваше чувство вины?

– Меньше всего вы похожи на простофилю, на жилетку и подавно, Матильда.

– Буду считать это комплиментом.

– Вы увидели во мне простофилю, жилетку, в которую удобно излить ваше чувство вины?

– Меньше всего вы похожи на простофилю, на жилетку и подавно, Матильда.

– Буду считать это комплиментом.

– Полагаю, вы слыхали о законе HB 1467.

– Нет, но что-то мне подсказывает, что мое неведение продлится недолго.

– На этот раз ущемленным оказался я, они запретили более тысячи книг, список удлиняется день за днем.

– Чувствую, мы подбираемся к сути. Вы решили предпринять акт сопротивления и не нашли ничего лучшего, чем всучить мне экземпляр Vénus Erotica. Не думаю, что вы заслужите этим медаль за отвагу, но я мечтала прочесть эту книгу, так что это лучше, чем ничего.

Митч ничего не