Лавка запретных книг - Марк Леви

И Матильда поспешила поведать Митчу, что он должен предпринять, чтобы не остаться просто мечтателем, а внести свой вклад в то, что она уже называла решающей борьбой за справедливость.

У Матильды была способность побеждать лень, будить в мужчинах амбиции, о которых те не подозревали до того, как лечь с ней в постель.

7

Профессорша литературы

Вернер был невысокого мнения о своей карьере. Он был так же тверд с самим собой, как со своими учениками, среди которых никогда не находил гениев. Попадись хотя бы один – и он счел бы оправданным свое существование, посвященное обучению. За десять лет до пенсии Вернер еще не отчаивался, но не ждал больших открытий о самом себе, поэтому вполне логично, что он считал очень важным конкурс в школе танго, отборочные соревнования перед которым проходили по четвергам уже несколько недель. После ужина он включал у себя в домашней гостиной стереосистему, ставил виниловый диск и репетировал па «Кумпарситы». Он танцевал один, с прямой спиной и со слегка согнутыми ногами; главным было овладеть точными, чувственными движениями, исполненными эмоциональности. После многих лет упражнений на счет Вернер видел, наконец, шанс на победу. Но после прошлых выходных почти все его мысли были заняты разговором с Митчем.

____________________

В следующий четверг Вернер явился в книжный магазин под конец рабочего дня с таким тяжелым чемоданом в правой руке, что смахивал на Пизанскую башню в старом плаще и в стоптанных мокасинах.

– Вы куда-то уезжаете? – заволновался Митч.

– Не говорите глупости, дайте отдышаться, – ответил профессор, подходя к нему.

С большим трудом он поднял чемодан и водрузил его перед Митчем, рядом с кассовым аппаратом. Когда он открывал его, у него дрожала рука, взор ненадолго затуманился, он ухватился за прилавок, будто у него подкосились ноги.

– В честь этого стоит выпить, – сказал он, указывая хозяину книжного магазинчика на полсотни книг в своем чемодане. – Тут есть чем обогатить вашу коллекцию, я порылся в своей библиотеке, все они входят в список.

Митч поспешил закрыть входную дверь на задвижку, заодно заперев в магазине и мадам Берголь, погруженную в эротический роман и ничего вокруг себя не замечавшую. Митч крикнул ей из вежливости, что просит ее посторожить магазин, у него с клиентом важное дело и он ненадолго отлучится. Мадам Берголь лизнула указательный палец, перевернула страницу и бесстрастно продолжила чтение. Вернер, наблюдавший эту сцену, пожал плечами. Митч шагнул за прилавок, взял чемодан и поманил профессора за собой.

В складском закутке он откинул край коврика и поднял паркетную плиту, лежавшую на двух лагах. Вернер без особого удивления спустился по уходившей вниз лестнице, держась за протянутую вдоль стены конопляную веревку.

Если лесенка под люком во дворе вела в подвал, то эта сколоченная Митчем лестница кончалась за кирпичной стеной, уже в самом потайном помещении.

Там Митч включил свет, и Вернер восхищенно присвистнул. Митч поставил чемодан на низкий столик и стал раскладывать книги из чемодана по полкам. Вернер, наблюдая за ним, сказал:

– Я много думал над вопросом, который вы мне задали.

– Над каким вопросом?

– Боюсь, вашему проекту недостает амбициозности.

– Вы тоже?

– Можно узнать, кто еще?

– Знакомая, – ответил Митч, поворачиваясь к нему.

– Какого рода знакомая? Впрочем, это меня не касается. Но раз мы одинакового мнения, то я с ней согласен. Вы слишком рискуете, в сущности, ради мелочи. Если дальше так пойдет, вы будете предоставлять эти бесценные книги ограниченному числу людей, счастливчикам, а это расходится со смыслом литературы, как его вижу я. Надо смотреть дальше и шире, ставить гораздо более крупную цель, переходить в определенном смысле к сопротивлению.

Некоторое время Митч молчал, погруженный в напряженное размышление.

– Я мог бы создать читательский клуб, – сказал он наконец. – Люди собирались бы в этой комнате, которая легко вместит полсотни человек, раз-два в неделю. Мы бы вели дебаты, вместе продумывали действия в обход закона, добивались, чтобы запрещенные книги продолжали читать. Можно было бы даже подумать о системе рассылки.

– Вы никудышный актер. Эту идею подсказала вам ваша подруга, не так ли?

Митч покачал головой, взял два стакана и плеснул в них виски. Вернер чокнулся с ним и залпом осушил свой стакан.

Потом они выпили по второму и третьему, больше ничего не говоря, потому что все уже было сказано. Профессор посмотрел на часы и вздохнул.

– У меня есть час, чтобы привести себя в порядок. Вообще-то я не возражал бы, если бы вы помогли мне подняться по этим ступенькам, что-то они стали круче.

Митч помог ему выбраться на поверхность и проводил к двери.

– Чемодан оставьте себе, дарю. Я больше не путешествую, максимальная продолжительность моей поездки теперь – один час.

Мадам Берголь воспользовалась уходом профессора, чтобы выйти следом за ним, бросив на Митча негодующий взгляд.

Вернер ошибался, полагая, что Матильда навела Митча на мысль о читательском клубе. Эта мысль была полностью – или почти что – его собственная. У Матильды были твердые суждения, выборочное возмущение, идеалы – но никакого конкретного плана. Тем не менее в одном она была права: побудить каждого сомневаться во всех на свете – именно к этому власти и стремились.

Утром Митч выскользнул из постели, собрал свои вещи и покинул квартирку Матильды, стараясь не шуметь. В раздумьях он прогуливался по набережной, где у него произошла встреча с его бывшей преподавательницей литературы. Мадам Ательтоу узнала своего ученика, сидевшего в позе мыслителя на скамейке.

– Ты не так уж изменился, – заговорила она, садясь рядом с ним. – Не говори того же мне, прошло двадцать лет.

Ей было любопытно узнать, чем он занят. Митч рассказал. Она не удивилась и решила, что ремесло книготорговца прекрасно ему подходит. Он запомнился ей усердным учеником и безудержным мечтателем – редкое сочетание, обычно бывало либо одно, либо другое. Митч ничего такого не помнил, как не помнил и занятных историй о себе, которые мадам Ательтоу радостно ему поведала. Она слишком разболталась на вкус человека, почти не спавшего ночью, но ему было приятно ее общество, ее глаза оказались живее, чем он помнил, голос успокаивал. Она рассказала, что живет на другом конце города, редко оттуда выбирается и беззаветно предана книжному магазину в своем квартале. Как Митч ни намекал ей, что уже поздно и что ему пора возвращаться, мадам Ательтоу никак его не отпускала.

– Отчего ты такой угрюмый? Женщина, дела?

– Не то и не другое, – ответил Митч.

– Ты хорош собой, в