Великий диктатор. Книга третья - Alex Berest

своего кресла и мы поднялись следом за ним. - Правительство Соединенного королевства выражает вам, Мэттью Хухта признательность и награждает вас премией в тысячу фунтов стерлингов.

С этими словами мне вручили чек, пожали руку и выпроводили нас в приёмную. По дороге на выход из Казначейства мы с Ээро Эркко не проронили ни единого слова и только устроившись в дожидающемся нас кэбе, смогли продолжить разговор на финском.

- У меня просто нет приличных слов! Это что вообще, сейчас было? - первым начал разговор дядя Ээро.

- Если бы я знал, - буркнул я.

В моей голове просто не укладывалось то, что такие серьёзные государства как Великобритания и Германия начали строить военные корабли по рисункам из моей книги. Бред. А ещё больший бред, что Германия строит французский корабль, а Англия — германский. Ведь колониальный линкор «Кейптаун» из моей книги — это не что иное как германский карманный линкор «Граф Шпее» (Graf Spee).

- Ты извини, Матти, но я вынужден буду отписать об этом Леопольду Мехелину.

- Хорошо, дядя Ээро. Я понимаю. Вы лучше подскажите, что мне делать с этим? - и я помотал в воздухе конвертом с чеком на предъявителя в «Колониальный банк» (Colonial Bank).

Помня свои злоключения с предыдущими чеками, я не сомневался, что и этот спровоцирует нечто подобное. Почти десять тысяч рублей или двадцать четыре тысячи финских марок по нынешнему официальному курсу. Десятая часть стоимости крейсера «Африка», который выкупила наша компания и переделала в нефтяной танкер.

- А что с этими деньгами не так? - удивился мой старший товарищ.

Пришлось рассказывать свои злоключения — как с первым чеком когда я подрался с дедом, так и со вторым — когда пришлось отстреливаться от революционеров.

- Ну, давай он у меня на хранении побудет, - предложил Ээро Эркко. - Я его в сейф положу и, если надо, то и обналичу.

И я с облегчением избавился от этого опасного предмета.

Глава 3

Глава 3

- Качайте его! - первое что я услышал, когда утром в понедельник 10 августа 1908 года вышел из своей комнаты на завтрак.

Мой сонный мозг ещё не успел ничего понять, как я был схвачен многими руками и подброшен почти под самый потолок несколько раз. Из моих карманов посыпалась мелочь и зазвенела по каменному полу.

Слава Бальдру, скандинавскому богу вечной жизни, потолки в «Финском доме» были высокие, и я до них просто не долетал. Подкинув три раза, мою тушку поставили на ноги и я, наконец, узнал причину всего этого веселья. Оказалось, Том Рунеберг совершил перелёт на моём гидроплане из Гельсингфорса в Ревель. Подгадав его под встречу императора Николая II с президентом Франции Арманом Фальером. А заодно побив все предыдущие авиационные рекорды — по дальности перелёта, по скорости полёта и по высоте.

Ага! Конечно! Подгадал! Вот никогда не поверю, что к этой авантюре не приложили руку Леопольд Мехелин и мой дед.

- Гордитесь, господа! Вот он! Этот юноша — отец финской аэронавтики! - тем временем торжественно возвестил композитор Ян Сибелиус и протянул мне собранную с пола мелочь.

- Да что ты мелочишься, Ян? Матти — отец всей российской авионики! - подмигнув мне, заявил его брат Кристиан Сибелиус, явно на ходу придумав определение. - Ведь никто ещё в империи не строил ничего подобного!

- Так с кем поведёшься, - смущённо отбивался я. - Вон, дядя Ээро — основатель олимпийского движения, а херра Стольберг — отец финского кинематографа, - намекая на снятый этим инженером первый развлекательный финский фильм «Самогонщики».

- Одни мы не знамениты, - притворно расстроился Ян Сибелиус.

- Почему не знамениты? Вы, дядя Ян, учите меня играть на гитаре и рояле, а ваш брат, дядя Кристиан — адъюнкт-профессор психиатрии. Когда окончательно сойду с ума от несогласованных проделок Рунебергов, то он меня быстренько вылечит.

- Это мы можем, это всегда пожалуйста, - под смех остальных мужчин похлопал меня по плечу Кристиан Сибелиус.

За завтраком успел боле подробно узнать про полёт Тома Рунеберга из утренних выпусков газет «Таймс» и «Морнинг-пост», опубликовавших статью Гарольда Вильямса. Мало того, этот журналист и был вторым членом экипажа «Чайки» (lokki), как я обозвал свой гидроплан.

- Кот из дома — мыши в пляс, - на русском прокомментировал я прочитанное.

- А что не так, Матти? - удивился Ээро Эркко.

- Да всё не так, дядя Ээро. Я когда уезжал, знал, что Том попробует взлететь. Но, не рассчитывал, что мой дед разрешит подобную авантюру с перелётом аж на восемьдесят вёрст пилоту, который никогда не летал, на аппарате, который никогда не поднимали в воздух. Здесь, правда, написано, что это уже третий полёт Тома Рунеберга. Но всё равно, это то же самое, что отправить на велосипеде из Выборга в Петербург человека, который только два раза пробовал ездить на нём.

- Значит, здесь замешана высокая политика, раз вторым пилотом летел английский журналист. Не сомневаюсь, что так захотел наш император, а старине Мехелину ничего не оставалось, кроме как убедить твоего деда согласиться на этот перелёт.

- Я это понимаю. Но мы не испытывали двухместную гондолу. Хотя она и была изготовлена. Зная мистера Вильямса, я всегда полагал его разумным человеком, не склонным к подобным авантюрам.

Этого английского журналиста я впервые увидел год назад. Когда его к нам в Улеаборг притащил Эмиль Викстрём. Британца ничуть не смутил мой возраст, и он провёл у нас в гостях почти две недели, ведя беседы со мной как с равным. Поначалу я посчитал его шпионом, но тот не лез на наши предприятия, ничего не выведывал, а просто рыбачил, охотился и общался с местными жителями. И смог за эти две недели освоить финский язык. По крайней мере, понимал, что ему говорят, и мог ответить, собрав предложение из трёх-четырёх расхожих слов.

А через год, перед самым