Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль - Сергей Владимирович Анисимов

– Голова моя садовая! Да мы-то на чем?!

– Э-э-э… Да на том же, что и сейчас, в принципе. «Яки». Усилена конструкция… Крюк там, крылья складываются – всякие морские штуки… Сборка штучная, дерева почти ноль… Так… – Он полистал затрепанный блокнот с плотной непроницаемой обложкой и прошивкой из толстых шнуров. – Двадцать восьмого у нас запланировано с Яковлевым, смотрим машины. Ага, на двадцать восьмое – «яки третьи», их в основном составе двадцать четыре, через три дня в Монино – уже «яки девятые», серии Д и ДД. Слышал про такие?[15]

– Нет. – На лице Покрышева отразилось недоумение. – Что за?..

– Дальние. Для сопровождения и, в нашем случае, разведки. У американцев серийные машины с такой дальностью…

Полковник вдруг осекся, и Покрышев понял, что в его словах кроется что-то большее. Исключительно по закаменевшему лицу моремана. В самой фразе ничего такого уж секретного вроде не было.

Работать они закончили тогда далеко за час ночи.

Список в более или менее определенной форме был создан к двадцать третьему июня. Чтобы сформировать специализированную группу воздушной разведки, пришлось привлечь еще одного подполковника с Северного флота, которого выдернули для награждения «Нахимовым» в Москву. Вручив орден, его под конвоем отвезли в управление и, не вводя в курс дела и ни с кем не знакомя, приказали составить список самых выдающихся морских разведчиков с истребительными навыками по ВВС всех четырех флотов, предупредив, что за каждую фамилию он несет личную ответственность.

Старый полярный летчик, лично знавший еще каждого из первой семерки[16] и не боявшийся ни черта, ни бога, ни начальства, поставил первым в списке одноглазого и однорукого капитана, прорвавшегося когда-то в гавань к «Тирпицу». Покрышев, прочтя это, невесело усмехнулся. Его искалеченные ноги не давали покоя многим тыловым крысам, которые снова и снова заставляли его отстаивать свое право летать, хотя бы и на спецсобранной машине. В сноске было поставлено, что капитан уже полгода как пропал без вести на «спитфайре».

Выходка полярника могла бы насмешить, если бы не была такой грустной. Даже армейские фоторазведчики долго не жили, что уж говорить о морских.

На чисто бумажную работу ушло почти две недели. За это время один из летчиков первого состава пропал без вести, сбитый зениткой над узловой станцией прифронтовой зоны. Выбросился ли он с парашютом, никто не видел. До него вызов дойти не успел. Покрышеву пришлось долго мучиться, решая, включать ли в список Лихолетова и еще пару человек. Очень хотелось иметь рядом кого-то надежного, как болт. Он не сомневался, что асы, которых начали по одному выдергивать «в распоряжение», – отличные ребята и хорошие товарищи, но три года в пекле плечом к плечу он провел все-таки не с ними. Имея своих ребят рядом, за спиной, можно ничего не бояться.

Но что тогда немцы сделают с его полком… Один плотный бой без одного из них в качестве лидера, и все – вырежут, вычистят под ноль и пацанов, и середняков, и даже стариков уже. Просто задавят, не дадут оторваться, выбьют в зоне отсечения выдирающихся из боя…

Он вспомнил висящие в безжалостно синем небе парашюты, тела, вытянувшиеся на стропах, чадящие костры сбитых, и свой дикий крик, и последнего из его эскадрильи, матерящегося в эфир в невероятной круговерти безумного боя – к этому моменту двух против восьми. Вспомнил и вычеркнул своих – и из основного списка, и из запасного.

Кроме них четверых к Яковлеву поехали первые из уже прибывших летчиков, злые после фронта, обветренные, не успевшие сбросить с лиц напряжение и усталость. Яковлев встретил их сердечно, называл Покрышева по имени-отчеству, поспрашивал про его старую машину – «ортопедическую», как тот именовал ее про себя.

На поле стояло штук шесть истребителей, окрашенных в темно-синий цвет. Несмотря на теплую для начала июля погоду, Покрышева мороз продрал по коже от одного их вида. Старый знакомый «як», узнаваемый в любом ракурсе, выглядел стремительным, застывшим на мгновение в напряженной позе зверем. От ранних типов он отличался, как лихой кавалерист от замотанного дорогами пехотинца.

«Як первый» был солдатом неба, вытянувшим на себе, наверное, почти полный год войны. «Седьмой» и «девятый» за ним – простые и надежные, как штык, созданные, чтобы держаться за небо зубами. Но «девятый У»[17], уже прозванный «убивцем», или «убийцей», в зависимости от воздушной армии, и Як-3, еще не заслуживший никакого особого прозвища, были птицами другого полета.

– Вот они, красавцы. – Яковлев с удовольствием обвел рукой свои машины. – Первые из серийных морских. Бригадирская сборка. – Он улыбнулся. – Полтора года работы нашего КБ. Заводам дали малые серии, литерный заказ, скостили им план по серийным машинам как следует.

– А я думал, только тридцатого «девятые» придут… – Федоровский покачал головой. Его огорчило, что он совершил какую-то ошибку при летчиках.

– Нет, тридцатого в Монино перегонят остальные, но несколько мы заказали погонять самим. Стефановский через час вам покажет. – Он посмотрел на часы. – Пока вокруг вот походим.

Они подтянулись к истребителям, и Покрышев первым с удовольствием пощупал обшивку крыла. Приглядевшись, он с удовлетворением отметил, что подгонка капота двигателя, отделка и покраска поверхностей были идеальными – это сразу свидетельствовало о высокой культуре сборки. Не то, что, бывало, приходило во фронтовые части.

– Консоли крыльев складные, три человека за полминуты складывают-раскладывают. Замок простой, но четкий, конструкцию не ослабляет, так что высший пилотаж не ограничен. Мы прототипы гоняли, как ту сумасшедшую козу. Ласточка, а не машина! Ну, опыт у нас большой, «троечка» уже вовсю воюет, так что никаких детских болезней не будет.

Летчики в сопровождении главного конструктора пошли в обход красавца «яка», поглаживая и похлопывая его борта, как опытный лошадник завязывает знакомство с новой лошадью.

– Крюк нужен для зацепления троса аэрофинишера, – объяснял Яковлев. – Рывок такой, что пришлось усилить всю несущую часть. Но за счет применения металлических конструкций по полной программе нам удалось соблюсти весовой лимит. А к фюзеляжным точкам добавили боеприпасов, так что и центровка не изменилась.

Федоровский, склонившись, подергал за крюк. Литое жало было выкрашено в контрастные черно-белые цвета по его указаниям. Это поможет летчикам отрабатывать взлетно-посадочные операции на подготовительном этапе, а потом белые полоски можно будет закрасить.

– Номера машин в серии последовательные, – указал конструктор на многозначный индекс, ярко выделявшийся на вертикальном оперении. – «М» значит морской вариант, «О» – это литера особой сборки, плюс заводской и серийный номера. Душу вкладывали, уж поверьте мне.

Когда они обходили уже четвертую машину, к собравшимся подошел громадный детина с бочкообразной грудью, обтянутой, несмотря на жару, чуть распахнутым регланом.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался он густым басом.

– А-а-а! Вот и наш Стефановский пришел! – Яковлев,