Муля, не нервируй… Книга 3 - А. Фонд

Тот моментально разлил водку по стаканам.

— У меня есть тост, — решил ковать железо пока горячо я, — давайте выпьем за будущий совместный югославско-советский фильм с Раневской в главной роли. Который посрамит капиталистов и покажет им, как надо снимать настоящее кино!

— Ох, ты и жук, Муля, — хмыкнул Большаков, но, однако, выпил.

Даже негры выпили. И вдруг тот, что постарше, толстогубый, истошно запел что-то на своём гортанном наречии, периодически отфыркиваясь, далеко высовывая язык и выпучивая глаза.

Все умолкли и уставились на него как на чудо господне.

— Чего это с ним? — испугался Володя.

— Шашлык был, видимо, несвежий, — прикололся я.

— Да ладно тебе! Шашлык свежий был! — возмутился Митрич и запричитал, — ты гля, как его корёжит, бедного. В город надо его, в больницу везти.

— Расслабься, Митрич, — засмеялся Большаков, — это у них народная ритуальная песня такая. Которая выражает восторг от гостеприимства.

— Святы батюшки, — Митрич хотел перекреститься, но скосил глаза на Большакова и передумал.

— А вот скажи, Муля, как это тебе удалось Сидора Петровича уговорить, чтобы он финансирования из Большого театра на Глориозовский перекинул? — задумчиво спросил Большаков, глядя на костёр, когда лютый негр, наконец, иссяк и замолчал.

— Иван Григорьевич, мы же должны развивать не только один Большой театр, правда? — глядя ему в глаза, парировал я. — У Глориозова хороший театр, но находится всегда в тени. И финансирование ему идёт по остаточным принципам.

— Аааа! Вот как, — догадался Большаков, — Так это ты у него недавно бенефис пьесы Островского устроил?

Я скромно кивнул.

— И зачем тебе это надо было? — с подозрением он посмотрел на меня.

А товарищ Иванов напрягся и начал опять чутко прислушиваться.

— Хотел собрать всех режиссёров вместе, — ответил я. — В одну кучу.

— Зачем? — не понял Большаков.

— Хотел посмотреть, как они будут одну и ту же задачу решать, — сказал я и добавил, — хочу понять, почему это у нас столько режиссёров и они получают такие деньги, а фильмы у нас ставятся не настолько шедевральные, как бы хотелось.

— Узнал? — спросил Большаков.

— Узнал, — ответил я.

— В понедельник зайди ко мне, секретарь тебе назначит время. Расскажешь свои соображения, — сказал он, и моё сердце радостно ёкнуло.

Митрич разлил по стаканам. Выпили. Закусили.

Было тихо и тепло.

Сидели и смотрели на догорающий костёр. Над нами шумели верхушками дубы и вязы, закрывая крупные звёзды в ночном небе. Где-то крикнула заполошная птица. Говорить не хотелось. Было тихо-тихо. Умиротворённо и созерцательно. Просто сидели и смотрели.

Очень хорошо было…

Глава 4

Не успел я прийти в себя после активных выходных на природе, как меня вызвали в Первый отдел, стоило только зайти на работу.

Узнал я об этом событии от шефа, который прибежал моментально: глаза выпучены, руки трясутся.

— Смотри мне, Бубнов! — потрясая кулаками, попытался сформулировать угрозу Козляткин.

Выглядел он после двухдневных излияний неважно. Это Муле было нипочём — молодой организм, хорошая закусь и выпивка, отличная экология. Да и пил я на природе не так уж и много. Больше пытался разные вопросы порешать.

— Допрыгался, дурень! — ворчал Козляткин, провожая меня в сторону «заветного» коридора. — Не надо было тебе с иностранцами этими болтать.

Мда, мой косяк. Это он слышал, как я с неграми по-английски беседовал.

— Ладно, пошел я, — сказал я.

— Зайдёшь потом, — буркнул Козляткин, — если…

Что «если», он договаривать не стал. И так было понятно.

Ну ладно. Посмотрим.

Я вошел в знакомую дверь (постучал сперва, само собой).

В этот раз был другой сотрудник, его я не знал. Тоже невысокий, невзрачный, без особых примет.

— Присаживайтесь, Бубнов, — не ответив на моё приветствие, сказал человек.

Я присел на единственный свободный стул (надеюсь, он не электрический, ха-ха).

— Рассказывайте, — велел он.

— Я, Бубнов Иммануил Модестович, двадцать восемь лет. Родился в городе…

— Что вы мне сейчас втираете? — наконец, маска равнодушия неприметного человека дала трещину.

— Ну, вы же сами сказали рассказывать, — изобразил удивлённый вид я.

— О выходных на природе рассказывайте, — желваки на скулах неприметного заходили.

— На выходных с коллегами и их знакомыми выехали на природу. — дисциплинированно начал рассказывать я. — Отдыхали. Парились в бане. Жарили шашлыки. Устроили небольшую рыбалку. Всё.

— Это нам известно. Вы подробности рассказывайте, — сказал неприметный и добавил. — Честно рассказывайте.

— Козляткин поймал два карася, Володя — щуку. Остальные ничего не поймали, — честно рассказал, как и было велено, я. — Мне кажется, что они и ловить рыбу не умеют. Только приманку истратили.

— Вы издеваетесь? — взвился неприметный.

Хм, а он, оказывается, холерического темперамента. Разве туда не флегматиков берут?

Но вслух я, конечно, комментировать не стал, а с самым лихим и придурковатым видом уставился на невзрачного:

— Извините, товарищ, но я тогда не совсем понимаю, что именно вас интересует, — развёл руками я, — вот если бы вы уточнили…

— Мы уточним, — из-за стеллажа с папками вышел знакомый мне уже по прошлому разу сотрудник и хмуро уставился на меня, — о чём вы говорили с иностранцем?

— С каким именно? — переспросил я, — в компании, хочешь, не хочешь, а с каждым о чём-нибудь хоть словом да перемолвишься.

— С Йоже Гале, — сказал он, и я напряг всю свою волю, чтобы не вздрогнуть.

Дело в том, что Йоже привёз югославскую обувь, туфли и сапоги, но совершенно не представлял, как их толкнуть. Это он тогда решил провернуть это дело через меня. Хорошо, что у меня были деньги из того пакета «по госконтракту». Договорились, что я заберу всю партию (да и партия там была небольшая). На вырученные деньги Йоже планировал прикупить выделанные меха лисы (с мехами я ему, кстати, тоже подсобил — через Адиякова. Но об этой истории расскажу чуть позже, так как она имела продолжение. Для меня продолжение).

Но не буду же я об этом рассказывать ответственным товарищам, правда, же?

Поэтому я усмехнулся, так, чтобы они заметили и подавил усмешку (опять, чтобы они заметили).

— Так о чём вы шептались с Йоже Гале? — повторил свой вопрос второй товарищ, но уже более угрожающим голосом.

— Да как бы это сказать… — изобразил смущение я.

— Говорите прямо и всё подробно! — велел невзрачный строгим металлическим тоном.

— В общем, мы же немного приняли… — начал я.

— Мы в курсе, вы про сам разговор давайте, — подтолкнул меня ответственный товарищ.

Я уже понял, что вдоволь поизображал смущение и начал «признаваться»:

— Баб он просил… — вздохнул я, — блондинку с большими сиськами и рыженькую, но чтобы была худой и вообще, чтоб без форм.

Ответственные товарищи переглянулись и невзрачный спросил:

— А вы что? Нашли ему девок?

— Нет, я поступил, как истинный