Хроника смертельной осени - Юлия Терехова

– Еще чего, – буркнул лысый. – Чтобы я этой черной вонючкой опоганился, да еще после вас, архаровцев… Давайте там, сворачивайтесь, надоело уже…

– А с этими что делать? – спросил еще один. – Может облить их обоих бензином – и концы в воду?

– Еще бензин на них тратить, – брезгливо скривился Беркут. – Сами сдохнут. А не сдохнут, так кто им поверит? Кому они, на х…, нужны?

Боковым зрением Саша успел уловить занесенный над его головой грязный ботинок, и на него обрушилась тьма, поглотив его боль и страшных людей вокруг. Сколько прошло времени, прежде чем эта тьма стала выпускать его сознание из своих смертных объятий? Вокруг было тихо – только где-то вдали слышался шум машин, видимо, от шоссе. Он попробовал пошевелить связанными руками и почувствовал, что веревка немного ослабла, и тогда он принялся с остервенением выдирать кисти из отсыревших пут. Минут через десять ему удалось освободиться, и он сел на влажной студеной земле, растирая посиневшие руки. По-прежнему омерзительно воняло мочой, но он мгновенно забыл об этом, когда увидел лежащую под деревом Ясмин. Ее одежда была разорвана, юбка вообще отсутствовала, равно как и нижнее белье, а по обнаженным, покрытым синяками, ногам текла кровь…

Он, с замирающим от страха сердцем схватил ее за запястье, и еле нащупал пульс, так слабо билась жизнь в худеньком девичьем теле. «Ясмин» – позвал он срывающимся голосом, но не получил ответа. Саша с трудом встал на ноги – необходимо было выбираться из этого ужасного места. Он поднял Ясмин на руки – и сам чуть не упал. Но надо идти, оставаться здесь – значит умереть.

Он побрел по лесу, не разбирая дороги, двигаясь на шум автомобилей. Иногда Саше казалось, что он уже не слышит никакого шума, или же что звуки доносятся с противоположной стороны, откуда он пришел – он совсем потерял ориентацию. Сколько он так шел – два или три часа, шатаясь от слабости, голода и почти теряя сознание от жажды?.. Еще немного, и он навсегда останется в этом темном лесу, на который уже опустилась ночь. Было промозгло и стыло, и он снял с себя куртку, чтобы закутать ноги Ясмин, совсем голые и холодные – будто он нес мертвое тело.

Он очнулся на обочине проселочной дороги – не на автостраде, а именно на узкой однополосной дороге, которой, казалось, мало кто вообще пользуется. Он сел на камень, прижимая к груди Ясмин и стараясь ее согреть – девушка так и не пришла в себя. Он понимал, что скоро замерзнет насмерть, но двигаться уже не мог – его тело ему не повиновалось, а ноги отказывались идти… Неужели им суждено умереть здесь, в подмосковной глуши, будь она проклята?

– Эй, парень, ты живой? – кто-то похлопал его по щекам. Серая хмарь чуть прояснилась – над ним склонился мужчина средних лет, за спиной которого топталась дородная тетка, с любопытством заглядывая тому через плечо.

– Ты, парень, что здесь делаешь? – спросил мужик. – А с девушкой что стряслось? Как вы вообще сюда дошли?

– На нас напали, – еле шевеля языком, ответил Саша. – Пить, пожалуйста…

– Принеси воды, Ленка, – скомандовал мужчина, и через несколько мгновений Саша ощутил во рту восхитительную влагу.

– Как от тебя воняет, парень, – сообщил мужик. – Обоссался, что ль?

Саша промычал что-то невнятное, не в силах объяснять.

– Вадим, а девочка-то живая? – услышал он испуганный голос тетки.

– Ясмин, – прохрипел Саша. – Она умерла?

– Да нет… вроде, – Вадим потрогал лежащую на земле девушку за кисть. – Но вам, ребята в больницу надо. Идти-то можешь?

– А далеко? – спросил Саша. – Далеко не смогу.

– Метров пять – до машины, – Вадим кивнул в сторону заляпанного грязью джипа. – Дойдешь или тебе помочь?..

– Дойду, – кивнул Саша.

– Дойдешь, значит… Ну и воняет от тебя! – повторил Вадим и решительно поднял Ясмин с земли. Легко, словно перышко…

Дознаватель пришел к Ясмин в больницу спустя три дня. Девушка пришла в себя, но ни с кем не говорила, только отворачивалась к стене, чтобы никого не видеть. Саша сидел рядом с ней целыми днями – больше оказалось некому: убитые горем родители Ясмин были сами еле живы – отец с сердечным приступом попал в реанимацию, а мать разрывалась между ним и дочерью – которая балансировала на грани безумия, отказываясь есть, пить и говорить с кем бы то ни было…

– Что ж, если она не хочет давать показания – ее право, – не без облегчения сказал дознаватель, убирая в портфель так и не заполненные бланки протокола и заявления. – Ее, получается, добрая воля.

– Как? – возмутился Саша. – Что вы несете? Она не может сейчас говорить! Она больна! Я все расскажу и подпишу, что необходимо!

– Вы бы, молодой человек, прыти бы поубавили, – скривился дознаватель. – Если не ошибаюсь, только вас единственного, видели вместе с Ясмин… как там ее, Аджаровой – и больше никого. Так что драматические истории про банду насильников – всего лишь ваши сказки, пока нет ее заявления. И поблагодарите бога, что на вас дело не завели, как на подозреваемого в изнасиловании. А то – семь лет, фьють! – он сделал жест рукой, будто отгонял комара.

– Вы что? – Саша смотрел на него, словно на умалишенного. – Вы серьезно?

– Абсолютно! – сидящий перед ним на больничном стуле человек совершенно очевидно не шутил, – а кроме того, давайте смотреть правде в глаза.

– Что это значит? – нахмурился Саша.

– Это значит – кавказцев у нас не любят.

– И что? При чем тут Ясмин?

– А при том, – назидательно поднял палец вверх дознаватель. – При том, что ни один суд не вынесет вердикта в ее пользу, все замнут, и она позора не оберется. Вы уверены, что вам это нужно? Что ей это нужно? Что ее родителям это нужно?

– Я вам не верю!

Дознаватель презрительно ухмыльнулся:

– Ну-с, попробуйте, испытайте наше правосудие на политкорректность. У нее примерно столько же шансов, как, скажем, у лица с нетрадиционной сексуальной ориентацией. А может, даже меньше…

– Вы что говорите? Вы вообще соображаете, что вы говорите?

– Это ты соображалку включи, придурок! – вспылил дознаватель. – Ты забыл, где ты живешь?

Лицо Саши окаменело:

– В России я живу, черт бы меня побрал…

– Вот именно, – рявкнул дознаватель. – И поэтому смотри на вещи трезво. Она, – он кивнул в сторону Ясмин, которая лежала на кровати и, казалось, спала. – Она здесь была и останется вторым сортом. Даже нет, не вторым, а вообще неизвестно каким…

– Уходите, – прохрипел Саша. – Я не хочу, чтобы вы здесь находились.

– Вот и славно, – дознаватель обрадовался. – Девочка твоя придет в себя и все будет хорошо. Бабы – они живучие…

– Уходите, – повторил Саша, и тот, с довольным видом подхватив портфельчик, резво испарился. Когда за ним захлопнулась дверь больничной палаты, Ясмин повернулась, откинула одеяло и, спустив ноги с кровати, села. Она была бледна как смерть, а во взгляде застыла мука.

– Второй сорт! – проговорила она. – Аллах, почему я не умерла?..

– Ясмин! – Саша метнулся к ней и попытался обнять. Она освободилась от его рук, точно стряхнула с себя что-то гадкое. – Не смей меня трогать!

– Хорошо, не буду, – Саша торопливо встал с кровати. – Прости, милая, я понимаю…

– Понимаешь? – выдохнула она, с неприязнью глядя на него. – Да что ты понимаешь, мужчина? Русский мужчина? Убирайся вон! Я не хочу тебя больше видеть!

Ему казалось, он сходит с ума, а Ясмин – так уже сошла с ума, но это понятно – пережив такое, редкая женщина не потеряла бы рассудок. И если б она плакала, он бы попытался ее утешить, успокоить, но она не плакала, пылали сухие глаза ее, полные ненависти, и ненависть эта выплескивалась не на кого-то, а на него, Сашу, который виновато опустил голову, не зная, что сказать…

– Убирайся вон, – повторила Ясмин. – Я хочу остаться одна…

Пришлось уйти – а что ему оставалось? Саша осторожно притворил за собой дверь и прислонился затылком к коридорной стене. Услышанное от дознавателя, а потом – от Ясмин, вызвало в нем тошнотворную горечь. Куда идти? Что делать? «Может, в прокуратуру?» – мелькнуло в голове, но он сам себя одернул. Наивный мальчик. Все они одинаковы, люди в форме. Эта форма им и честь, и совесть заменила…

…Приближался Новый год. Саша брел по заснеженным улицам провинциальной Истры, не ощущая холода. Куртка с капюшоном мало грела, равно как и перчатки – он совсем продрог. Подошвы ботинок были скользкие, и ноги разъезжались на нечищеном обледенелом тротуаре. Но в кармане куртки лежало настоящее оружие – пистолет ТТ. Саша его купил по интернету, у одного молчаливого мужика, вместе с коробкой патронов. Несколько штук израсходовал, стреляя по банкам в лесу – нельзя сказать, чтобы у него хорошо получалось. Но выхода другого нет – если он не убьет эту мразь по имени Беркут, а вслед за ним – всех остальных, не будет покоя ни ему, ни Ясмин. Она снова оказалась в больнице после третьей за месяц попытки самоубийства, которая почти удалась – девушку вынули из петли, и скорая еле ее откачала.