Место (СИ) - Нестеренко Юрий Леонидович

Через некоторое время он отбросил от себя сначала один, потом второй липкий комок, но кровь все никак не останавливалась. Хоть пиши ею очередную надпись на стене… Пришлось пожертвовать и воротником рубашки. Плохо — ему и так было отнюдь не жарко и хотелось, напротив, запахнуться поплотнее… Так, ну, вроде бы, больше не сочится. Пора уходить, он, наверное, торчит здесь уже целый час. Но нужно хоть какое-то оружие. Вот из этого самого обломка поручня с острым краем выйдет что-то вроде копья, если суметь отломать его окончательно.

После нескольких минут яростных усилий, рывков и раскачиваний Дракину все же удалось вытащить из кронштейна погнутый зазубренный кусок металлической трубы длиной около семидесяти сантиметров. Ни надежным, ни удобным оружие не выглядело. Рукоятку бы какую-нибудь… но из чего ее сделать, да так, чтоб держалась? Ладно, надо идти. Тем более, аккумулятора мобильника хватит еще ненадолго…

Уже выбираясь из вагона, Евгений сообразил, что как раз в этом трамвае целых касс не осталось. Или тогда уже ввели талоны и компостеры? Нет, вот как раз металлическая рама, к которой крепилась касса, а самой ее нет. Неужели тварям из леса понадобилась советская мелочь? Или кто-то из пассажиров все же остался в живых — и сохранил рассудок настолько, чтобы думать о деньгах? А может быть, наоборот, настолько спятил…

Юноша спрыгнул в траву. Вокруг была все та же тьма без малейшей надежды на рассвет. И во тьме еле слышно шелестел лес.

Он все-таки решил идти вперед. Дорога назад, хотя бы до того места, где он проснулся — это много километров, и преимущественно в гору. Возможно, он проделает этот путь, но потом. Такая экспедиция требует более тщательной подготовки. С другой стороны, насколько тянутся рельсы вперед и какой там рельеф — и не только рельеф — конечно, неизвестно, зато есть надежда, что там отыщется если не выход, то хотя бы что-то, проясняющее ситуацию… а повернуть обратно, в конце концов, никогда не поздно.

Евгений миновал самый древний из трамваев (был ли это вообще настоящий трамвай — или еще только конка?) и вышел на пути. Пространство между рельсами заросло такой же высокой травой, что и вокруг, но сами рельсы все же просматривались двумя темными колеями в этих зарослях. Колеями, уходящими в лесной мрак… Что ж, по крайней мере, они указывают дорогу, и можно выключить мобильник — поберечь остатки заряда. Да и кто знает, кого может привлечь его огонек…

Дракин попытался перехватить поудобнее свое кривое копье и зашагал вперед, испуганно прислушиваясь. Ему не нравилось, как шуршит трава под ногами: слишком громко. В этом мрачном ночном лесу, простираюшемся невесть насколько во все стороны, было бы жутко даже без всяких чудовищ — а ведь они где-то здесь бродят… рыщут в поисках добычи… Подумать только — еще несколько часов назад он был подающим надежды аспирантом-астрофизиком, сидел за компьютером, и самой большой его проблемой было некоторое расхождение между его моделью и данными наблюдений переменных звезд, опубликованными в прошлом месяце американцами — данными, которые, впрочем, еще вполне могли оказаться артефактом, на что он эгоистически надеялся… И вот теперь он угодил в какую-то потустороннюю жуть и, словно дикарь, крадется неведомо куда с самодельным копьем через непонятную, необъяснимую, грозящую неведомыми опасностями черную чащу…

Потустороннюю, да. Что, если он УЖЕ умер, и трамвай с мертвецом-вагоновожатым доставил его прямиком в ад — или куда там положено? Чем трамвай хуже хароновой лодки? И то, и другое — транспортные средства, придуманные людьми… но, возможно, используемые не только ими…

Евгений вновь выругал себя за неподобающие ученому бредовые идеи, но уже как-то без прежнего энтузиазма. Разумеется, никакого загробного мира не может быть в принципе… но ОТКУДА он это знает? Где доказательства? Все здесь выглядит вполне материальным, да. Но, может, так и должно быть? Ведь это лишь вопрос восприятия. Даже во сне все предметы кажутся вполне реальными… Но с чего бы вдруг помирать двадцатилетнему парню, никогда не имевшему проблем со здоровьем? Ну мало ли, как бывает. Какой-нибудь дефект в сердце, прежде не проявлявший себя. Или, скажем, авария. Пока он спал на сиденье, трамвай столкнулся с… ну, каким-нибудь грузовиком. Или где-то пробило изоляцию, и ток пошел прямо в салон. Как там у Булгакова — мало того, что человек смертен, он смертен внезапно…

А мертвец? Можно ли умереть, если ты уже мертв? Иными словами, насколько реальны здешние опасности? Может, в случае гибели просто «восстанавливаешься в начале этапа», как в компьютерной игре? Или, напротив — проваливаешься все глубже, на все более жуткие уровни?

«Все это полная чушь», твердо сказал Евгений. Точнее, хотел сказать, но страх сжал горло, не позволив произнести фразу громко. А шепотом получилось не очень убедительно.

В тот же миг что-то схватило его за штанину.

Евгений обмер, потом рванулся (хватка не отпускала), взмахнул своим импровизированным оружием, одновременно пытаясь левой рукой включить мобильник и, как назло, не попадая пальцем на нужную кнопку… Но уже в следующий миг паника схлынула. Он понял, что его держат вовсе не вылезшие из земли костяные пальцы, а корень или коряга. Он осторожно отвел ногу назад, приподнял вверх, и почувствовал, что свободен. Мобильник, наконец, ожил, и его задорная мелодия показалась дико неуместной в этой ночной глуши. Надо отключить к черту это музыкальное приветствие… Но прежде Дракин все же нагнулся и посветил вниз. Ну да — в траве скрывался… нет, видимо, все-таки не корень, а росток дерева или, скорее, куста. Правда, это был какой-то странный росток. Слишком толстый для такого невысокого побега, и при этом уже разветвившийся, прямо от самой земли, на несколько кривых и корявых отростков, и впрямь отдаленно напоминавших раздвинувшие щепоть пальцы. И даже с острыми коготками на концах — хотя на самом деле это, конечно, были шипы. Вообще говоря, молодым это не выглядело. Скорее, старым… даже слишком старым… и в то же время чувствовалось, что оно не мертво, несмотря на отсутствие листьев. Что же это за растение? Хотя в школе Дракина, как и всякого отличника, дразнили «ботаником», на самом деле данная наука никогда его особенно не интересовала. Но если здесь фауна, мягко говоря, отличается от нормальной (Евгения передернуло, когда он вспомнил, насколько), логично предположить, что и флора…

Он двинулся дальше, теперь уже глядя под ноги, насколько это позволяли темнота и высокая трава. Предосторожность была не лишней — здесь, куда не докатывался ни один трамвай, пространство не только по сторонам, но и между рельсами, казалось, с каждым шагом зарастало все гуще. Кое-где приходилось продираться через какие-то колючки и жесткий кустарник, а то и обходить стволы молодых деревьев. Но рельсы были все еще видны. Что-то в них было странное, в этих рельсах — помимо, разумеется, самой их совершенной нелепости посреди этого дикого и жуткого леса. Дракину пришлось присесть с включенным мобильником, чтобы понять, что именно.

Они блестели. Хотя, казалось бы, рельсы, по которым никто не ездил уже бог знает сколько лет — да и ездил ли кто-то вообще, и главное, КТО? — должны быть сплошь бурыми от ржавчины. Если вообще не ушедшими в землю. Что их удерживает? Никаких шпал под ногами Дракин не чувствовал… Евгению не понравился этот блеск. Он не ассоциировался с холодным твердым металлом. Скорее так могли бы блестеть два гигантских жирных червя, два влажных кишечных паразита, увеличенных тысячекратно… или, может быть, щупальца, протянувшиеся в траве и поджидающие беспечного путника…

Глупости, сердито сказал себе Дракин, поднося светящийся экранчик еще ближе. Самые обычные трамвайные рельсы, характерной формы, со стыками, ничего живого в них нет даже близко…

Он дотронулся до металла. Или того, что должно было быть металлом. Рельс действительно оказался влажным на ощупь. Влажным, холодным… и мягким.

Евгений брезгливо отдернул руку, потом решился потрогать снова. Нет, это не была мягкость плоти, которую, конечно, раздавили бы колеса тяжелых трамваев. Пальцы слегка продавливали поверхность — или даже проходили сквозь нее? — но затем встречали быстро растущее сопротивление. Что-то подсказывало Дракину, что попытки преодолеть это сопротивление, даже при помощи промышленной циркулярной пилы по металлу, ничем хорошим бы не кончились — во всяком случае, для пилы.