ЗАЯЧЬИ УШИ - ВЛАДИМИР КОМОВ

Недооцениваете! Не дорожите доверием! — И абонент с возмущением шмякнул трубку на рычаги.

СТАВЛЮ В ИЗВЕСТНОСТЬ

С утра, как правило, директор фабрики Горбачевский звонил в различные вышестоящие ведомства, организации, учреждения. Вот и сегодня начал с областного управления:

— Не хватает рабочей силы…

В горисполком сообщил, что фабричный жилой дом не готов к зиме.

— Утопаем в грязи, к проходной не подберешься, — напомнил он кому-то в райисполкоме.

Управление культуры уведомил, что «фабрика нуждается в художественной самодеятельности со стороны»…

В заключение позвонил в милицию:

— Ставлю в известность, что в нашем общежитии мало порядка. Случаются пьянки и другие нарушения. Пришлите дружинников…

К обеду директор всех обзвонил. Поднялся, размялся малость и с чувством самоотверженно исполненного долга поехал обедать.

Вечером, на совещании руководителей общественных организаций и цехов, Горбачевский торжественно оповестил:

— Все ваши сигналы реализовал. Всех, кого требовалось, поставил в известность…

Дела же на фабрике не улучшались, «огрехи» не исчезали, жалобы не иссякали. А директор по-прежнему исправно информировал вышестоящие инстанции.

На общем профсоюзном собрании добрый час он перечислял, кому, когда и по какому вопросу звонил, докладывал, писал.

— Даже интервью дал журналисту. Конечно, — скромно добавил директор, — исключительно по его просьбе…

— Да мы же сами могли многое сделать, — нетактично бросил с места механик. — К примеру, отремонтировать тротуар, дом привести в порядок, создать дружину…

Реплику поддержали последующие ораторы.

Директор обиделся и твердо разъяснил:

— Надо блюсти субординацию, своевременно информировать…

После ужина сын позвал Горбачевского:

— Смотри, папа, тебя по телевизору показывают.

«Видно, журналист, что брал интервью, решил похвалить за оперативность и непримиримость», — и глава семьи уселся напротив экрана. Вдруг услышал:

— Уже не первый год товарищ Горбачевский сигнализирует, а сам палец о палец не ударяет, чтобы поправить дело. Наш сатирический журнал ставит его в известность, что такой, с позволения сказать, стиль — не что иное, как бюрократическое прикрытие от критики…

Лодырь, вместо уроков всякие пустые передачи смотришь! Выключи телевизор и немедленно ложись спать! — приказал папа и вышел из комнаты.

СВИДЕТЕЛЬ ПО ПРИЗВАНИЮ

Семена Евдокимовича Бунаковского остерегалась и даже побаивалась вся улица. Степенный, отутюженный, с басовитым голосом, он всегда все видел и знал.

…Автоинспектор остановил водителя «Москвича» и стал с ним о чем-то беседовать. Семен Евдокимович тут как тут:

— Могу подтвердить — превысил скорость и сделал не там, где полагается, разворот!

— Да нет, все в порядке, — махнул рукой лейтенант. — Просто я порекомендовал шоферу помыть машину.

— А, — разочарованно выдохнул Бунаковский и пошел домой.

…Соседская собачка схватила за брюки мальчонку. Немедленно перед хозяином болонки и матерью пострадавшего выросла статная фигура с кожаной папкой.

— Могу засвидетельствовать, — произнес он, — собака набросилась на ребенка и беспощадно его искусала.

— Что вы! — перебила мамаша, с огорчением поглядывая на свое рослое чадо. — Видела из окна, как мой сынок дергал беднягу за хвост и щелкал по носу. Вот собачка не выдержала и куснула за брючину.

Жаль, очень жаль, что вы не хотите оформить акт и передать в органы милиции, — пожурил Бунаковский. — В следующий раз, если эта болонка даже откусит кому-нибудь голову, ни за что не стану вмешиваться!

…Когда жильцы с третьего этажа были в доме отдыха, чуть подтекла батарея водяного отопления, и у хозяев квартиры, что жили под ними, на потолке появилось пятнышко.

— Рекомендую настоятельно, — произнес тут же появившийся Семен Евдокимович, — зафиксировать факт и сообщить о грубейшем нарушении правил общежития по месту работы.

— Их же дома не было. Да и живем мы в ладу, дружбе.

— Кумовство, либерализм, беспринципность!

…В очереди раздался тихий возглас: «Ну и разиня! У тебя, наверное, ранний склероз развивается». Бунаковский молниеносно пробрался в «голову* очереди и раскрыл папку:

— Давайте-ка, гражданка, зафиксируем, что этот гражданин в стиляжных очках оскорбил вас в публичном месте…

— Что вы такое говорите? — удивленно спросила женщина. — Этот гражданин — мой муж. Забыл дома деньги, а мы собирались купить дочке шубу.

— Во-первых, надо еще доказать, что вы члены одной семьи. Возможно, выгораживаете своего хахаля. А, во-вторых, и родного супруга полагается воспитывать…

Знакомые, соседи иногда увещевали Семена Евдокимовича:

— Перестаньте лезть в чужие дела и разжигать по пустякам страсти!

Человек с папкой сразу вспыхивал:

— Как это «в чужие»? Что я, эгоист, равнодушный субъект или беспринципный обыватель?

Читатель, вероятно, ждет от автора благополучной развязки: Бунаковский сам проштрафился, а добровольными свидетелями его неблаговидных поступков по счастливому стечению обстоятельств стали и автоинспектор, и мамаша шалуна, и все другие жильцы дома, которым надоел своими приставаниями Семен Евдокимович.

Хорошо бы закончить эту короткую историю именно так. Но нельзя. Может быть, кто-нибудь из знакомых и соседей Бунаковского знает про какие-то его нехорошие дела, но помалкивает. Не хочет ввязываться и связываться.

А Семен Евдокимович процветает и говорит с гордостью:

Быть свидетелем — не хобби, не пустое увлечение, а мое призвание! Ходил в свидетелях и буду ходить!

ЕГО ХОРОШО ЗНАЮТ

Попробуй, подступись к нашему новому снабженцу Павлу Макаровичу Осьминину! Поначалу думали, святой и беззащитный человек. А оказалось, совсем наоборот…

В конце первой же недели он отличился: с двухчасовым опозданием пришел на работу. Завхоза вызвал начальник отдела:

— Что случилось? Из-за вас сорвали отправку бригады ремонтников.

— Транспорт городской подвел. А сорвали, видимо, зря — незаменимых у нас нет…

— Почему вы так себя ведете?! Плохо начинаете!

— Торопитесь с выводами! — последовал ответ. — Меня знает начальник управления. — И, не попрощавшись, жертва троллейбусно-автобусных неурядиц вышла из кабинета.

Спустя месяц Павел Макарович перепутал накладные и взбудоражил жильцов большого общежития: вместо новых кроватей завез пуфики.

— Объяснения не нужны, — коротко сказал ему заместитель управляющего. — Придется объявить вам выговор.

— Зря пугаете! Меня хорошо знает руководитель главка. Вместе долго работали.

После паузы последовал вполне деликатный совет:

— Прошу все же в следующий раз быть внимательнее…

А через полгода Осьминин пришел на работу в стельку пьяный. На этот раз сам управляющий трестом немедля вызвал снабженца.

— Все ясно! Пишите заявление об уходе!

— Зачем оргвыводы? Между прочим, меня отлично знает наш первый замминистра…

Павел Макарович отделался выговором. Но по тресту пошла устойчивая молва: к снабженцу не подступишься — всюду у него есть рука.

Вот только непосредственный руководитель Осьминина — начальник отдела — решил проучить, как он выражался, «щитоносца»: послал письма — в управление, главк и министерство. Сообщил о том, что товарищ Осьминин П. М. очень плохо работает, безобразничает и непрестанно ссылается на высокие авторитеты, личные связи и т. д.

Вскоре пришли ответы от трех адресатов: все они действительно знают Осьминина. Один учился с ним когда-то в десятилетке и поведал, что «Павел, ныне Макарович, за леность и недисциплинированность исключен был из девятого класса». Второй работал с Осьмининым в одном районе и в самые сжатые сроки выпроводил его из горкомхоза за бездеятельность и бюрократизм. Третий тоже, оказалось, великолепно знаком с Павлом Макаровичем: в свое время разбирал его двадцать пятую «серебряную» жалобу о незаконном увольнении с «руководящего административно-снабженческо-распорядительно-хозяйственного поста». И оставил приказ в силе.

Когда снабженцу показали эти «входящие», он поскреб подбородок и преспокойно разъяснил:

А разве я обманул или что приврал? Все же они подтвердили, что знают меня…

НЕ ТОТ АССОРТИМЕНТ

Дела у диспетчера Моргулькина до того стали шатки, что потребовалось срочно сочинить повод для приглашения на семейный вечер непосредственных руководителей управления. Сообща с женой придумал: двадцать пять лет производственно-трудовой практической деятельности и такой же стаж (правда, на годик опередили его — велика ли важность!) семейной жизни. Так сказать, два серебряных юбилея…