Жизнь лондонского дна в Викторианскую эпоху. Подлинные истории, рассказанные нищими, ворами и продажными женщинами - Генри Мэйхью

занавески. Девушке, с которой мы разговорились, было не больше двадцати трех лет. Она сказала, что ей двадцать, но никогда нельзя полагаться на заявления такого рода, сделанные представительницами ее профессии. Сначала она отнеслась к нашим расспросам с некоторым легкомыслием и в шутку спросила, что мы ей поставим, — вопрос, который мы справедливо истолковали как желание что-нибудь выпить. Таким образом, мы «выставили» бутылку вина, которая произвела должный эффект, сделав нашего информатора более разговорчивой. Вот вкратце то, о чем она нам рассказала. Ее жизнь была настоящим рабством; ей редко разрешалось — если вообще разрешалось — выходить из дома, да и тогда за ней приглядывали. Почему так было? Потому что она «покончила бы с этим», если бы у нее была возможность. Они знали это очень хорошо и принимали все меры к тому, чтобы у нее не появилось такой возможности. Их дом был довольно известным, и они принимали много гостей. У нее было несколько личных друзей, которые всегда приходили навестить ее. Они хорошо ей платили, но она почти не видела этих денег. Какая разница, ведь она не могла пойти и потратить их. Что она могла купить на эти деньги, кроме порции белого джина время от времени?

Что такое белый джин? «А где же вы прожили свою жизнь, позвольте спросить? Вы что, ловкач?» (Она имела в виду приходского священника.) Нет, и она была этому рада, так как она плохо себе их представляла; они были лицемерной братией. Ну, белый джин, если мне нужно знать, это можжевеловая настойка; и я не могу сказать, что она ничего нового мне не сказала. Где она родилась? Где-то в Степни. Да и какая разница где; она могла все рассказать мне об этом, если бы захотела, но у нее не было желания. Это затронуло ее за живое, заставило слишком расчувствоваться. Ее грехопадение случилось, когда она была еще юной: ее завлекла хозяйка дома несколько лет назад. Она познакомилась с г-жой Н. на улице, когда та дружелюбно заговорила с ней. Она спросила девушку, кто ее отец (он был плотником-поденщиком), где он живет, выудила у нее все про ее семью и в конце концов пригласила ее к себе выпить чаю. Девочка, обрадовавшись знакомству с такой доброй и хорошо одетой дамой, охотно и без колебаний согласилась, так как ей и в голову не пришло ничего дурного, да и отец ее никогда не предостерегал. Ее мать умерла за несколько лет до этого. Ее не привели прямо в дом, где я ее нашел? О нет! За рекой было другое заведение, где девушек «укрощали». Как долго она пробыла там? Да, наверное, месяца два, а то и три; она не вела счет времени. Когда она покорилась, а ее дух был сломлен, ее перевезли из этого дома в более аристократический квартал. Как они ее «укрощали»? О, они напоили ее и заставили подписать какие-то бумаги, которые, как она поняла, давали им над ней большую власть, хотя она точно не знала, в чем эта власть состояла или как она могла осуществляться. Затем они дали ей одежду, стали хорошо кормить и постепенно приучили ее к такой жизни. Ну а теперь есть ли еще что-то, что я хотел бы узнать, потому что если есть, то лучше мне побыстрее задавать свои вопросы, так как она уже устала от разговора. Собирается ли она вести этот образ жизни до самой смерти? Ну, она никогда об этом не думала, если я не собираюсь читать ей проповедь. Этого она выдержать не смогла бы — что угодно, только не это.

Я очень просил ее извинить меня, если я ранил ее чувства; я задавал вопросы, не имея в виду религиозный аспект или что-то другое, я просто хотел узнать, удовлетворить свое собственное любопытство.

Ну, так или иначе, она сочла меня слишком любопытным субъектом. Во всяком случае, я был вежлив, и она не отказывалась отвечать на мои вопросы. Будет ли она заниматься этим до конца жизни? Она считала, что да. Что же еще ей оставалось? Возможно, что-то может измениться; откуда ей знать. Она никогда не думала о том, что сойдет с ума; а если и думала, то жила сегодняшним днем и никогда не рыдала по этому поводу, как некоторые. Она старалась быть веселой, насколько это было в ее силах. Быть несчастной было бы скучно.

Такова философия большинства таких, как она. Эта девушка обладала даром остроумия, которое она попыталась оттачивать на мне, как явствует из вышеизложенного, хотя по многим причинам я придерживался ее собственного жаргона. У меня нет причин подвергать сомнению правдивость ее ответов; то, что такова судьба очень многих молодых женщин в Лондоне, нет почти никаких сомнений. В действительности отчеты Общества защиты молодых женщин в достаточной мере доказывают это. Женская добродетель в больших городах подвергается бесчисленным покушениям, и моралист должен скорее испытывать жалость, нежели обвинять. Мы далеки от уверенности в том, что распутные женщины, которые имели обыкновение работать в той или иной области, прежде чем потеряли целомудрие, и способные сложить два и два, испытывают некоторую досаду или нехватку самоуважения, осознавая то, кем они являются. Эту категорию женщин называют «дилетантками», чтобы отделить их от профессионалок, которые целиком посвящают себя этому делу как профессии. Отсутствие добродетели в среде низших классов не всегда является предметом порицания. Сексуальные контакты между полами распространены столь широко, что нескромность очень редко является препятствием к браку. Безнравственное поведение мальчиков и девочек начинается настолько рано, что они считают его скорее знаком отличия, нежели чем-то иным. У каждого чистильщика сапог, который в своей форменной одежде и кожаном фартуке чистит вам ботинки за пенни на углу улицы, есть своя подружка. Их отношения начинаются, вероятно, в дешевых меблированных комнатах, которые они имеют обыкновение посещать, или, если они живут в семье, в дешевых театрах и местах дешевых развлечений, где сеется так много семян зла.

Раннее развитие молодежи обоих полов в Лондоне совершенно потрясает. Пьянство, курение, богохульство, непристойные действия и безнравственное поведение, которое не вызывает даже краски стыда, просто невероятны, а благотворительные школы и распространение образования, по-видимому, немного сделали для того, чтобы уменьшить это бедствие. Другой приносящий богатые плоды источник раннего нравственного разложения следует искать в огромных количествах романов, которые за пенни или полпенни продаются и в городе, и в сельской местности. Один из самых худших из недавних подобных романов называется «Чарли Вэг, или Новый Джек-пастух, история самого удачливого вора