Укрощая хаос - Бен Гэлли

отражение в листе бронзы, я изучил свои черные локоны, заплетенные в косички, светлую кожу жителя Разбросанных островов и белые зубы – белее, чем у любого красса. Правда, нескольких уже не хватало. Я ощупал промежутки языком. Боль в затылке стихла, сменившись глухим постукиванием, и, если верить Острому, кровь была практически не заметна. Правда, окровавленный человек в этом городе никого бы не удивил.

Моя одежда не была роскошной, но и лохмотьями я бы ее не назвал. На одном из моих пальцев сидело кольцо. На другой руке тоже было кольцо, но его я обменял на пиво. Не моя вина, что у человека, которого я позаимствовал, не оказалось серебра. Похоже, это был какой-то торговец с Разбросанных островов. Интересно, какой киоск или магазин он оставил без присмотра? Пожав плечами, я допил пиво, пока в кружке не остался только рыхлый осадок, и знаком приказал трактирщику налить мне еще.

– Ладно, – сказал я самому себе и мечу, висевшему у меня на поясе. – Возможно, это последняя кружка.

– Ты тянешь время. Еще не принял решение, да?

– Нет, не принял.

– Я думал, что в прошлый раз мы с этим разобрались.

Я вспомнил тело охранника, плававшее у причала, и щелкнул ногтем по клинку, чтобы заткнуть ему рот.

Ко мне подошел призрак в конической фетровой шляпе. Это была женщина, и у нее не хватало половины черепа, а на ключице виднелась похожая на ущелье рана, уходившая под кайму платья. «Интересно, как далеко он тянется», – подумал я.

– Еще одну? – спросила она бесцветным голосом.

Интересно, а как говорю я, когда не краду чужие тела? Оказалось, что сейчас у меня высокий голос, слегка охрипший от трубочного дыма.

– Да, пожалуйста.

– Хороший меч, – сказала она, кивнув в сторону Острого, и потянулась под стойку к каким-то кранам.

Я попытался улыбнуться. Ну… Я скривил свое обмякшее лицо так, чтобы на нем появилось некое подобие улыбки. Женщина-призрак заморгала, словно сова.

– Клянусь мертвыми богами! Что ты делаешь?

– Топите свои печали или празднуете? – спросила она.

Я пожал плечами.

– Пожалуй, и то и другое.

– М-м… – Женщина-призрак многозначительно закивала и поставила передо мной еще одну глиняную кружку с пенистым пивом. – В этом городе печали есть у всех. А после всех этих нападений – особенно. Никс тоже умирает – по крайней мере, так мне рассказывали. На улицах стало еще хуже, чем раньше, а ведь и раньше было не очень.

Я посмотрел на выход, услышал шум дождя за дрожащими занавесками и подумал о том, что ждет меня там, на улице.

– Кхм.

Заметив, что она вопросительно смотрит на меня, раскрыв ладонь, я предложил ей второе кольцо. Женщина закатила глаза, увидев, что я предлагаю в качестве платы, но кольцо забрала. Когда ее пальцы коснулись моей кожи, они слегка блеснули белым. Она с любопытством взглянула на меня.

– А что вас печалит? – спросила она.

Действительно ли она заинтересовалась мной или просто играет старую добрую роль разговорчивого трактирщика? Лучшие бармены знают, что пиво становится вкуснее, если течет не только оно, но и слова.

– Мне пришлось принять непростое решение.

Я обрадовался тому, что нашелся еще один слушатель. Такова судьба всех людей, которые сидят в тавернах, и нет лучше способа решить проблему, чем услышать непредвзятое суждение незнакомца. На миг я почувствовал себя живым, и я уцепился за это ощущение.

– Сложно, да?

– Да. – Я кивнул, но вместе с тем замкнулся; мысли одолевали меня, и мне было сложно сосредоточиться. Я потерялся в бронзе и в этих выпученных глазах.

* * *

Несколькими часами ранее

ДОЖДЬ НАПАЛ, СЛОВНО шайка пиратов. Он пробрался в Аракс с моря и захватил город, улицу за улицей. Под его натиском песок становился темным, а глинобитные стены покрывались пятнами и полосами. Первые капли, ударившиеся о клинок Острого, звучали, словно музыка, и поначалу мне показалось, что я просто вообразил себе их. Но в результате встречи пустынной пыли с холодным морским воздухом осторожный дождик превратился в мощный ливень. Раньше я не мог понять, почему в ночи не видно ни звезд, ни луны. Теперь я знал.

Улицы, отделявшие меня от городского центра, были тихими и безлюдными, если не считать пары пьяниц и теней, которые все еще бегали с поручениями. Аркийцы, даже мертвые, не любят дождь. Когда ливень усилился, они бросились наутек, оставив меня наедине с шипящими фонарями и гаснущими факелами. Золотой свет улиц потускнел, и теперь путь мне освещало лишь мое собственное сияние. Капли дождя, падавшие рядом со мной, окрашивались в голубой свет и казались чем-то сверхъестественным. Песок на улицах превратился в серую грязь.

Украденные мной тряпки промокли и стали невероятно тяжелыми; стоило моему вниманию рассеяться, как они соскальзывали с меня. Привязав Острого к поясу, я поднял руки и лицо к темному небу, пытаясь утонуть в грохоте дождя.

Я почувствовал, что капли падают сквозь меня; по сравнению со мной, холодным, они казались теплыми. Время от времени одна из капель решала отнестись ко мне по-доброму и скатывалась по моим парам. Еще одна капля застыла на моей губе, но когда я открыл рот, она упала на землю и где-то затерялась.

Шуршание дождя и поцелуи капель всегда меня успокаивали, и поэтому то, что происходило со мной сейчас, стало для меня суровым разочарованием. Я насладился всем, чем мог, и поплелся дальше. Мое настроение еще больше испарилось. Никакой птицы. Никакой кареты. Никакой повозки. Только мои ноги, и сегодня они казались более бесплотными, чем в день вселения.

– Если повезет, следующей ночью доберемся до вдовы, – буркнул я, обращаясь к Острому. – Город слишком велик, и это ему вредит.

– Я не против, – меланхолично отозвался меч. – Я уже десятки лет не выбирался за пределы центральных районов.

Я вытащил его из-за самодельного пояса и посмотрел на лицо, вырезанное в камне. Острый закрыл глаза, чтобы в них не попал дождь. Я посмотрел на то, как капли отскакивают от металла.

– Ты, похоже, доволен, – упрекнул я его.

– На вкус это почти как свобода. Почти.

– Хм.

Я был вынужден согласиться с ним – ведь я же сбежал. Темса упустил меня; я исчез в улье улиц Аракса и направлялся к Хорикс, чтобы наконец забрать свою монету, но, несмотря на эту удачу, я чувствовал себя пустым – более пустым, чем должен ощущать себя призрак.

Я оглянулся и увидел, что улицы позади меня по-прежнему пустынны. Я бежал уже несколько часов, но никаких признаков погони не обнаружил.

– А у тебя половина монеты есть? Я так тебя об этом и не спросил, – сказал я, чтобы как-то себя отвлечь.

Когда я повернулся к мечу, то увидел, что он смотрит на меня.

– Мои создатели сделали так, чтобы каждый клинок, вроде меня, сам был своей половиной монеты.

– И сколько вас таких?

Острый присвистнул; одни боги знают, как ему это удалось.

– Никто не знает. Размещение душ в предметах когда-то было в моде, и этим занимались еще много лет после того, как заколдовали меня. А когда подобная магия оказалась под запретом, многие души-клинки уничтожили или сломали. Я – один из пяти мечей, которые предназначались для одного герцога из Скола. Остальных звали Ортан, Ларили, Ренестер и Пересеф, и все они были немыми – все, кроме меня. Абсия. Так меня звали. На самом деле меня создали по ошибке и, возможно, именно поэтому не уничтожили. Именно поэтому в течение многих лет я переходил от одного хозяина к другому. Видишь ли, тот, кто владеет душой-клинком, тот им и повелевает. За все эти годы я так и не решил, благо это или проклятие.

Эта задача показалась мне легкой.

– По-моему, благо. По крайней мере, ты не можешь потерять себя.

– А по-моему, я уже потерял себя почти целиком. Келтро, ты забываешь, что одни мертвецы теряют больше, другие – меньше. Тебе повезло: у тебя просто разрез на шее и несколько дырок в животе.

Я вспомнил Кона, призрака в башне Хорикс, и его изогнутое зигзагом тело. Даже после смерти он был калекой. Во мне снова вспыхнула постыдная радость от того, что кому-то сейчас хуже меня.

– Келтро, посмотри на меня. Сейчас я похож на прекрасную Фаэрину, которая навечно посажена в кокон и мечтает вырваться из лап мерзкого Гара Рела…

– Острый.

Меч засопел.

– Неужели