Агент «Никто»: из истории «Смерш» - Толстых Евгений Александрович

По полю, передергивая затворы автоматов, уже бежали солдаты оказавшейся поблизости роты полевой жандармерии. Липнувшая к подошвам глина придерживала немцев, как бы предлагая пассажирам и экипажу самолета покинуть ставшую бесполезной машину и поторопиться к спасительному лесу. Но когда из открывшегося бокового люка на землю стали прыгать люди, встретившее их поначалу гостеприимно и мягко осеннее поле тут же повесило им на ноги пудовые грязные кандалы, уравняв шансы преследователей и преследуемых. Со стороны дороги слышался треск мотоциклов.

Через несколько минут «десант» уже стоял с поднятыми вверх руками, из чрева самолета на землю выбрасывали какие-то тюки, то здесь, то там мелькали яркие световые нити, намотанные на катушки карманных фонарей.

Чей-то уверенный голос приказал вернуть выгруженные было вещи обратно в самолет, выставить по периметру охрану и заняться осмотром машины с рассветом. Пилотов сбитого советского транспортника запихнули в коляски трех мотоциклов; двоих одетых в штатское пассажиров усадили в подскочивший вскоре легкий вездеход, и колонна тронулась в сторону города. До Полоцка было километров тридцать.

О сбитом советском «дугласе» Димсрису стало известно уже утром. Из штаба полевой жандармерии, куда привезли задержанных, позвонили в абвергруппу, обстоятельно и нудно доложили об удачной ночной охоте, прихвастнули «если бы не мы» и спросили, что делать с «посланцами “большой земли” Советов» - отправить их в лагерь, сдать СД, или у абвера есть свои соображения? Димсрис торопливо буркнул в трубку: «Конечно, есть, уже еду…». Через четверть часа он был в кабинете жандармского гауптмана. Лицо гауптмана показалось Димсрису знакомым, поэтому он жестом старого друга протянул руку, встряхнул выброшенную ему навстречу крепкую ладонь и попросил показать изъятые у задержанных документы. Полетные карты пилотов его не интересовали. А вот бумаги, обнаруженные у пассажиров, сразу притянули к себе профессиональное внимание разведчика, особенно тщательно запечатанный конверт от начальника Белорусского штаба партизанского движения, довольно большой, слегка надорванный сверток, из которого выглядывали свежеотпечатанные бланки каких-то то ли удостоверений, то ли пропусков на немецком языке.

- Задержанных допрашивали? - спросил Димсрис.

- Нет, ждали вас. Да и некому допрашивать, нет переводчика.

- Приведите ко мне «пассажиров».

- Будете допрашивать? У меня есть грамотный писарь, строчит не хуже стенографиста.

- Спасибо, я заберу задержанных к себе, - произнес Димсрис. - Позвольте закурить.

- Курите, курите, - расплылся в любезной улыбке гауптман и выглянул в коридор. - Приведите этих в штатском… которые с самолета!

Пока офицеры оформляли необходимые бумаги, в кабинет ввели двух мужчин среднего роста. На вид им можно было дать лет по 25-30. Особых примет никаких. Так, «люди из толпы»… «Русские тоже умеют работать… Впрочем, почему “тоже”? Если не лгать самому себе, то с начала “восточного турнира” мы ни разу не выиграли у них ни одной мало-мальски серьезной партии…» - промелькнуло в голове у Димсриса.

«Пассажиров» затолкали в кузов небольшого грузовичка, рядом сели два жандарма, Димсрис прыгнул в свой старенький «адлер», и машины тронулись.

…Допрос продолжался недолго. Через час Димсрис знал, что «пассажиров» должны были принять на одном из лесных аэродромов кишевшей партизанами Витебской области; что им поручено передать в партизанский штаб директивные документы Москвы и оценить готовность боевых формирований накануне крупных наступательных операций, скорее всего, весной 1944 года.

- Вас знают в лицо те, кто должен встречать?

- Нет.

- Каким образом вы должны известить «Центр» о своем прибытии? «Центр» должен подтвердить партизанам, что вы и есть его эмиссары?

- С одной из партизанских радиостанций в «Центр» уходит шифровка с паролем, известным только нам. В ответ следует подтверждение наших личностей и полномочий.

Димсрис приказал увести задержанных, на листке набросал текст радиограммы Герлицу, в которой в нескольких словах изложил идею возможной операции, вызвал шифровальщика и распорядился срочно отправить депешу в Минск.

Ответ пришел через час. «Завтра буду у вас», - радировал Герлиц, давая понять, что предложение Димсриса его заинтересовало.

Герлиц приехал после полудня, раздраженный и грязный: в 20 километрах от Полоцка партизаны обстреляли пост полевой жандармерии как раз в тот момент, когда машина Герлица только миновала его. На дороге поднялась паника, беспорядочная пальба; пришлось выскочить из автомобиля, укрыться за капотом, надеясь, что пули не пробьют его толщу. Но все ограничилось лишь парой автоматных очередей со стороны леса. Видимо, партизаны просто «пошутили».

- Они пугают нас уже средь бела дня, - ворчал Герлиц, - пока пугают… А завтра? Ну ладно, рассказывайте, какую удачу спустил на вас с небес бог НКВД.

Димсрис доложил о снятых со сбитого транспортника «пассажирах».

- Значит, в лицо их не знают? - уточнил Герлиц.

- Сказали, что нет.

- Скорее всего, это правда. Насколько я понимаю, вы предлагаете вместо них отправить к партизанам нашего ревизора. И этим ревизором будет…

- «Доронин», - уверенно закончил Димсрис.

- У вас найдется бутылка вина? - после некоторой паузы спросил Герлиц.

- Да-а… - не скрывая удивления, протянул Димсрис.

- Не скупитесь, ставьте ее на стол и приготовьте три бокала.

- Для кого третий?

- Вы так уверены, что вам известны имена первых двух? - загадочно улыбнулся Герлиц. - Не буду вас разочаровывать, Димсрис, эти двое - мы с вами. А сейчас прикажите привести «Доронина». Я надеюсь, его не придется долго ждать?

Димсрис окликнул дежурного и коротко скомандовал: «Доронина!» Потом достал из шкафчика почти полную бутылку «бордо» («Откуда?..» - удивился Герлиц), три пузатых бокала и чистую салфетку.

В дверь постучали, и через мгновение, не дожидаясь реакции начальства, растолстевший фельдфебель впустил в кабинет одетого в немецкую форму человека.

Это был подтянутый парень лет 20-25; его можно было назвать высоким и даже хорошо сложенным, если бы не скошенные плечи. На короткой шее сидела правильной формы голова («Радость Розенберга…», - усмехнулся про себя Герлиц). Из-под тонкой нитки бровей, подчеркивающих прямой, высокий лоб, внимательно смотрели острые серые глаза. Небольшой рот и тонкие губы намекали на сдержанность и твердость характера. Завершала портрет шапка густых светло-русых волос со следами… завивки. «Он что, из этих? - подумал Герлиц. - Нет… Скорее всего, это неуклюжая попытка внести в облик немного русского колорита… Димсрис сказал, что его нашли в Витебском лагере военнопленных, куда он попал осенью 41-го… А служил он, если мне не изменяет память, рядовым или сержантом в каком-то взводе связи… Это со знанием-то немецкого языка?.. Ха-ха… Стефан считает, что это он откопал его среди желающего выжить любой ценой пленного сброда… А может, это он отыскал Стефана, сумев обойти десяток вербовщиков, которые рыщут по лагерям, набирая команды стукачей, палачей и охранников? В какой разведшколе вас готовили, юноша? В специальных тренировочных лагерях Главного разведывательного управления Рабоче-Крестьянской Красной Армии? Или в учебных классах Лубянки? Но за семь или даже восемь разгромленных благодаря вашей информации партизанских отрядов Сталин вас не помилует, даже если вы приведете ему в Кремль живого и здорового Кальтенбруннера… Или вы надеетесь, что ваше сотрудничество с абвером останется тайной для Москвы?

А может, все наоборот? Может, именно «живой и здоровый» группенфюрер СС Эрнст Кальтенбруннер стоит за вашей спиной? А Стефан, Димсрис, старый Герлиц и крыша абвера нужны лишь для того, чтобы на челе агента не светилась “каинова печать” СД? Ведь попадись вы в лапы НКВД как человек гестапо, вам пустят пулю в затылок без лишних разговоров. Ведь и мы не задумываясь ставим к стенке комиссаров и коммунистов… А с агентом абвера могут еще и поиграть… И кто знает, в чьих руках окажется больше козырей».