Крик или Спектакль для двоих - Теннеси Уильямс

Феличе. Клэр, перестань морочить мне голову. Пошли.

Клэр. Я что-то забыла в доме.

Феличе. Что?

Клэр. Свой, свою…

Феличе. Видишь, ты даже не знаешь что, значит, не важно.

Клэр. Нет важно, даже очень… Ах, вату, я затыкаю ею нос, когда идет кровь, а это может произойти почти в любое время. Вон какая пыль от известки!

Она быстро поворачивается к двери, но он становится у нее на пути, заслоняя дверь руками. Она негромко вскрикивает и бежит к окну. Он тоже бросается к окну и не дает ей в него влезть.

Феличе. В окно ты не влезешь!

Клэр. Нет влезу! Пусти, я должна! У меня сердце болит!

Феличе. Я что — насильно должен тащить тебя к Гроссману?

Клэр. Как только попаду в дом — тут же позвоню в бюро помощи, клянусь тебе!

Феличе. Врунья! Врунья и трусиха!

Клэр. О Феличе, я…

Бежит к двери. Он остается у окна. Она заходит в интерьер и, сжимая руки, смотрит на него из комнаты. Он перешагивает через низкий подоконник, и секунду они молча смотрят друг на друга.

Феличе. Если мы не можем пройти полтора квартала до гроссмановского рынка, тогда мы не сможем больше жить вместе ни в этом доме, ни вообще где-либо — только в разных зданиях. Поэтому слушай, Клэр: или ты выйдешь, и мы пройдем всю эту процедуру у Гроссмана, или я ухожу навсегда, и ты останешься здесь одна.

Клэр. Ты же знаешь, что я сделаю, если останусь одна.

Феличе. Да, поэтому я беру ее за руку и кричу прямо в лицо: «А ну-ка выходи!» И тащу к двери.

Клэр. А я, я за что-то ухватилась, вцепилась… вцепилась — насмерть!

Феличе. Да уж, вцепилась!

Клэр. Вцепилась в то, чего нет на сцене, — в стойку перил, двумя руками — и оторвать он меня не смог.

Феличе. Ну и оставайся одна! Я ведь уйду и не приду никогда! Буду идти себе, идти, идти и идти. И все дальше и дальше!

Клэр. А я буду ждать!

Феличе. Чего?

Клэр. Тебя!

Феличе. Долго же тебе придется ждать, дольше, чем ты думаешь. Итак, я ухожу. Про-щай! (Отходит от окна.)

Клэр (кричит ему вслед). Но только ненадолго! Возвращайся скорее!

Феличе. Как же! (Выходит на авансцену и, тяжело дыша, рассказывает публике.) Надеюсь, зрители представят себе фасад дома — а я как раз перед ним и стою, — он закрыт подсолнухами, и меня почти не видно. Итак, я стою там — и ни шагу дальше. Без нее я не могу существовать. Нет, не оставлю ее одну. Я брошен на произвол судьбы, мне так холодно. А позади дом. Чувствую, как он тихо дышит мне в спину и даже греет. Словно любимая рядом. Я уже сдался. А он такой старый, обветшалый, теплый, и словно успокаивает, шепчет: «Ну не уходи же! Брось эту затею. Войди и останься.» Приказывает, но так нежно! И что было делать? Конечно, подчиниться. (Поворачивается и входит в дом.) И я вернулся, тихо-тихо. А на сестру даже не взглянул.

Клэр. Нам стыдно смотреть друг другу в глаза. Стыдно, потому что так быстро сдались.

Феличе. Пауза, тишина — мы сидим, не глядя друг на друга…

Клэр. С виноватым видом.

Феличе. Ничто не сотрясает дом. Ни бурных сцен, ни упреков, ни оскорблений.

Клэр. И только дневной свет.

Феличе. Да, неправдоподобно золотой дневной свет на…

Клэр. Мебели, которая гораздо старше нас…

Феличе. Теперь я понимаю: этот дом превратился в тюрьму.

Клэр. Я тоже вижу — это тюрьма, но что ж тут удивительного? Феличе, что я сделала с визиткой из бюро помощи?

Феличе. По-моему, ты положила ее под…

Клэр. О, под бабушкину свадебную фотографию. (Достает визитку и идет к телефону.) Сейчас я их позову!

Феличе. Думаю, самое время.

Клэр (нерешительно поднимая трубку). Держу — а гудка нет. Прямо не могу, хочу закричать: «Ну помогите же, помогите!»

Феличе. Так он…

Клэр (вешая трубку). Иногда замолкает, совсем ненадолго, а потом опять включается, ты же знаешь.

Феличе. Да, знаю. Конечно.

Клэр. Ну что, побудем здесь, может, опять заработает?

Феличе. Дождемся, что бюро закроют. Может, лучше пойти к соседям — и позвонить от них? Скажем, наш почему-то не работает.

Клэр. Правильно. Так почему ты не идешь?

Феличе. Пойди ты. Такие вещи у тебя лучше получаются. Но посмотри! (Показывает на окно.) Вон же соседка снимает с веревки белье. Крикни ей.

Клэр затаила дыхание. Потом бросается к окну и кричит, задыхаясь.

Клэр. Пожалуйста, можно я… пожалуйста, можно мы…

Феличе. Слишком тихо, громче!

Клэр (отходя от окна). И ты действительно вообразил, что я буду звонить в бюро помощи и просить на глазах у этих злобных соседей, звонить по их телефону и в их присутствии? Ведь это они дали рогатку своему сыночку, чтобы он нас обстреливал!

Небольшая пауза.

Феличе. Ты спрашивала, что делает человек, когда ему уже ничего не остается.

Клэр. Такого я не спрашивала. (Немного помедлив, окунает соломинку в мыльную воду.)

Феличе. Вместо того, чтобы позвать соседку, — пускать в окно пузыри! Они красивы, конечно, как и твой камень, но это значит, что мы сдались, и мы это знаем… А теперь я легонько дотрагиваюсь до ее руки — это сигнал: я готов произнести очередную реплику из «Спектакля для двоих». (Трогает ее руку.) Клэр, вчера, или позавчера, или сегодня, ты говорила, что где-то видела коробку с патронами от отцовского пистолета.

Клэр. Нет, нет, я не…

Феличе. Говори не «нет», а «да», Клэр… И затем я достаю эту часть реквизита, которую она всегда ненавидела и боялась настолько, что даже отказывается помнить, что в пьесе есть патроны.

Клэр. Я сказала — без них можно обойтись!

Из-под кипы лежащих на пианино нот Феличе достает пистолет.

Он что — всегда там лежал?

Феличе. Пистолет и патроны — ты нашла их позавчера — нигде и никогда не фигурировали, ни в одном из представлений этой пьесы. Сейчас я вынимаю холостые и вставляю боевые, причем проделываю это с таким хладнокровием, будто выбрасываю из вазы увядшие цветы и ставлю туда свежие. Да, с таким хладнокровием, что…

Но его пальцы дрожат, и пистолет падает на пол. Клэр зевает, а затем смеется, затаив дыхание.

Прекрати!

Клэр закрывает рот ладонью.

А теперь я…

Пауза.

Клэр. Ты забыл, что дальше? Ужас! Ведь и я не помню.

Феличе. Нет, не забыл. Дальше я кладу пистолет на середину столика — за ним мы обсуждали отношение природы к особям, которые считаются уникумами, — а потом… (Кладет пистолет на столик и умолкает.)

Клэр. И что дальше? Не помнишь?

Феличе. Помню… однако сейчас я… (Включает магнитофон.) Беру соломинку, погружаю ее в воду и пускаю пузыри из окна гостиной, и мне абсолютно наплевать, что подумают соседи. Конечно, иногда мыльные пузыри, не взлетев, лопаются, но на этот раз, представьте, они взлетают в золотом свете дня, над золотыми головками подсолнухов. А потом я поворачиваюсь к сестренке, у которой ангельский лик, и говорю ей: «Посмотри же! Ты видишь?»

Клэр. Да, вон тот очень красивый и все еще не лопнул!

Феличе. Иногда мы смотрим на мир одними глазами — и притом одновременно.

Клэр. Да, до тех пор пока нас не запрут в разных зданиях и не будут выпускать в разное время под прицелом всевидящего ока, тебя — санитаров, меня же — сиделок. (Берет ноту.) О, как же долго, как долго мы ездили вместе, а теперь приходит время расстаться. Да, снова к подсолнухам и мыльным пузырям — с дороги не свернешь, даже если она ведет назад… (Смотрит на публику.) Баловни природы свое отыграли.

Феличе не реагирует.

Феличе, представление окончено! (Она останавливает пленку — гитарную мелодию.)

После представления

Клэр (продолжая). Надень-ка пальто. А я свое.

Он ошеломленно на нее смотрит.

Феличе, выходи из образа. Зрители ушли, зал совсем опустел.

Феличе. Ушли? Уже? Все?