Крик или Спектакль для двоих - Теннеси Уильямс

Клэр. Пока «добирался» — и стучать-то перестали. По-моему, ушли, а? Нет, посмотри! Под дверью какая-то бумажка!

Они со страхом смотрят на воображаемый листок бумаги, выглядывающий из-под двери.

Феличе. Это они оставили.

Клэр. Да! Ну возьми же…

Он идет к двери, делает вид, будто поднимает бумажку, а затем вздрагивает.

Что это?

Феличе. Визитка из какого-то бюро помощи.

Клэр. Значит, все-таки знают, что мы здесь?

Феличе. Конечно, а где ж нам еще быть? Бюро помощи — никогда о таком не слышал. А ты?

Клэр. Я тоже, и, по-моему, надо опасаться того, что…

Феличе. Не знаешь.

Клэр. Здесь может быть какой-то подвох.

Феличе. Предлог, чтобы нарушить наше…

Клэр. Уединение? Да. Ну так что — порвать ее или оставить на крайний случай?

Феличе. Крайний случай — его-то мы и ждем, не так ли?

Клэр. О, это вопрос, на который должен быть…

Феличе. Ответ…

Клэр. Да, но его, наверное, должны задавать во всяких там анкетах или интервью…

Феличе. Разные организации, такие…

Клэр. Которым самим все равно.

Феличе. Да, и они пытаются быть объективными.

Клэр. Я положу визитку под бабушкину свадебную фотографию, на всякий случай…

Феличе. Который возникнет скоро…

Клэр. Но так или иначе, а она там, и известно где. Ну, что у нас дальше? Я беру трубку? Нет, ракушку, прикладываю к уху и вспоминаю время, когда отец возил нас на побережье.

Феличе. Возил нас на залив. (Снова включает магнитофон.)

Клэр. Морской залив — чайки, приливы, дюны…

Феличе. Несмотря на протесты матери, он все же повез нас туда как-то летом. Мы были еще детьми, и как раз перед школой…

Клэр. А мама не захотела жить в «Лорелее» на самом берегу, и пришлось поселиться в «Коммерции», в деловом районе. Мы топали мимо муниципалитета в длиннющих халатах, а мама все время пилила папу: «Я ведь счета проверила. Еще денек — и выкатываемся».

Феличе. Отец сначала просто лениво усмехался, лежа на песке, но в конце концов заорал на нее: «Иди обратно в свою „Коммерцию“ и перепроверь еще раз. Вычитай, дели, но здесь больше не возникай! Из-за тебя и солнце скрылось!»

Клэр. И он поднял нас, и мы пошли в другое место…

Феличе. Подальше от муниципалитета, мимо маяка, прямо в дюны. Там сбросил костюм — без него он был гораздо красивее, — и мы тоже разделились, и понес меня на своих гладких золотых плечах прямо в воду, бросил — и я сразу же научился плавать, будто умел всегда…

Клэр (показывая на публику). Феличе, там кто-то сел спиной к сцене, он что — лекцию читает?

Феличе. Это же переводчик.

Клэр. Господи, и он переводит им то, что мы говорим?

Феличе. Конечно, и объясняет систему, по которой играем. Для этого он и пришел.

Клэр (чуть не плача). Но я не знаю, что дальше, я…

Феличе. Зато я знаю.

Клэр. Правда? И что же? Сидеть и весь день смотреть на вытертый ковер, на эту розу, ждать, когда она совсем завянет?

Феличе. А что тебе еще делать? Или ты хочешь проявить активность и испортить пьесу?

Клэр. Да нет, ничего я не хочу. Вся моя активность в том, что я целый день, а иногда даже ночью брожу по дому, словно что-то замышляя. И, кажется, знаю что.

Феличе. И что же?

Клэр. А то, что хочу выйти! Выйти — это крик души! — хочу выйти!

Феличе. Ты хочешь выйти и кого-нибудь позвать?

Клэр. Да, выйду — и позову.

Феличе. Так выходи!

Клэр. Одна? Только не одна!

Феличе. В такой прекрасный вечер женщина сама может выйти и кого-нибудь позвать.

Клэр. А мы выйдем и позовем кого-нибудь вместе.

Феличе. Я не могу, мне придется остаться.

Клэр. Это почему?

Феличе. Охранять дом от…

Клэр. От кого?

Феличе. От непрошенных гостей! Кто-то ведь должен остаться — так это буду я, а ты, Клэр, иди и зови. Сегодня утром, вставая, ты, наверное, уже знала, что этот день будет для тебя необычным, не таким, как все предыдущие. В этот день ты выйдешь и позовешь кого-то, будешь улыбаться, радостно болтать. Смотри, ты вымыла голову — она теперь стала пшеничного цвета. А как красиво заколоты волосы! А глаза — смыла серебристо-голубую краску, и теперь у тебя ну просто ангельский лик! С таким лицом да в такую погоду — ну давай же, действуй, зови! Знаешь, что тебе надо сделать? Везде, куда будешь заходить, говори так: «О, какая же я дура — выйти без сигарет!» Тебе, конечно, дадут, а ты сунь их в сумку, принеси домой, и мы с тобой покурим. Давай же, иди! (Открывает ей дверь.)

Клэр. Зачем ты открыл дверь?

Феличе. Чтобы ты вышла.

Клэр. О, какое внимание! Ты так любезен — открыл дверь и хочешь, чтоб я вышла без перчаток и зонтика? Но все же тебе не хватает воображения, раз ты представил, что я выйду одна.

Несколько секунд они стоят у открытой двери и смотрят друг на друга: ее руки и губы дрожат, его рот кривится в легкой и нежной улыбке.

Представь-ка, вот я выхожу одна, а перед домом толпа, скорая помощь, полиция — все это уже однажды было… Нет, одна я не выйду. (Захлопывает дверь.) Да меня и ноги-то не понесут. А что до улыбок и разговоров, то на что я гожусь с кукольным выражением лица и слипшимися от пота волосами… О, да меня никто и не позовет — что ты, какие друзья?.. Разве кто-нибудь из цветных, какая-нибудь девка, — если ей позволят.

Феличе. Это твоя идея, ты все кричала: «Выйду!» Ты, а не я.

Клэр. Да у меня и в мыслях не было — одной, без тебя, коль скоро ты в растрепанных чувствах…

Феличе. А ты в каких?

Клэр. Нет — представь себе: я зову, а в ответ мне рев пожарных машин и пистолет — бабах! А я что, должна продолжать болтать и улыбаться? (На глазах у нее выступают слезы, а рука тянется к Феличе.) Да нет же, я вскочу и побегу, а сердце прямо там, на улице, и остановится!

Феличе (улыбка исчезает с его лица). Я уверен был, что ты не выйдешь.

Клэр. И правильно, если имел в виду, что я не выйду одна. Но позвать? Уж это я сделаю, хотя бы по телефону! (Бросается к телефону и хватает трубку.)

Феличе. Кому ты звонишь? Осторожно!

Клэр (в трубку). Диспетчер, соедините меня с отцом Уайли! Да, пожалуйста, очень срочно!

Феличе пытается вырвать у нее трубку; несколько секунд они борются.

Феличе. Клэр!

Клэр. Отец Уайли, это Клэр Девото. Да, помните? Дочка…

Феличе. Ты что? Совсем дошла?

Клэр (Феличе). Не мешай или он подумает, что я… (Опять в трубку.) Извините, отец Уайли, нас прервали. Мы с братом все еще живем в родительском доме после… после этого ужасного случая, в доме, о котором так лживо и зло было написано в «Пресс-Скимитар». Отец не убивал маму и себя, а…

Феличе. Скажи ему, это мы их застрелили, что ж ты?

Клэр. В дом ворвался какой-то…

Феличе. Монстр…

Клэр. Громила, он и убил наших родителей, но, по-моему, подозревают-то нас! Мы с братом Феличе окружены таким подозрением и злобой, что почти никогда не осмеливаемся выйти из дома. О, я не могу передать, какой мы испытали ужас, когда соседский сынок обстреливал дом из рогатки — да камнями! И мы знаем: это его родители дали ему рогатку и сказали: «Стреляй!» Ха! А вот и еще камень! И так целый день, а вечером люди замедляют шаг или останавливаются около нас, бросают какие-то обвинения или шлют оскорбительные письма. А в «Пресс-Скимитар» есть намек, что, мол, мы — рехнувшиеся дети отца, который выдавал себя за мистика. У него, отец Уайли, действительно была какая-то необыкновенная психическая энергия, мистическая сила Овена — а ведь это знак огня. (Всхлипывает.) Но почему так? Мы — приличные люди, никогда и мухи не обидели и старались жить тихо-мирно, однако…

Феличе (вырывая у нее трубку). Мистер Уайли, у сестры истерика.

Клэр. Нет, я…

Феличе. Она сегодня сама не своя, забудьте, что она наговорила, извините и… (Вешает трубку и дрожащей рукой вытирает со лба пот.) Что ж, очень мило! Наш единственный шанс — уединение, а ты все выболтала человеку, который решит, что его христианский долг — заточить нас в… (Тяжело дыша, она ковыляет к пианино.) Клэр!