Ввод - Григорий Покровский

Решение было найдено, Борю отправили в краткосрочный отпуск. Больше Боря в части не появлялся, а так как отпуск по закону мог длиться не более десяти суток, то папа приезжал в часть за новым отпускным билетом через каждые десять дней.

В институт Боря поступил легко, благодаря родственникам Цыркиным по маминой линии. Там он тоже проявлял активность, правильно понимал политику партии и был замечен дирекцией института. Его избрали старостой курса. Во всех стройотрядах Борю назначали старшим. Это ему нравилось, так как физически работать он не любил, да и не хотел, зато управлять у него получалось хорошо.

Познакомился Боря с Асей на одном из студенческих вечеров. Он сразу приметил белокурую стройную девушку, стоящую в углу и тут же пригласил танцевать. Два года они дружили. Ей нравилось его ухаживание. Она за всю жизнь не посмотрела столько концертов и спектаклей, сколько за два года с Борей. Другим ребятам нужно было одно и тоже: снимай трусы и сразу. А этот полгода ходил. Ася ненароком подумала, может он импотент. Однажды получилось как-то само собой. Оказывается, все на месте, все есть.

К тому времени родители Бориса перебрались в Ленинград. Отец стал директором небольшого предприятия. Ефим Маркович получил новую квартиру, а минскую через махинации обменял с предоплатой на ленинградскую для сына. И сейчас он думал только об одном, как пристроить сына после окончания института в Ленинграде.

Однажды в ноябрьские праздники после демонстрации с двумя друзьями собрались к Боре отметить праздник. Случайно встретили Асю с подругой. Нагрузившись спиртным и провизией, вся компания направилась на квартиру к Борису. Когда Борис открыл дверь, там оказались отец и мать. Для сглаживания неприятной ситуации, чтобы родители не подумали, что он устраивает на квартире оргии, он сразу представил Асю, как свою невесту, и сказал: «Возможно, будущую жену». Отец был доволен выбором сына. Жена русская, дети могут взять фамилию матери, и еврейское клеймо с его внуков будет снято. Он понимал, что евреи по закону, как бы не преследуются, но существовало негласное табу на должностное продвижение, поездки за границу. Мама же не одобряла выбор сына. Она мечтала видеть в невестках дочку старых друзей, Минееву Розу. Минеевы были пропитаны воздухом Израиля, тем более что старший брат Розы был женат на израильтянке и жил там. Отъезд семейства Минеевых в Израиль был делом времени. Мама хотела, чтобы Боря с Розой тоже уехали туда. Отец был против.

— Ты самый глупый еврей, которого я вижу на этом свете, — говорила она.

— Если бы я таки был глупый, то ты не жила бы в Ленинграде и не ездила на служебной машине на базар. А я бы сидел в сапожной будке, набивал набойки на каблуки, как твой умный папаша. И не слушай, сынок, эту старую еврейку. Если хочешь быть все время в переднике и с кухонным ножом, женись на Розе. Сколько не приходил в гости к Минеевым, я маму и Розу на кухне не видел. Все готовит этот старый дурак. Хобби, видите ли, у него такое. Знаю, это хобби. Такое хобби у меня дома живет. Сколько труда надо было вложить, чтобы твою мать к кухне приучить. Узнав, что Ася в скором будущем врач (профессия, так почитаемая в еврейской среде), смирилась с Бориным выбором и мать. Однажды она сказала:

— Боря, Шустерман главврач больницы, его вся родня там работает, а они нам дальние родственники. Я уже с ним договорилась. Он обещал Асю забрать к себе, так что жена твоя будет в Ленинграде устроена. Пусть отец твой вон не спит на диване, а пусть он таки думает, куда тебе деться.

Ефим Маркович в это время читал газету. Отложив ее, он взглянул на жену, затем на сына.

— Слушай сюда, Боря, лед таки тронулся. Эта еврейка стала мозгами шевелить.

Решив, что дело сделано, Боря успокоился. Он стал относиться к невесте, как к собственности. Эта черта собственника у него была развита с рождения. Когда дружил с Асей, он искусно её прятал. Ревность и чувство собственника не давали ему покоя. Когда закончилась учёба, и летом надо было уезжать в стройотряд, Боря договорился с деканатом, и Асю взял к себе в стройотряд. Полностью подчинив себе ребят, он не работал, а только командовал. Ребята слушались Борю во всем. Его напор, властолюбие, умение подыграть начальству в итоге давали свои результаты. Отряд был сплочён и дисциплинирован, все работы выполнялись в срок. Начальство было довольно. Даже Ася, которой постоянно Борис говорил, что они без пяти минут муж и жена, ни сколько не любила его, а подчинялась ему. И сейчас, когда он в приказном тоне велел ей сесть в вагон, она не по своей воле, а скорее в силу постоянного подчинения вошла туда. Она рванулась к окну, но и тут Борис одёрнул её.

— Сядь, чего ты мечешься?

Ася забилась в угол купе. Поезд быстро набирал ход.

— Почему он не попросил адрес? — думала она. — Почему я не предложила ему сама.

Поезд набрал скорость. Вагон закачало из стороны в сторону. Ей казалось, что его колесные пары в упрек стучат: «почему, почему, почему». Она вспомнила, как она первый раз поссорилась с Борисом. Ссора произошла из-за его хамского поведения. Начальство требовало досрочного выполнения работ. Все ребята вкалывали с раннего утра и заканчивали за полночь. Летние ночи и так коротки, а их укорачивали прожекторами, рабским трудом студентов. Ребята валились с ног. Борис, во всём потакая начальству, требовал от них невозможного. Однажды под вечер пошел сильный ливень. Ребята уже под дождём заканчивали укладку бетона. По окончанию собрались в вагончике, развесив свои мокрые робы. В это время появился Борис и потребовал всех собраться. Через десять минут все были в сборе.

— Пришла еще одна машина бетона, необходимо ее уложить, — начал он.

— Как это пришла? Мы же сегодня норму выполнили? — зашумели ребята.

— Тихо, я заказал на одну больше.

Ребята затихли. Вскочила пухленькая Галя и прощебетала на суржике.

— Як що тоби трэба, то сам и укладывай.

— Не хотите, пусть застывает в куче, удержим со всех стоимость бетона, — краснея, закричал Борис.

— А почему со всех, — сказала Галя. — Я думаю с того, хто заказывал.

Тут Борис вспылил. Он закричал.

— Ты жирная, хохлятская корова, за деньгами первая прибежишь! Хотя работник с тебя, как с х…я зубило.

Галя закрыла руками лицо и выбежала из вагончика. Наступила тишина, никто из ребят не заступился за Галю. Ася поднялась со своего места, подошла к Борису и со всего размаху ударила его по щеке. От неожиданности он даже свалился с табуретки. Затем подхватился и выбежал из вагончика. Ребята надели мокрые робы, и пошли укладывать бетон. Когда Ася пришла в вагончик, Галя лежала, повернувшись лицом к стене, и плакала.

На следующий день Борис не появлялся на стройке. Вечером после работы пришла Галя. Она прямо с порога спросила.

— Послухай, Асю, ты не знаешь, куда цэй жид дився? Целый день его на роботе не було.

— Не знаю, он ко мне не заходил.

— Маша казала, що ты ему оплеуху дала. А я-то думала, що ты з ным заодно.

— Какой же он еврей, он русский.

— Та жид вин, жид рябой. Маша Рутицкая говорит, что его отец с её отцом в школу вместе ходылы. Не Хворостов его фамилия, а Хворостман. И не який вин не Федорович, а Ефимович.

— Какое это имеет значение? Какая ты националистка, Галя: Русские — «кацапы», евреи — «жиды». А ты кто?

— Я хохлушка из-пид Киева.

— А по мне так, Галя, есть только две национальности — хороший человек, и плохой человек. Почему ты так евреев не любишь?

— А у нас вси их не любят.

— За какие такие грехи они сыскали нелюбовь у украинцев.

— У нас, их не любят таму, шо их богато.

— Что значить много? Они же родились на Украине, их там отцы и деды похоронены, это же их земля, как и ваша. Так можно сказать, что и украинцев много. Ты живешь по принципу: «если в кране нет воды, значит, выпили жиды; если в кране есть вода, то виновен жид всегда».

— Чего ты, Асю? Я их люблю. Так люблю, що задушила б в объятиях.

— Так, за что ж ты их так?

— За то, шо воны везде лезут. Жизни от них нет. Родня родню тянет.

— А ты не думала, что это у них иммунитет, чтобы выжить. Царь им не давал жить нормально, разрешал селиться только на окраинах России, землю не разрешал иметь. Вот они и сплачиваются, чтобы выжить.

— Я с тобой согласна, но царя уже давно нет, а они всё лезут, друг друга тащат.

— Так и твоя родня пусть тебя тащит.

— Та куды вона меня потащит, в колхоз, чи шо? Там же зверху наших никого нет. Ася, цю революцию хто зробыв? Напив, жид Ленин, та жиды Троцкий, Зиновьев, Каменев, Яша Свердлов. Вси жиды, только с русскими фамилиями. Для прикрытия псевдонимы себе придумали. А на дило, так все Блёцманы, да Шуцманы. Воны революцию зробылы и позаймалы вси посты и стали тянуть наверх своих. Тепер все их родственники там крутятся.

— Брось, Галя, чепуху молоть, как ты можешь? Сколько евреев Гитлер уничтожил в лагерях.