Ее последний круиз - Керен Певзнер

Линда крутила ручку мороженницы, как истая голландка — невозмутимо и напористо. Эфиопка Рики наклонила голову влево, прислушиваясь к звукам, доносящимся из-под крышки. Яэль и Катя переглядывались и хихикали.

И лишь Шарон была на высоте. Отточенными движениями она крутила ручку, не переставая улыбаться всем в зале, изящно согнувшись, накладывала мороженое в хромированные недра термоса, и возвращалась на сцену, эффектно покачивая бедрами.

И совершенно естественно, что рыжеволосая красавица получила больше голосов, чем ее соперницы.

Не только Мири бросала на Шарон гневные взгляды. Другие девушки тоже не радовались успеху фаворитки, хотя и не выражали своих чувств так явно.

Объявили получасовой перерыв. Мои подопечные бросились в примерочную. Там уже стояли наготове Адольф-парикмахер с визажистом. Следующий этап должен был проходить в купальниках, и поэтому девушки спешно переодевались, не обращая ни на кого внимания.

— Валерия, у меня в каюте остались духи, я сейчас!

— Ой, а я станок забыла…

Девицы разбежались по каютам. Вот трудная работа! Через десять минут им на сцену выходить, а у них еще подмышки не бриты.

Все это время я сидела как на иголках. Нужно было идти их собирать. Хорошо, что не все ушли. Катя с Ширли подтягивали друг дружке лифчики, Рики расчесывала копну кудряшек, а Яэль вертелась перед зеркалом. Наконец они собрались, и я проводила их до конференц-зала.

Но три девушки еще не вышли. Мне снова пришлось идти и вытаскивать их из кают.

Как всегда пришлось спуститься по лестнице, обогнуть небольшой холл и пройти длинный коридор. В конце коридора горничная несла стопку белья на тележку, стоящую поблизости. Мне захотелось попросить ее постучаться в двери кают, чтобы сэкономить время, но я не решилась ее побеспокоить.

— Шарон, Мири, Линда, на выход! — закричала я на весь коридор.

Двери на противоположных сторонах раскрылись, и Шарон с Линдой вышли мне навстречу.

— Мы уже идем.

Я невольно залюбовалась ими. Обе высокие, статные. Одна рыжая, другая блондинка, они вышагивали на высоких каблуках, а под изящными халатиками были надеты только купальники, отчего их ноги казались непропорционально длинными.

Они быстро прошли мимо меня, и скрылись на лестнице, а я громко постучала в каюту Мири.

— Мири, сколько можно тебя искать!

От моего стука дверь отворилась. Мири ничком лежала на кровати.

— Ты что, заснула? — я подошла и потрепала ее за плечо.

От моего движения она развернулась, и моему взгляду предстал страшная картина: шею девушки перерезала страшная коагуляционная полоса, лицо побагровело, а между губ торчал прикушенный кончик языка.

Сердце мое заныло сразу. Приложив руку к груди, я прислушалась. Нет, все в порядке, готово выпрыгнуть, но еще здесь. Что же делать? Куда и кому сообщить?

Почему-то мне пришло в голову протереть дверную ручку. Смутно припомнилось, как это всегда проделывал Арчи Гудвин, незаменимый помощник великого сыщика Ниро Вульфа. Я вытащила платок и вышла из каюты.

За этим занятием меня застал Глинский.

— Валерия, что это ты делаешь?

Охнув, я снова схватилась рукой за сердце. А второй — за ручку, которую только что тщательно вытирала. Признаваться сейчас, что за дверью лежит мертвое тело, было как-то не с руки:

— Вот, испачкала чем-то руки. Теперь оттираю, — сказала я наобум.

— А почему ты трешь дверь, а не руку?

— Ой, я такая рассеянная… Прости, мне надо идти. Антракт уже закончился.

Захлопнув дверь в каюту с мертвой Мири, я бросилась прочь и, по дороге, заворачивая на всем бегу за угол, налетела со всего размаху на стилиста Адольфа. Дама я крупная, к тому же масса оказалась помноженной на ускорение, так что лядащему парикмахеру не поздоровилось. Он упал на ковер, сверху его прижала я, и в таком виде нас увидала давешняя горничная с каталкой.

— Что с вами? — она бросилась стаскивать меня с парикмахера.

Тот придушенно матерился. Всем своим видом он напоминал распластавшуюся тощую лягушку.

Встала я неудачно, вновь зацепившись за Адольфа. Он принялся отряхивать свой белый парикмахерский халат от прилипших катышков коврового покрытия. Решив ему помочь, я отряхнула его сзади, поправила воротник халата и даже заправила в карман торчащий оттуда кусочек черной ажурной тряпочки, не переставая изо всех сил извиняться.

Адольф махнул рукой и удалился, поддерживаемый горничной, а я поспешила на конкурс.

В зале все уже собрались. Семь красавиц стояли кучкой, все в разноцветных шелковых халатах с разрезами до бедра, и перешептывались. Музыканты наигрывали блюз, публика явно скучала.

Хорошо, что Гарвиц был в зале. Не обращая внимания на удивленные взгляды, я подошла к столу жюри, и сказала Элиэзеру:

— Мне нужно с вами поговорить. Пойдемте.

Поднялись с места, кажется, все. То ли я произнесла эту фразу излишне громко, то ли голос меня чем-то выдал, но вышли мы из зала в сопровождении всего состава жюри. За нами потянулись журналисты.

— Валерия, скажите толком, что произошло? — сердито вопросил Гарвиц.

Не ответив, поскольку мы уже подошли к каюте, где лежала насчастная Мири, я распахнула дверь и сделав приглашающий жест рукой, дала пройти внутрь Элиэзеру. Остальным ход был закрыт.

Еще пару секунд поборовшись с дверью, не желающей закрываться, я обернулась на раздраженную реплику Гарвица:

— Что за шутки, Валерия?

Придерживая задом дверь, чтобы не ворвались журналисты, я попыталась было удивиться равнодушию и выдержке нашего советника по связям с прессой, но тут не поверила своим глазам. Ноги мои задрожали, я шлепнулась на пол, не забывая упираться в дверь.

Тела на кровати не было.

— Где оно? — заорала я, тыча пальцем в сторону кровати. — Оно было здесь!

Наверное, выброс пальца ослабил позицию моего зада, бывшего форпостом обороны. Дверь поддалась, и в комнату протиснулись начальник охраны, вездесущий Костя и фоторепортер газеты «Новости дня». В глазах зарябило от вспышек, и я закрыла их.

— Валерия, кто оно, что оно? Что с вами происходит? Вы выпили? Первый раз вижу, чтобы на человека так влияла качка! Я же дал вам лекарство!

— М-мири… Тут она лежала…

— Что? Она лежала? Ее тоже укачало? Почему вы не обратились к судовому врачу?! Это ваша прямая обязанность!

Мне уже надоели его крики, я встала, и отряхнула юбку.

— Почему, почему? Потому! Не нужен ей был никакой врач. Задушили вашу Мири! А я это увидела.

— Что вы несете?! — заорал он так, едва не бросившись на меня с кулаками.

Но я твердо стояла на своем. Только что здесь я видела задушенную девушку, она лежала вот тут, несколько минут назад. И вообще, почему не пригласят судовую полицию? Почему тут столько посторонних людей, и в частности журналистов?

Толпа расступилась, в комнату протиснулись Шуман в сопровождении уже знакомого мне Соломона Барнеа, начальник отдела безопасности фирмы.

Соломон тут же принялся за дело — выставил всех из каюты, приговаривая: «Господа, давайте разойдемся, надо все проверить, прессе сообщат, пока без комментарий.» Причем у него выходило так монотонно и заученно, что я восхитилась профессиональной подготовкой. Наверное, ему не раз приходилось выталкивать народ из комнат с трупами.

— Так, госпожа Вишневская, рассказывайте, — приказал мне Шуман негромким голосом, когда в комнате воцарилась тишина.

Мы сели в низенькие кресла, стоящие возле журнального столика. Начальник охраны остался сторожить дверь.

— Мне нечего рассказывать, — нахмурилась я, — Вошла, увидела задушенную Мири, выскочила, встретила Глинского…

— Вот тут, пожалуйста, подробнее, — они оба насторожились, как гончая, почуявшая след.

— Ничего особенного, — ответила я, всем своим видом выражая преданность и стремление раскрыть тайну, — Глинский спросил меня, что я тут делаю, и пошел дальше.

— И вы не поинтересовались даже, а что здесь делает он? — с ударением на «он» спросил мой временный начальник.

— А что, ему нельзя ходить по этому коридору? — как истинная еврейка, я ответила вопросом на вопрос.

Пока они оба соображали, что мне ответить, я перешла в наступление:

— Прошу вас не допрашивать меня, а поверить моим словам! Мне не было никакого резона убивать Мири, и врать вам тоже нет смысла. Так же как и вы, я заинтересована в том, чтобы мероприятие прошло успешно. Ведь мне по условиям контракта полагается бонус…

— О, Господи! — Шуман схватился за голову. — Тут такое творится, а она думает о бонусе! Вам не стыдно, уважаемая?

— А почему мне должно быть стыдно? — я пожала плечами. — Вы мне не верите, так поверьте в то, что мне не выгодно было убивать вашу протеже.

При этих словах Соломон усмехнулся в сторону, и я поняла, что приобрела в его лице союзника.