Ее последний круиз - Керен Певзнер

Девушки не растерялись. Я вспомнила (все из того же пресловутого украденного досье), что Галья служила в армии, а Шарон проходила спецподготовку. Они легко высвободились и замолотили по опешившим бандитам так, что любо-дорого было смотреть: статные, высокие красавицы, ростом под метр восемьдесят, лихо обрабатывали опереточных янычар в слепящем свете люминесцентных ламп.

А я, тем временем, разрезала путы на прочих.

Глинский, не теряя времени, схватил свой кодак и защелкал затвором. Девушки, освобожденные от веревок, побежали к своей одежде и неизвестно, от чего они больше спасались — от разбойников или от фотоаппарата Глинского.

— Хватит, отпустите, мы только пошутили!!!

И тут голос подал Шуман.

— Пошутили?! Да я вас в порошок сотру! Да я на вас полицию натравлю! Да я…

Он заглотнул много воздуха и закашлялся. Гарвиц подскочил и стал бить его по спине, при этом уговаривая:

— Успокойтесь, господин Шуман, все в порядке, все окончилось благополучно… Никто не пострадал…

— Я требую удовлетворения за нанесенный мне моральный и физический ущерб, — вдруг сказала Галья, тряхнув волосами.

— Мы просто обязаны рассказать о том, что здесь произошло! — вторила ей неразлучная подружка Ширли.

— Послушайте, — у «предводителя янычар» прорезался дар речи, — мы съемочная группа. Частная студия, снимаем приключенческий фильм, и просто не могли удержаться от соблазна немного подурачиться. Вообще-то, мы тоже из России, услышали русскую речь — и вот…

Я не могла дальше молчать.

— Ах, русская речь?! — закричала я. — Значит, если русские, так нас можно хватать, а потом продавать в гарем к султану?!

— Бог с вами, в Турции уже сто лет как нет султанов… — попробовал оправдаться очкастый янычар. Но я не дала ему себя перебить:

— А вот это ты в суде расскажешь! Будешь нам пожизненые страховки платить! Всем! — тут я услышала, как Рики тихонько спрашивает, о чем я, собственно говоря, кричу. Действительно, мы с янычаром общались на великом и могучем. Неужели и Рики он посчитал русской? Наследием университета «Дружбы народов», что ли? Впрочем, наша эфиопочка над этим особо не задумывалась.

— Позвольте мне… — вдруг вмешался Элиэзер Гарвиц со своей вечно приклеенной улыбкой на устах. — Я понимаю, с девушками поступили нехорошо, но не надо шума. Каждая из вас получит хороший подарок при возвращении домой. Наши замечательные фотокоры уже сделали прекрасные снимки…

— Кстати о снимках, — вмешался Шуман. — Немедленно засвети пленку, на которую ты снимал весь этот бардак!

— Но… — пытался протестовать Глинский. — На этой пленке рекламные снимки с мороженым…

— Ничего, Блюм тоже сфотографировал. Поэтому вас двоих и взяли. На всякий случай, так сказать…

— Я протестую! Это произвол! — заорал Глинский, но двое рабочих скрутили его и вытащили пленку из фотоаппарата.

— Я хочу свой купальник, — напомнила Рики.

— Хорошо, хорошо, — бросил Шуман. — Принесите назад вещи девушек.

Опять маленький янычар побежал выполнять приказание. Через минуту он принес ворох переливающегося тряпья и бросил его на траву. Девушки быстро разобрали свои вещи.

— У кого еще какие-либо претензии? — грозно спросил Шуман. — Нет? Тогда собирайтесь и едем назад. И чтоб никто даже слова не сказал! Иначе моя репутация будет подорвана, фирма разорена, а одна из вас останется без выгодного контракта! Хорошенькая история, нечего сказать! Я уже вижу гигантские заголовки в «Едиот ахронот» и «Маарив»: «Глава фирмы по производству мороженного захвачен в плен русской мафией! Мафионеры были вооружены жестяными ятаганами!» Тьфу!

Мы разместились по машинам, и когда отъезжали, я оглянулась назад. На лице «предводителя янычар» блуждала довольная улыбка. А я всю дорогу гадала: накроет Шуман киношников на пару миллионов, или заставит их бесплатно снимать рекламу своего мороженного?

На корабль мы вернулись затемно. Мне было не по себе от пережитого, от благодарности девушек и от плача Глинского по засвеченной фотопленке.

Стянув с себя одежду, я рухнула в постель, и забылась тяжелым сном. Сквозь мутную дремоту чувствовалость, как корабль покачнулся и глухо зашумели двигатели…

Меня разбудила трель сотового телефона.

— Валерия, где ты? — голос Дениса звучал взволнованно.

— Корабль возвращается и я вместе с ним, — пробормотала я спросонья. Что-нибудь случилось? Как Даша?

Моя дочь наотрез отказалась переселяться к своей подруге, мотивируя поведение тем, что она уже большая девочка и вполне может сама за собой поухаживать. Но я вчинила Денису в обязанность каждый день звонить и проверять, чем она занимается.

— С Дарьей ничего не сделается, а вот ты находишься в сомнительной компании. Я жду-не дождусь, когда ты вернешься.

— Да не волнуйся ты за меня. Я одна, в своей каюте. Сплю давно. Что у тебя новенького?

— Долго рассказывать, но, кажется, мне придется менять работу.

— Переквалифицируешься в управдомы?

— Хуже… — хохотнул он. — Скорее в брокеры.

— Неужели? — удивилась я. Степенный Денис, бегающий по бирже и разбрасывающий бумаги, мог нарисоваться только в горячечном бреду. Да и зачем ему в брокеры? В своей программистской фирме он неплохо зарабатывает. Или зарабатывал? Что-то он там про сводки рассказывал… Акции высоких технологий падают, программисты без работы остаются. Действительно, не в управдомы же им идти…

— И где, позвольте спросить, ты собираешься быть брокером? — спросила я.

— На алмазной бирже в Рамат-Гане.

— Но ты же ничего не понимаешь в алмазах! — изумилась я.

— В работе брокера главное не понимать в алмазах, а тонко чувствовать коньюктуру рынка.

— А-а! — протянула я. — Тогда успехов тебе на твоем новом поприще. Приеду — поговорим, а сейчас буду спать. Не обижайся, милый.

Не успела я захлопнуть крышечку мобильника, как в дверь тихонько постучали и приглушенный голос произнес:

— К вам можно, Валерия?

— Кто это?

Дверь приоткрылась и в комнату вошла Линда. В руке она держала какой-то сверток.

— Ты зачем пришла? — спросила я настороженно, помня историю с босоножками. — Уходи немедленно. Я не хочу с тобой разговаривать.

— Простите меня, пожалуйста! Я была не в себе и хочу вам все объяснить, — жалобным тоном произнесла Линда.

Но я не верила ей. Пришла ночью, сверток в руке. А вдруг там пистолет? Или еще хуже, веревки… Вон какая она сильная и высокая. Такая скрутит, мало не покажется. Лучше уж от греха подальше.

— Нет, я не могу уйти, — заартачилась Линда. — Я должна вам все рассказать!

— Садись и рассказывай, — вздохнув, смирилась я со своей судьбой. Повяжет, прикончит — значит, так тому и быть. О Дашке Денис позаботится. Похороны обеспечит Шуман.

— Я так вам ответила в прошлый раз, потому что боялась. Я же видела Мири последней. Мы повздорили. И, в общем, я зацепилась босоножкой за кровать и порвала ее.

— Кровать? — машинально спросила я.

— Нет, ремешок, — серьезно ответила Линда. — Правда, я и не заметила, что пряжка отлетела. А потом я их утопила в море. И поэтому принесла вам деньги.

— Расскажи-ка подробней, из-за чего вы поссорились и когда ты была у нее? — я поудобнее устроилась в постели.

— Ну, во-первых, она с самого начала поставила себя выше остальных девочек. Вела себя так, будто она королева, а мы — так, мусор. А сама всего-навсего шумановская подстилка. Прости Господи, что я так о покойной…

— Вы были раньше знакомы?

— Конечно! Вместе начинали в модельном агентстве. Только она тогда не была платиновой блондинкой а-ля Мерилин Монро. У нее от природы каштановые волосы. А я — натуральная блондинка! Где хочешь смотри!

Кто должен смотреть «где хочешь» и где именно, Линда не уточнила, да и я особо расспрашивать не стала. В два часа ночи мне просто хотелось спать.

— Вы думаете, она работать туда пришла? — повысила голос Линда. — Да она богатого мужика искала! Ни перед чем не останавливалась! А когда Шуман с женой явились на показ коллекции, она только на него и смотрела, дефилировала так, что всем понятно было — охмуреж чистой воды!

— А жена? Куда она смотрела?

— А что жена? Мышь серая! Ни во что не вмешивается, нигде с ним не бывает, так, для очага. Он на ней из-за денег женился. Мири рассказывала, что Шуман пришел в фирму ее папеньки, удачно женился на его дочке, старой деве, стал сначала компаньоном, а потом и полным владельцем компании.

— Но это вполне реальное желание любой девушки — устроить свою жизнь, возразила я. — Правда, не все идут вразрез со своей совестью, но таких случаев полно. В чем же Мири такая особенная?

— В том, что она как бульдозер прошлась по всем! Переспала даже с руководительницей агентства, только для того, чтобы получить престижные платья. А потом как пиявка присосалась к Шуману. Думала, что он бросит свою жену и женится на ней.