Тигр на свободе - Микки Спиллейн

– Абсолютно, сэр, – ответил я. – Только вы забыли одно.

– Что?

– Открыть карты, как вам было приказано. Сердито покраснев, генерал сказал:

– Один из англичан успел перед смертью описать своего убийцу. По его словам, это был худощавый человек среднего роста с высоким лбом и длинными темными волосами. Особая примета: нажимает курок пистолета средним пальцем – указательный у него не сгибается.

– Что-то слишком подробные наблюдения для умирающего.

– Он был опытным сотрудником. Сообщник убийцы немного выше ростом и более крепкого сложения, а главное, – у него круглый рот. Довольно странное описание, но наш человек умер, прежде чем успел что-либо добавить.

– Но ведь это не все?

– Есть еще имя. Мы предполагаем, хотя точно не знаем, что первого зовут Видор Чарис. До сих пор полем его деятельности была Южная и Центральная Америка. – Он испытующе посмотрел на меня. – Странно, что вы не знаете его, мистер Манн.

Я твердо выдержал его взгляд.

– Да нет, я слышал о нем.

Слышал? Не то слово! Я охотился за ним в течение двух лет. Мне было известно, почему он не может нажимать курок указательным пальцем: его повредила моя пуля. Тогда Видор Чарис безуспешно пытался взорвать один объект. Именно из-за этой неудачи он впал в немилость у начальства и вынужден был выслуживаться, занимаясь черновой работой. Не удивительно, что он спит и видит меня убитым.

– Вы нам больше ничего не сообщите? – спросил генерал.

– Нет. Я пришел, вы сделали мне милое предложение. Я согласен. А теперь я могу идти?

– Катитесь ко всем чертям! – взорвался Уотфорд.

Я оглядел сидящих, стараясь запомнить их лица. Они ненавидели меня, нуждаясь во мне.

Я встал, выпил несколько глотков воды со льдом, коротко кивнул и вышел.

8

Наступила пятница. Дождь прекратился, и над двадцатыми этажами повис туман. Но прохожие все еще оставались в плащах и с раскрытыми зонтиками в руках: они не очень доверяли погоде.

Перед зданием ООН была стоянка такси, машины быстро разбирались служащими. Я подождал десять минут.

Наконец вышла Рондина с высокой брюнеткой в желтом пальто. Эту брюнетку я уже видел один раз. С ней ездил обедать в Гринвич-Виллидж Бертон Селвик. Когда они поравнялись со мной, я сказал:

– Привет, Рондина.

Она должна была бы испугаться, но этого не произошло. Рондина прекрасно владела собой.

– О, Тайгер… – сказала она.

Я бросил вопросительный взгляд на брюнетку.

– Тайгер Манн, Грэтхен Ларк, – представила нас Рондина.

– Очень рада, мистер Манн, – сказала та. – Тайгер – это ваше прозвище?

– Нет, настоящее имя.

– Очень оригинально. Вызывает определенные ассоциации, – с улыбкой заметила она, потом вопросительно посмотрела на спутницу. – А Рондина?

– Вот это прозвище, – пояснил я. – Мы старые друзья. Она подняла брови и понимающе улыбнулась.

– Ну, тогда я исчезаю и оставляю старых друзей наедине.

– Но… – сказала Рондина.

Я подмигнул Грэтхен и взял Рондину под руку. Мне показалось, что она сейчас вырвется, и я крепко прижал ее локоть к себе.

Повернувшись к брюнетке, она сказала:

– Я позвоню тебе завтра, Грэтхен.

– Хорошо. До встречи, Тайгер.

– До встречи, – сказал я.

Большая часть служащих уже разъехалась. Мы быстро взяли такси и отправились в «Блю Риббон». Я откинулся на подушки. Рондина сидела рядом.

Это была романтическая поездка, почти такая же, как и двадцать лет назад. Тогда мы сидели в темноте, касаясь друг друга, и я чувствовал, как во мне просыпается любовь. Мы молчали, слова были не нужны… Я закрыл глаза и с трудом удержался от желания взять ее за руку.

Такси остановилось на перекрестке, и я услышал ее прерывистое дыхание. Рондина дрожала от страха. Она понимала, что скоро умрет, но не знала, когда. Я мрачно усмехнулся.

У ресторана мы вышли. Я расплачивался, а она стояла рядом и наверно спрашивала себя, не здесь ли это произойдет.

В ресторане мы заняли столик в нише, заказав виски с содовой и бифштексы.

– Ты делаешь большую ошибку, Тайгер.

– За свою жизнь я сделал только одну крупную ошибку – поверил тебе, но это больше не повторится.

Вдруг лед в ее глазах растаял, они стали теплыми и влажными. Это был старый трюк Рондины. Она закинула голову, а я искал взглядом шрамы от пластической операции.

– Мне непонятно твое поведение, Тайгер, – сказала она. – Ты все еще хочешь убить меня?

– Да.

– Зачем же тогда этот поход в ресторан?

– Чтобы ты немного рассказала о себе. Как тебе это удалось, Рондина?

Она свела брови:

– Что?

– Войти в семью Кенов?

Она твердо посмотрела мне в глаза.

– Я родилась в ней, можешь справиться – и тебе подтвердят.

– Мне и подтвердили, но я на этот счет другого мнения.

Рондина вынула сигарету и подождала, пока я дам ей прикурить. Глядя на меня поверх пламени спички, она задумчиво спросила:

– Как же, по-твоему, это произошло?

– Допустим, живет почтенная семья с гордыми традициями и незапятнанной репутацией. И вдруг кто – то обнаруживает «скелет в шкафу» – пятно на родовом гербе. Как поступит семья в таком случае? Вероятно, всеми силами постарается замять дело. Старый трюк, дорогая?

Рондина побледнела, и я понял, что попал в цель. Она нервно смяла сигарету, но взяла себя в руки.

– Чем ты шантажировала Кенов, Рондина?

– Как бы мне хотелось задушить тебя, – процедила она сквозь зубы.

– Я понимаю.

– Почему бы тебе не спросить у самих Кенов?

– Я непременно это сделаю. И уже разослал твои фото специалистам по пластическим операциям. Рано или поздно, я узнаю, кто ее тебе сделал. А может, нашлись специалисты в России?

Она улыбнулась.

– Это тебе придется установить самому, Тайгер.

Официант принес бифштекс. Подождав его ухода, мы снова принялись за игру в вопросы и ответы. Это было похоже на фехтование на шпагах. Я любовался Рондиной. Как и раньше, когда мы были одновременно любовниками и врагами.

– Родители? – спросил я.

– Ричард и Агнесс Кен. Отец родился в 1892 году, умер в 1951. Мать родилась в 1896, еще жива. Сестры: Рут, Патриция и Диана. Братья: Вернон и Джон. Диана и Джон погибли во время войны. Точные даты…

– Не нужно. Фамильный герб?

– Два единорога держат пурпурный щит с поперечными полосами, под ним свиток с надписью…

– Здорово вызубрила, – прервал я ее. – У тебя всегда были большие способности. Ты еще помнишь Кола Хаггерти, Рондина?

Она вопросительно посмотрела на меня:

– Кого?

– Ну, может ли человек так лицемерить? Ты убила его. Сразу после того, как выстрелила в меня.

Вилка задрожала в ее руке.

– Тебе неприятно об этом вспоминать? Черт возьми, а вот я совершенно спокойно думаю о тех, кого убил. Они заслужили это. По твоему мнению. Кол и я тоже заслужили, так что сентиментальность тут ни при чем. – Я взял стакан и сделал несколько глотков. – Или ты теперь сама боишься?

Рондина вновь овладела собой.

– Нет, – сказала она, – не боюсь.

– Напрасно. У тебя есть все основания бояться.

Я расплатился, и мы вышли. Нас можно было принять за супружескую чету. Никому бы и в голову не пришло, что рядом идут палач и жертва.

На углу Бродвея я остановил такси и назвал водителю адрес Рондины. Она положила между нами свою сумочку. Я прижал ее бедром и понял, что в ней пистолет. Для меня не составляло большого труда незаметно открыть ее, вытащить из пистолета обойму и положить ее себе в карман. В свое время Корбинет хорошо обучил нас.

Она не стала возражать, когда я вышел из машины и последовал за ней в дом, но остановилась около швейцара и портье, перекинувшись с ними парой слов. Оба мужчины имели достаточно времени, чтобы рассмотреть меня. Кроме того, она спросила их о времени и подвела свои часы. Таким образом, два свидетеля могли опознать меня и назвать точное время нашего прихода.

Но Рондина не знала, что сегодня я не собираюсь ее убивать. Пока еще нет.

Она нажала на кнопку двенадцатого этажа.

– Неплохо сработано, Рондина, – заметил я. Она поняла, что я имею в виду.

– Ты считал меня бездарной?

– Ни в коем случае. Однако за время нашей разлуки ты усовершенствовалась.

Рондина загадочно улыбнулась. Она так держала свою сумочку, чтобы в любой момент выхватить из нее пистолет. Правда, это мог заметить только профессионал.

Она вошла в комнату, оставив дверь открытой, и спросила:

– Выпьешь на дорогу, Тайгер?

– Охотно.

Она повернула выключатель. В разных концах комнаты загорелось несколько ламп и из скрытого динамика послышались первые аккорды симфонии Брамса. Рондина сбросила пальто на спинку кресла, положила сумочку, подошла к бару и начала что – то смешивать. Подав мне стакан, она прошла в спальню и через минуту вышла в голубом стеганом халате, под которым – я знал – больше ничего не надето. Я был разочарован. Нет, не внешностью Рондины – она была так же хороша, как и прежде, а тем, что она сочла меня простаком, способным клюнуть на ее старые приемы. Во всяком случае, она облегчила исполнение моего намерения.