Тигр на свободе - Микки Спиллейн

Она вошла в комнату, оставив дверь открытой, и спросила:

– Выпьешь на дорогу, Тайгер?

– Охотно.

Она повернула выключатель. В разных концах комнаты загорелось несколько ламп и из скрытого динамика послышались первые аккорды симфонии Брамса. Рондина сбросила пальто на спинку кресла, положила сумочку, подошла к бару и начала что – то смешивать. Подав мне стакан, она прошла в спальню и через минуту вышла в голубом стеганом халате, под которым – я знал – больше ничего не надето. Я был разочарован. Нет, не внешностью Рондины – она была так же хороша, как и прежде, а тем, что она сочла меня простаком, способным клюнуть на ее старые приемы. Во всяком случае, она облегчила исполнение моего намерения.

– Прелестно, – сказал я. – Ты можешь заработать кучу денег, позируя для журналов.

Она улыбнулась.

– Спасибо. Ты допил?

– Я жду добавки.

– Сейчас.

Она не заметила, что первый стакан я вылил, и приготовила мне вторую порцию. Я сделал глоток и подошел к окну. Ее квартира выходила окнами на Центральный парк, с двенадцатого этажа был хорошо виден весь его громадный прямоугольник.

– Славная квартирка, Рондина. Наверно, стоит не меньше тысячи в месяц. Если учесть твое жалование в ООН, она тебе не по карману.

– У меня есть рента, а положение обязывает поддерживать определенный статус. Семья считает точно так же.

– У меня другое объяснение.

– Какое же?

Я повернулся и посмотрел на нее.

– Да, у тебя есть побочный доход, но его источник не семья, а враждебное правительство.

Она покачала головой.

– Допустим, ты сказала правду, но только наполовину. Возможно, Кены и дают тебе деньги, но только, чтобы ты не обнародовала какую-то их тайну. – Я торжествующе улыбнулся. – Остроумный шантаж – отличное алиби для денег.

Она снова побледнела.

– Через несколько дней я узнаю тайну этой семьи, – продолжал я. – То, что смогла сделать ты, смогу и я. У меня есть парни, которые раскопают все, что угодно.

– Тайгер…

– Что произошло с твоим братом и сестрой, которые якобы погибли во время войны?

– Дьявол! – Она швырнула в меня стакан. Он ударился о стену и разбился. Я не шевельнулся. – Они мертвы! Оставь мою семью в покое! Я улыбнулся.

– Дорогая, у тебя плохая память. Ты совсем забыла своего Тайгера. Неужели не помнишь, что я ничего не бросаю на полдороге. Я разузнаю все до конца. Я слишком сильно любил тебя и потому теперь так сильно ненавижу. Вспомни, о чем мы мечтали и конце войны: иметь домик у моря и детей. Сколько детей ты хотела? Ах, да, четверых! Боже, как я был тогда счастлив… и как глуп. Я совершенно ослеп от любви… Я подарил тебе жизнь и забыл о деле, а потом ты захотела убить меня. Любовь? Черт возьми, да ты не знаешь, что это такое.

Взгляд Рондины стал печальным.

– Ты меня еще любишь, Тайгер? – Она по-прежнему была великолепной актрисой.

Я ответил не раздумывая:

– Конечно, и никогда не перестану. Но это не помешает мне убить тебя. В душе у меня все перегорело.

– Ты действительно этого хочешь?

– Да. И убью, как только все узнаю.

Симфония приближалась к торжественному финалу. Наступил подходящий момент. Я уселся на ручку кресла и посмотрел на Рондину.

– Сними халат.

Ее руки непроизвольно потянулись к вырезу халата и стянули его на горле. Я сделал несколько шагов к ней. Она стала медленно отступать, пока не оказалась около софы.

– В чем дело, моя радость? Разве я не видел тебя обнаженной? Я знаю каждый сантиметр твоего тела, так что не разыгрывай из себя недотрогу.

– Тайгер… – Она вцепилась в спинку кресла.

– Сними, – сказал я, – или это сделать мне?

Вряд ли она испугалась бы больше, если бы я направил на нее пистолет.

– Прошу тебя, – сказала она. – Зачем… Я усмехнулся.

– Ты решила, что я собираюсь тебя изнасиловать? Нет, я только хочу увидеть результаты пластической операции.

Прошло несколько секунд. Закусив губу, она стала нащупывать застежку пояса, расстегнула ее, одним движением сорвала с себя халат и вызывающе посмотрела на меня.

На секунду я вернулся в прошлое, в тот день, когда мы прятались в сарае, а снаружи нас искали французские партизаны. Они ничего не заподозрили. Сильный ливень смыл все следы. Убедившись, что опасность миновала, мы начали плясать от радости. Рондина танцевала на земляном полу, сбрасывая с себя одежду…

Но сейчас она дрожала всем телом, и это была дрожь ненависти.

– Да, хирурги неплохо поработали. – Мне было нелегко говорить. – Парафиновые впрыскивания, невидимые швы, строгая диета, регулярная гимнастика и массажи могут стереть следы многих лет, но воспоминаний они не уничтожат.

Я отвернулся и пошел к двери.

– Тайгер!

Я оглянулся. В руке она держала пистолет, а открытая сумочка валялась в кресле.

– Я могу убить тебя, если захочу.

– Нет, не можешь, ты многое забыла. – Я вынул обойму из кармана и швырнул к ее ногам. – Вот. Попробуй, если хватит силы воли.

Она изумленно посмотрела на бесполезный кусок железа в своей руке и, опустившись на колени, зарыдала как ребенок.

В этом была вся Рондина. Больше всего она огорчалась, если ее перехитрили.

Я покинул квартиру, добрался до ближайшего угла и несколько минут поджидал свободное такси, но вес проезжающие машины были заняты, и я пошел пешком по Бродвею. У меня из головы не выходила картина: она обнаженная стоит на коленях и плачет.

Как получилось, что она посвятила свою жизнь разрушению? Как могла такая прекрасная, прямо-таки созданная для любви женщина найти свое призвание в ненависти, коварстве и смерти? Правда, война заставила многих людей выбрать такой путь, но она могла вернуться к нормальной жизни. Мы могли быть счастливы друг с другом, несмотря на то, что принадлежали к разным лагерям. Может, тогда и моя жизнь сложилась бы иначе… Однако две прощальные пули Рондины заставили меня искать забвения в джунглях холодной войны.

Но что же заставляет ее продолжать шпионскую работу? Патриотизм? Нет. Она свободно меняла хозяев, чтобы приобрести и удержать то единственное, в чем нуждалась – власть.

Сегодня я восторжествовал над ней, я, который, как она предполагала, погиб от ее руки. Поэтому и расплакалась. И теперь возненавидела меня вдвойне.

Размышляя так, я не заметил приближающуюся машину, а очнулся только при звуке первого выстрела и бросился ничком на асфальт позади стоявшего «бьюика». Протарахтела очередь из автоматического пистолета. Я послал пулю в заднее стекло удаляющегося «форда».

Я успел пальнуть еще раз, но тут услышал шум второй машины. Из нее выпрыгнул мужчина, чтобы обойти меня с тыла, но я срезал его одним выстрелом, и он свалился как подкошенный. В ту же секунду я выстрелил в окно автомобиля и увидел, что шофер упал головой на руль. Машина завихляла и остановилась, упершись в «кадиллак». Ее мотор еще некоторое время работал.

В подобных случаях никогда не надо сбегать с места происшествия. Следует идти медленно и неторопливо, на такого прохожего никто не обратит внимания. Я спокойно подобрал бумажник нападавшего и свернул в боковую улицу. Первую полицейскую сирену я услышал только у Тайм-сквер, после этого сел в такси, доехал до перекрестка и вылез.

На станции метро я зашел в туалет и осмотрел бумажник. В нем было только 32 доллара мелкими купюрами и больше ничего. Я уже собирался его выбросить, но тут обнаружил потайное отделение, а в нем тысячедолларовую банкноту. Я сунул ее в карман вместе с мелкими деньгами, вышел на платформу и незаметно бросил бумажник на рельсы.

Поднявшись наверх, я купил бутылку кока – колы и выпил ее в честь благополучного избавления от опасности.

9

Полчаса спустя я позвонил из телефонной будки в Лондон и связался с Питером Джонсоном, руководителем тамошнего отделения нашей организации: пару дней назад я просил его навести справки о Рондине. Группа его состояла из четырех человек. Они уже несколько месяцев скучали без работы и обрадовались заданию. Правда, Джонсон предупредил, чтобы я не рассчитывал па блестящие результаты.

Однако теперь он сообщил мне интересную новость. Вовремя расследования его ребята вышли на какого-то француза, партизанившего во время войны. Тот сообщил, что Рондина дважды совершала побег из тюрьмы, но ее ловили и, в конце концов, расстреляли. Правда, полной уверенности у француза не было, а проверить эти слухи теперь уже невозможно.

Конечно, для Рондины не составляло особого труда сменить личность. Для этого было немало возможностей. Так или иначе, но настоящая Эдит Кен исчезла, а ее место заняла Рондина и стала работать под этим превосходным прикрытием.

Я попросил его покопать еще, повесил трубку и позвонил, по своему обыкновению, Мартину Грэди. Он долго не подходил, а когда поднял трубку, не назвал себя, ожидая, когда представится звонивший.