Свет первой любви - Мэри Бэлоу

– Да, кузен Эдвин, – кивнула леди Хейз, – мы слышали об этом. Но…

Сэр Эдвин улыбнулся и продолжал:

– Следует заметить, что джентльмен менее благородный, более ограниченный, чем я, стал бы негодовать по поводу того, что отныне не является самой высокородной персоной в округе. Я же считаю своим долгом заявить, что весьма польщен возможностью иметь соседом графа Хэверфорда. И разумеется, иметь его в качестве своего знакомого. Разве его сиятельство не герой войны? Разве он не майор одного из лучших полков? Можно не сомневаться, что граф заслужил бы генеральский чин, если бы военные действия продолжались еще год или около того. Я вынужден еще более глубоко сожалеть о том, что плохое самочувствие моей дорогой матушки не позволило ей сопровождать меня. Но она будет весьма рада за меня, равно как и за вас, сударыня. И за вас, мисс Хейз. У нее такое великодушное сердце!

– Но, кузен Эдвин… – снова заговорила было леди Хейз.

Майра невольно вздохнула. Прошлая неделя была просто злополучной. После того как она впервые объявила о возвращении графа Хэверфорда, придя домой с прогулки, в Пенвите о нем не сказали ни слова. О нем не сказали ни слова и во время визитов, которые на протяжении всей недели они делали соседям или соседи – им. При этом Майра и, разумеется, ее мать были совершенно уверены: там, где их нет, говорят исключительно о персоне графа. Ведь, в конце концов, хозяина в Данбертоне не было уже лет семь. Она отчасти даже обрадовалась, когда сэр Эдвин заговорил на запретную тему.

– Я намереваюсь сегодня завезти в Данбертон свою карточку, прежде чем поеду куда-либо еще, – продолжал сэр Эдвин. – Конечно же, от графа Хэверфорда я ожидаю такой же любезности. Будет вполне в порядке вещей, если его сиятельство, получив мою карточку, не примет меня сегодня, но я льщу себя надеждой, сударыня, что он лично примет баронета из Пенвита. В конце концов его сиятельство будет рад, когда узнает, что неподалеку от него живет человек настолько родовитый, что может общаться с ним почти на равных. Возможно, его уведомили, что в Пенвите обитают только леди, хотя одна из этих леди – особа титулованная. – Сэр Эдвин склонил голову в сторону леди Хейз. – А другая станет таковой через несколько месяцев. – Он улыбнулся Майре. – Какое чрезвычайное совпадение, что мы оба приехали в Корнуолл в одно и то же время! Я заеду туда сегодня во второй половине дня. Мисс Хейз, не окажете ли мне честь сопровождать меня?

До этого момента Майра весьма спокойно внимала речам сэра Эдвина, даже с некоторым одобрением. Конечно, лучше было бы, если бы граф и баронет проявили взаимную любезность, ведь в конце концов им предстоит стать близкими соседями. Но, услышав, что и ей придется принять участие в обмене любезностями, Майра встревожилась. Она бросила взгляд на мать, сидевшую в своем кресле, выпрямив спину и не улыбаясь.

– Мы не бываем в Данбертоне, сэр, – сказала Майра. – Между нашими семьями никогда не существовало дружеских отношений.

– Вот как? – проговорил сэр Эдвин. – Мисс Хейз, вы меня удивляете! Неужели его сиятельство настолько надменен? Подобного не ждешь от аристократа, в особенности если ты сам занимаешь довольно высокое положение, но, вероятно, это вполне объяснимо. Я докажу, что достоин быть в числе знакомых графа Хэверфорда. Я поставлю его в известность относительно того факта, что моя матушка – урожденная Грэфтон из Хаглсбери. У Грэфтонов, как вам, разумеется, известно, кровь необычайной чистоты, – заверил сэр Эдвин леди Хейз. – Их родословная восходит к одному из храбрейших рыцарей, сражавшихся плечо к плечу с самим Вильгельмом Завоевателем.

– Несколько поколений назад, – объяснила Майра, – произошла неприятная история. Мой прадед и прадед нынешнего графа занимались контрабандой, процветавшей на здешнем побережье в те времена.

– Боже мой!.. – произнес потрясенный сэр Эдвин.

Внезапно Майре стало весело, она задумалась: неужели ему никогда не приходилось пить вино, попавшее в страну через «черный ход», – так сказать, вино, не обложенное таможенными пошлинами? И неужели его матушке и сестрам никогда не приходилось пить чай, попавший в их чайник таким же окольным путем? Но даже если приходилось и сэр Эдвин знал об этом, он, без сомнения, отверг бы всякое предположение о том, что сам причастен к контрабанде.

– Граф Хэверфорд не столько принимал участие в контрабанде, сколько поддерживал ее и покупал товар, – продолжала Майра. – Тогда как мой предок был главой контрабандистов. Он шел на дело ночью, зачернив лицо, полагаю, с пистолем за поясом и с абордажной саблей в зубах. – Майра старательно избегала укоризненного взгляда матери.

– Я не знал, что на баронетстве Хейзов такое пятно! – пробормотал сэр Эдвин с явно обескураженным видом. – Контрабандисты? Пистоли и абордажные сабли? Умоляю вас никогда не сообщать эти факты моей матушке, мисс Хейз! Они могут привести к ухудшению ее здоровья и даже вызвать фатальное сердцебиение.

– Когда береговая стража изловила моего прадеда, – рассказывала Майра, – и приволокла его к ближайшему мировому судье – графу Хэверфорду, тот приговорил его к семи годам заключения. Он содержался в плавучей тюрьме.

Сэр Эдвин вздохнул с явным облегчением.

– Это плохо, но могло быть и хуже, – заявил он. – Если бы среди ваших предков оказался человек, казненный через повешение, мисс Хейз… – Сэр Эдвин содрогнулся.

Майра еще больше развеселилась. Она чувствовала, что немного отомстила за себя. Сэр Эдвин, однако, никак не отреагировал па ужасающее лицемерие, проявленное в этом деле графом Хэверфордом.

– Спустя семь лет прадед вернулся, – продолжала Майра. – Конечно же, все пережитое ожесточило его. Прадед прожил еще более двадцати лет, являясь живым укором своему соседу. И с тех пор наши семьи не поддерживают никаких отношений. – Она мысленно добавила: «Почти никаких. Хотя лучше бы совсем не знаться».

– Нарушители закона, – проговорил сэр Эдвин, – обычно негодуют на тех, кто совершенно справедливо осуждает и карает их. Меня угнетает то, что деликатным и утонченным леди, – он сначала поклонился леди Хейз, а потом Майре, – приходится оставаться одним и претерпевать последствия подобного злодейства. Хотя я никогда не стану оскорблять слух моей матушки рассказом об этих преступных деяниях, все же с уверенностью могу утверждать: знай матушка о них, она непременно посоветовала бы мне придерживаться избранного мной образа действий. Я заеду к графу Хэверфорду сегодня во второй половине дня и принесу свои искренние извинения за действия своего предка, равно как и за то, что означенный предок пренебрег возможностью хотя бы отчасти искупить свою вину, уехав отсюда и проведя жизнь в тихой безвестности.