Апокалипсис 1920 - Вика Вокс

— Ты часто рассматриваешь дверь, прежде чем её открыть?

— Я вообще о ней не думаю в этот момент. Только о том, что будет за ней и то не всегда.

— Вот это я и имею в виду. Никто не будет обращать внимание на дверь. Особенно, если эта дверь и не должна закрываться. Ну знаешь, тот тип дверей, которые непонятно зачем поставлены и только мешают проходу…

— А кроме того дверь можно перенести куда угодно, если на ней образовалась трещина… — продолжил мою мысль Йозеф.

— Да, в этом плане она идеальна как проход в убежище. Ибо, в отличии от стены, может менять своё местоположение.

— Думаешь, им могло настолько повезти? Ну, чтобы вход в нору образовался прямо на какой-нибудь двери, а выход был в каком-то потайном месте где-то далеко?

— Кажется, будто бы это вполне возможный исход. По крайней мере, если в этом их сообществе состояли действительно влиятельные люди.

Мы снова прошлись по зданию, на этот раз обращая внимание исключительно на двери. И вот, когда мы хотели осмотреть проход в кабинет директора, в темноте длинного коридора что-то злобно зарокотало. Затем послышался металлический скрежет и что-то стало к нам медленно приближаться.

Мы оба напряглись, замерли и приготовили оружие. Из темноты медленно, царапая невысокий потолок своим стальным хребтом, выползло нечто механическое. Оно напоминало насекомое-палочника, со своим длинным и тонким телом и такими же тремя парами ног. При чём каждая его конечность заканчивалась тремя бритвенно-острыми пальцами, так что помимо очевидной тяжести ударов, эта штука была опасна ещё и тем, что могла нашинковать нас в салат.

— Голем… Вот же кур… — только и успел произнести Йозеф, прежде чем тварь зашипела как паровоз и бросилась на нас.

Мы не сговаривались рванули в другую сторону. Благо "палочник" едва помещался в пространство коридора и потому был куда медленнее маленьких и юрких нас. Тем не менее он всё равно угрожающе клокотал сзади, не сильно отставая и угрожая нагнать нас, как только мы выбежим в более просторные производственные цехи. Стрелять по твари было бесполезно, так как всё её тело было железным и едва ли могло "взяться" даже бронебойными пулями винчестера, не говоря уже и о том, что стрелять во время подобного бега далеко не самая простая задача даже для меня.

— Кажется, это твой выход, приятель! — крикнул я Йозефу на бегу.

— Ты же не хочешь, чтобы я…

— Именно этого я, чёрт возьми и хочу. Пули эту тварь не возьмут, а нейтрализовать её надо как можно скорее.

— Мы договаривались, что я буду использовать это только в крайних случаях!

— Кажется, что сейчас как раз такой!

— Это чертовски больно, чтоб ты знал! — сказал он, когда мы уже вот-вот должны были выбежать к производственной линии.

— Будет гораздо больнее, когда он нас настигнет. При чём нам обоим!

— Арх! Чёрт с тобой! — крикнул он и остановился, развернувшись лицом к надвигающейся груде стали.

Когда он снял свою перчатку, его проклятая рука загорелась неестественным чёрным огнём. Зарычав от боли, койот в одно мгновение подался вперёд и обратился целиком в чёрный дым. На полу от него осталась только одежда. А над ней теперь возвышалось практически эфемерное и аморфное существо.

Пьезомагический голем опешил от такой перемены и замер, прекратив преследование. Затем, поняв, что происходит, он медленно попятился назад, неуклюже передвигая тонкими лапами. Но эту битву он уже проиграл — живая тень сама перешла в наступление, быстро подобравшись к стальному монстру и проникнув в недры его механизмов.

Тварь зашаталась, ударяясь то об одну стену, то о другую. С потолка полетела штукатурка. Голем упал на живот, хаотично маша в воздухе своими лапами. Однако и это вскоре прекратилось. Тварь в последний раз загудела и остановилась на веки.

Всё это продолжалось всего несколько секунд и вот, передо мной снова стоял Йозеф. Правда недолго, ибо он практически сразу рухнул на пол, застонав от боли. От него пахло палёной шерстью и машинным маслом. Он катался по полу, стиснув зубы так, что они чуть было не треснули. Для него проклятие действительно было "проклятием".

Я опустился к нему, аккуратно разжал его челюсти и влил в пасть заготовленной как раз на такой случай огненной воды. Она должна была хоть немного уменьшить ту боль, которую он сейчас испытывал. Помнится, он говорил мне, что в момент превращения туда-обратно всё тело будто бы погружает в раскалённый металл, с тем отличием, что оно не сгорает, а мозг не отключается от боли. И всё это приходиться терпеть в полном сознании и не имея никаких способов облегчить страдание.

Он несколько минут трепыхался у меня на руках, но вскоре наконец затих и осел. Боль его утихла. Ещё немного полежав, он смог самостоятельно встать. Я помог ему одеться, и мы медленно направились к тому месту, от которого нас отпугнул голем.

— Всё прошло довольно быстро, верно? — я похлопал его по плечу в надежде немного ободрить, — Да и мы бы в любом случае не справились с големом по-другому, ты же знаешь.

Он недовольно порычал в ответ, а затем сказал:

— Каждый раз я думаю, что лучше умереть, чем ещё хотя бы секунду чувствовать всё это. Но всё равно каждый раз снова прохожу через этот ад. Помнишь, как было с волкодлаком? Я потом месяц в себя приходил. — он слегка хихикнул себе под нос, — И я вот понять не могу, почему продолжаю эту делать. Может быть ради тебя. Может быть ради светлого будущего страны. Я не знаю. Просто, мне в последнее время кажется, что это то, что и делает меня коммунистом. Я страдаю ради других. Страдаю, чтобы все остальные однажды перестали страдать.

Я посмотрел в его слегка прищуренные голубые глаза и увидел в них безграничную волю к жизни.

— Не знаю. — сказал я, — Мне кажется, что быть коммунистом — это не страдать ради других, но быть готовым разделить с другими страдание. Жевать с бедными и угнетёнными одну чёрствую краюху. Но не ради того, чтобы вечность её грызть. А чтобы однажды вместе же добиться чего-то великого. Я не готов страдать за тебя, мой друг. Но вместе с тобой я страдать готов.

— Некоторые страдания невозможно разделить.

— А ты попробуй хоть раз ими поделиться, Йозеф. Я их в любом случае приму.

— Быть может однажды. Но не сейчас.

Мы подошли к двери в кабинет начальника. Она была открыта. Мы закрыли её и на той стороне, что до этого примыкала к стене, я увидел