Кодекс Императора - Виктор Молотов

руке. Достаточно сильный дар. Хм… Если я приму его сам, то будут серьезные последствия для тела, а сейчас это мне ни к чему, поэтому у меня есть лучший вариант, куда его пристроить.

Мне постоянно говорили те, кому я открылся, что мой дар бесполезен, что жизни не хватит освоить все существующие способности. Что надо сосредоточиться на чем-то одном, и тогда за годы тренировок от этого будет хоть какой-то толк. И они правы. Поэтому я и потратил всю свою первую жизнь, чтобы изучить все навыки, которые только мог. Но это была лишь капля в море. Я не приблизился к своей цели ни на процент. Смог развить все собранные дары до ранга ученика, но не более того, хотя всю жизнь только и занимался тем, что усиливал их.

Дар поглощения магии — дар императора перемещался со мной в каждом перерождении. Хотя в шутку я иногда называю его магнитом.

На самом деле, в своей первой жизни я нахватался даров и совершил большую глупость, потому что из-за такого объема не смог раскрыть потенциал всех. Каждый раз, принимая новый дар, я очень рискую, встраивая его в свои энергетические каналы и, чем мощнее дар, тем сложнее это дается. Ведь это всегда рискованно настолько, что можно даже умереть.

Больше я таких глупостей не совершал и в каждом новом перерождении выбирал один-два основных дара, которые в полной мере раскрывал и осваивал. Ну, как в полной мере… Когда дар встраивается в душу, он начинает заполнять ее, точно паутинка, ниточка за ниточкой, и я ни разу не видел, чтобы рисунок сложился полностью. Так я становился гораздо сильнее, нежели имел бы тысячу слабых даров.

Конечно, для того, чтобы хорошо научиться пользоваться некоторыми дарами, мне потребовалась не одна жизнь. Тот же дар тени… Я получал его раз десять! В каждом из перерождений я открывал для себя что-то новое. И открываю до сих пор.

Признаюсь, не все дары были мне по душе. Например, дар отравителя, когда моё тело само становилось ядом, и в сочетании с ветром, даже мой пот мог кого-то убить.

Так, что мы имеем? Убийца мертв, и я избавился от следов его присутствия. Теперь у меня есть лишний теневой дар. И у меня есть для него достойное применение.

* * *

Алина пела себе под нос веселую детскую песенку, вытирая с полок пыль в комнате цесаревича Дмитрия. Рыжие волосы стекали по её плечам, и ей казалось, что уже никто не сможет испортить настроение в это солнечное утро.

Дверь покоев цесаревича была открыта и туда заглянули две другие служанки. Алина замерла, и ей пришлось убрать с лица улыбку.

— Нет, ну вы посмотрите! Ни стыда, ни совести! — фыркнула Лиза, служанка, которая работает здесь всего полгода, но из-за дружбы с Анфисой слишком многое о себе возомнила.

— Слыш, болезная? Ты хоть помнишь, какой сегодня день? — грубо обратилась к ней Анфиса.

По глазам девушки было понятно, как ей нравится задевать слабых, точнее, тех, кого она считает слабее себя. Среди личных служанок наследников выбор был не столь велик, поэтому самой слабой и сочли Алину. Она никогда не давала отпор.

— Вы что тут делаете? Сегодня я убираюсь у Дмитрия Алексеевича, — обернулась Алина к девушкам и захлопала глазами.

Она искренне не понимала, чего те от нее хотят.

— Забыла совсем? Ну так мы напомним. Ты нам денег должна! — нагло заявила Анфиса.

— Каких еще денег?

— А помнишь ты ведро с водой долго несла нам для уборки? Нас тогда из-за тебя выпороть хотели, — повысила голос Лиза и смахнула с фартука несколько своих светлых волос.

— Нет у меня денег. Матушка болеет, я всё ей отсылаю, — в глазах у Алины заблестели слезы.

— Ну, раз денег нет… — сказала Анфиса и подошла к вазе с цветами, что стояла на журнальном столике, а затем с размаху швырнула ее на пол.

Она разлетелась на мелкие кусочки, которые Алина тут же бросилась собирать.

Лиза же подошла к ведру с водой и опрокинула его на пол, прямо на персидский ковер. Не успела Алина среагировать, как Анфиса уже взяла совок с пылью и разбросала ее по кровати Дмитрия Алексеевича.

— Что вы делаете? Меня же уволят! А как же матушка… — протараторила Алина.

В Императорском дворе служить было почетным делом, а еще очень прибыльным. Поэтому желающих на места было не просто много… Они никогда не заканчивались, а увольняли их за любую провинность.

— Отработаешь, — усмехнулась Лиза.

— Упс! — протянула Анфиса, роняя совок прямо на белое покрывало. — Кажется, цесаревич вернулся.

— Но я же все матушке отправляю… — продолжила говорить Алина, а по её щекам уже текли горькие слезы от обиды.

— Придумай что-нибудь, — хохотнула Анфиса, отходя к двери покоев.

У Алины не было времени разбираться со служанками, когда они навели тут такой погром! Она бросилась прибираться, а виновницы быстро скрылись в коридоре.

— Вот же сучки! — тихо ругнулась Алина.

Она понимала, что не успеет все убрать к возвращению цесаревича. А вот и он…

Зашел и остановился в метре от порога.

— Мокро. Пыльно. Грязно. Это ты сделала? — спрашивает он.

Но Алина только мотает головой.

— Да не реви ты, я сейчас не в настроении смотреть спектакль, — говорит он ей. — Смотри, что у меня для тебя есть.

— Эх… Вот так и умирает талант актрисы… — весело вздохнула девушка и вытерла свои наигранные слезы.

Дмитрий касается руки девушки и к ней перетекает тень. Энергия обвивает ее запястье и впитывается в руку, а на лице Алины появляется улыбка.

— Теневой дар, — улыбается она. — Шестой на этой неделе.

— Да, так уж вышло, что ко мне посылают только теневиков, — вздыхает цесаревич и набирает воздуха в легкие, чтобы прокричать: — Еще раз увижу такой срач в своей спальне, выпорю тебя так, что неделю сидеть не сможешь!

Алина демонстративно снова начала рыдать, и уже громче, но улыбка не спадает с ее лица.

— И какого хрена у меня только одна уборщица⁈ Где остальные? — продолжает он орать. — Передай старшей, чтобы этих двоих лентяек выпороли розгами!

Алина прикрывает руками лицо, чтобы сдержать смех.

* * *

Захожу в кабинет и ставлю на стол свои вещи. Посижу здесь, пока Алина приводит в порядок мою комнату. И как она терпит других служанок? Я бы на ее месте давно их прибил, или чего похуже, а она… словно ей это нравится. Так как охотнику нравится выбирать жертву, а затем превозмогать.

Если бы те две дуры только знали, кому они