Папина музыка - Людмила Геннадьевна Иванова

с космической скоростью. А в душе боролись чувства и внутренние убеждения о запрете и предательстве, не смотря на сложные семейные отношения Артемия Васильевича с женой и ее вдовство.

ХХХХ

На официальных приемах такого уровня, Марина была впервые. Её поражало все своим блеском и великолепием. Она могла подолгу стоять и любоваться витиеватыми светильниками или отделкой, ее глазам все было приятно смотреть. Любопытство и интерес брали верх над страхами и волнениями, она забыла обо всем на свете, изучая детали, в ней проснулся бывший ученый, а вместе с ним и любознательность. Своей непосредственностью и открытостью она привлекала внимание окружающих, но не замечала этого, ни восхищенных взглядов, ни стремлений наладить знакомство с прекрасной незнакомкой в золотом платье, том самом, которое было закинуто в последний момент. Марина растворилась в этом великолепии, гармонично вливаясь в окружающий мир. Внутренне же она себя чувствовала, как миссис Харрис из фильма, которая приехала за платьем в дом Кристиана Диора.

И внезапно руки стали деревянными, а ноги ватными, Марина почувствовала этот взгляд. Артемий Васильевич не сводил с нее глаз. "Вернулся," — подумала Марина про себя, чувствуя, как волна противоречивых чувств поднимает бурю в душе. Он отлучался меньше, чем на час, и этого было достаточно, чтобы расслабиться, но теперь ее тело было не послушно ей, оно становилось неповоротливым и каменным, стоило ему только посмотреть в ее сторону. Она поспешила укрыться от его глаз в другой части залы, под предлогом выпить напитки, как он тут же следовал за ней, словно тень, но был только рядом, неподалеку, не сводя с нее глаз. К концу вечера Марине уже было не по себе. "Вот вечер гляделок", — начала сердиться она и решила сбежать, сделать вид, что отправилась по своим женским делам и потихоньку ретироваться.

Довольная собой, что всех провела, она поднималась по лестнице в номер, открыв его, она зашла внутрь, даже не зайдя, а прошмыгнув как мышка, пока никого нет на горизонте. Внутри она глубоко и облегченно вздохнула, и не включая свет, скинула высокие каблуки, по ходу вынимала шпильки с волос, которые рассыпались шелковым каскадом. Затем подошла к шкафу и принялась расстегивать молнию на платье, которая никак не хотела поддаваться. Чувствуя, что терпение подходит к концу, она собиралась снять его через голову, слабо представляя как это будет выглядеть, но тем не менее решила попробовать, как услышала за спиной:

— Помочь?

Вздрогнув от неожиданности, она даже не успела закричать. Артемий Васильевич, заглушив крик поцелуем, одновременно справлялся с молнией, которая, как назло, с легкостью поддалась и золотое платье с легким шуршанием обреченно опустилось на пол.

ХХХХ

— Передай боссу, — произнесла Марина, положив на стол листок, на котором было написано заявление об уходе по собственному желанию. — Как подпишет, скинешь мне смс, ладно? — и стремительно выбежала из приемной, не дождавшись ответа от секретарши.

— Ладно, — крикнула она в пустую дверь.

"Он подписал", — прочитала она в присланном сообщении. Марина облегченно вздохнула и собрав последние вещички, без сожаления оглядела свой, уже бывший кабинет и вышла.

Она шла, не смотря по сторонам, боясь встретиться с ним взглядом, поэтому смотрела только вперед, почти добежав до такси она буквально прыгнула в него и уже не слышала, как Артемий Васильевич звал ее по имени, выбежав за ней на улицу.

Уже в такси ее телефон разрывался от звонков. Это он. Но Марина не брала. Подъехав к аэропорту, она увидела сообщение от секретаря: "Марина Георгиевна, возьмите трубку, пожалуйста, а то мне придется звонить Вам до утра".

— Что-то случилось? — спросила она.

— Да, Артемий Васильевич, интересуется, где Вы, скажите пожалуйста, а то меня уволят еще…

— Да ладно, — усмехнулась она, — Вы слишком ценный человек в фирме, но все же я Вам скажу, я в аэропорту, скоро вылет.

— А куда?

— Далеко, — ответила она и нажала "отбой".

Внезапно дрожь охватила все тело, во время регистрации, ее морозило, все тело покрылось мурашками, она немного покачнулась, приложив дрожащие руки ко лбу.

— Далеко собралась? — прозвучал над ухом знакомый голос, а сильная рука уже схватила ее за локоть и повела ее подальше от этого места.

Марина даже не сопротивлялась, у нее все ухнуло вниз, и она старалась не смотреть на него.

— Убежать решила? А если ребенок? Ну что за детский сад!

Марина молчала. Как ему объяснить всю свою жизнь? Лишь комок в горле стоял, а в груди так закололо, что дышать стало сложно.

— Чего молчишь? Думала заявление подписал так, все? Отпущу тебя? Я ведь люблю тебя, девчонку маленькую! С первой минуты как увидел! — и Марина уткнулась ему в грудь, а он обнял ее с такой силой, что у нее чуть косточки не захрустели.

"И правда маленькая, еле до плеча ему достаю", — подумала она и в носу защипало. "Не реви, кому говорят не реви!" — командовал Карлсон из мультика, но они все-таки побежали мокрыми дорожками, наперегонки, словно соревновались друг с другом.

ХХХХ

Тихое счастье охватило Марину, она ловила каждую минутку, словно чувствуя что-то приближающееся. "На чужом несчастье счастье не построишь", — вспоминалось ей часто, и она ждала расплаты. Ведь ее мать после смерти отца больше не вышла замуж, а Марина себя корила, чувствуя предательницей, не имеющей право больше любить. Так в ней боролись разные чувства. А Артемий Васильевич парил, счастливый, обретая вторую молодость, не замечая осуждающих взглядов, не замечая вообще никого вокруг, кроме своей любви.

— Беременность семь недель, — сухо объявила врач.

— Как? — воскликнула ошеломленная Марина.

— Как-как! Как будто не знаешь откуда дети берутся! — проворчала она, но посмотрев на Марину, на ее растерянность, она немного смягчилась. — Мамочкой скоро станешь, беременность ведь не первая поди?

— Не первая, — ответила Марина глухо и комок подкатил к горлу, она растерянно улыбнулась и тяжело начала спускаться с кресла. Но тоненькие ощущения счастья делали свое дело, они окутывали ее, побеждая все страхи. Она забрала обменную карту и вышла с твердым убеждением, что это счастье будет ее, лично ее и никто ей не сможет помешать, и словно бросая вызов Судьбе она решительно направлялась к своему счастью, не желая ни с кем делиться им. И возможно даже с Артемием.

А он ждал ее. Уже было поздно, но она не позвонила, хотя уже давно должна была выйти от врача.

«А ведь обещала!», — сердился он, коря себя зато, что доверился ей и отпустил ее одну. Какое-то тревожное беспокойство не покидало его. Было