Папина музыка - Людмила Геннадьевна Иванова

чувств, лаву страсти и огня. И теперь вместо заботы и безопасности, атмосфера накалялась все больше и больше, а у Марины возникало чувство, что она стоит у пропасти и небольшой толчок и полет в пустоту обеспечен.

— Ты для командировки подготовилась? — на ходу бросил Артемий Васильевич.

— Н-нет, — заикаясь и волнуясь произнесла Марина, застигнутая врасплох этим вопросом.

— Готовься, скоро поедем, а ты не готова, краснеть за тебя буду! — легонько пожурил он ее, а Марина, не зная, что ответить, только глупо улыбалась, кляня себя на чем свет стоит. Целый день ни о чем думать не могла, сердце выпрыгивало в предчувствии событий, которые повлияют на ее жизнь.

В ней боролись множество чувств, раздираемая противоречиями, сомнениями и чувством вины она собиралась в командировку, ее успокаивало только то, что едут они делегацией от фирмы, а значит будут не одни. Она собрала все по минимуму, и когда была уже готова, вдруг вспомнила про свое золотое платье, длинное, торжественное, которое купила очень давно. "В прошлой жизни", — пронеслось в голове, и повинуясь сиюминутному порыву, она достала его из закромов гардероба и сунула в чемодан. Затем выбежала на улицу, где в ожидании томилось такси.

В аэропорту знакомые лица не встретились и Марина, пройдя стойку регистрации, прошла в зал ожидания и, к своему удивлению, там тоже никого не обнаружила.

— Кого ищешь? — поинтересовался знакомый голос.

— Артемий Васильевич! — облегченно вздохнула она, — здравствуйте, а где все?

— Кого именно ты имеешь в виду? — спросил он.

Марина немного замешкалась, смутившись, мямля пояснила:

— Ну мы же делегацией едем, да?

— Да, только делегация уже улетела, они сегодня уже участвуют в конференции.

— А, — протянула растерянно она, — а мы куда летим?

— А мы на торжественный банкет! Будем развлекаться, — усмехнулся он, глядя на выпученные глаза Марины. — Пойдем, наш рейс, смотри, чтоб муха не залетела, — улыбнулся он, отметив ее распахнутые от удивления глаза и рот.

Летать Марина любила, ей вспомнился Аркашка, ее мама. Она вспоминала, как сын, смотря в иллюминатор, возбужденно восклицал, когда в полете увидел закат:

— Мама, мамочка, смотри как красиво!

А Марина улыбалась, тогда еще не замечая своего счастья, думая о делах насущных. "В полете все краски ярче, сочнее, на земле все как будто затянуто поволокой, туманом, все немного размыто, а над землей, все четко, и воспринимается как-то нереально, как на картинке, так и в жизни, когда в реальной ситуации сложно найти выход, нужно немного подняться над ней и тогда все станет четче и ясней", — думала она тогда, глядя вместе с сыном, а сейчас остались воспоминания и что-то горькое и тоскливое шевельнулось в душе, то что пряталось годами далеко, иначе жизни не было совсем.

Так она, сидя как статуя, смотрела и горько улыбалась своим мыслям, не замечая, что Артемий Васильевич не сводит с нее глаз.

Когда они прилетели, то Марину начальник отправил в гостиницу, а сам поехал на конференцию, к своим подопечным, как он их любил называть.

В этой стране Марина не была ни разу и простое любопытство было сильнее всех страхов и сомнений, помывшись, переодевшись, она самостоятельно отправилась на прогулку, предварительно захватив с собой фотоаппарат и немного денег. "Кофе на прогулке куплю", — решила она и сунула в карман джинсов небольшой кошелек, а потом решила переложить в сумочку от фотоаппарата.

Ощущения были как во сне, нереальные, так было всегда, когда Марина приезжала в новое место, ей казалось, что это происходит не с ней, а она просто смотрит кино. Переосмысление, ностальгия и желание вернуться обратно, происходят намного позже, и этими воспоминаниями она жила до следующих поездок. Во всяком случае так было раньше, но сейчас Марина поймала себя на мысли, что чувствовать она еще может, а несколькими годами раньше она думала, что чувства умерли в ней навсегда. И хотелось умереть вместе со всеми и ей вспомнились слова старушки, с которой она встретилась на кладбище: "Видишь, как бывает, кому-то ведь нужно ухаживать за ними", — эти слова Марину зацепили, и она с ними жила многие годы.

Нагулявшись досыта, использовав часть памяти в карте, фотографируя все, что было любо глазу, напившись вдоволь кофе с воздушными круасанчиками, она возвращалась в гостиницу уже вечером, чувствуя приятную усталость.

Поднявшись по лестнице, она стала открывать номер, но он оказался открытым, Марина, насторожившись, открыла дверь и с облегчением вздохнула. В кресле сидел Артемий Васильевич.

— Зашел посмотреть, как ты устроилась, а тебя нет и нет, — пристально смотрел он на нее, а Марине захотелось спрятаться от этого взгляда, сердце забилось сильнее, а руки предательски задрожали, но не от страха, а от большого волнения. Она боялась посмотреть на него, так и стояла, замерев и опустив голову. Он тихо подошел к ней.

— Вижу ты в порядке, — и протянул руку к выключателю. Она чувствовала его, каждой клеточкой и трепетала как огонек свечи на ветру, боясь его дальнейших действий. Его крепкие и сильные руки обхватили ее кольцом, а его губы нашли ее губы и долгожданный поцелуй накрыл Марину, заставляя плавиться в руках Артемия Васильевича.

В дверь постучали, и Марина вытекла из его рук, отойдя на безопасное расстояние, прошептала:

— Вам лучше уйти…

Артемий Васильевич долго смотрел на нее, затем вздохнув согласился:

— Да, на сегодня, пожалуй, достаточно, а то сбежишь или в больницу попадешь…

— Почему? — удивилась она.

— Так тебя скоро сердечный приступ хватит, боишься меня как будто я съем тебя, — усмехнулся он.

"Так и есть. Боюсь оказаться сметаной для кота", — пронеслось в голове, но вслух она ничего не сказала, лишь немного покраснела, вспомнив недавний поцелуй.

— Ладно, готовься, к завтрашнему дню, утром я с ребятами работать буду, а потом заеду за тобой, чтоб к четырем готова была, ясно? — скомандовал он.

И что-то в этих командах было такое, что Марина понимала, что лучше быть готовой, такого человека она никогда не встречала во взрослой жизни, но были ощущения, что такая мужская сила ей знакома, совсем давно, когда она была очень маленькой, когда был жив отец.

Он ушел, оставив Марину в сомнениях и замешательстве. Но на одном она себя поймала, когда он ее обнимал, она чувствовала себя маленькой девочкой и вся ее детская тоска по рано ушедшему из жизни отцу, выливалась в ощущения легкости, детской радости и возникало состояние беззаботности, совсем как в детстве, когда она сидела на плечах своего отца. Все это исходило от Артемия Васильевича, забота и любовь, несмотря на запретность чувств, Марина почувствовала, что цепи Эроса начали коваться для нее