Том 2. Стихотворения 1917-1922 - Велимир Хлебников

<1920>, 1921

Город будущего*

Здесь площади из горниц, в один слой,Стеклянною страницею повисли,Здесь камню сказано «долой»,Когда пришли за властью мысли.Прямоугольники, чурбаны из стекла,Шары, углов, полей полет,Прозрачные курганы, где леглаТолпа прозрачно-чистых сот,Раскаты улиц странного чурбанаИ лбы стены из белого бревна –Мы входим в город Солнцестана,Где только мера и длина.Где небо пролито из синего кувшина,Из рук русалки темной площади,И алошарая вершинаСветла венком стеклянной проседи,Ученым глазом в ночь иди!Ее на небо устремленный глазВ чернила ночи ярко пролит.Сорвать покровы напоказДворец для толп упорно волит,Чтоб созерцать ряды созвездийИ углублять закон возмездий.Где одинокая иглаНа страже улицы угла,Стеклянный путь покоя над покоемБыл зорким стражем тишины,Со стен цветным прозрачным роемСмотрели старцы-вещуны.В потоке золотого, куполе,Они смотрели, мудрецы,Искали правду, пытали, глупо лиС сынами сеть ведут отцы.И шуму всего человечестваВнимало спокойное жречество.Но книгой черных плоскостейРазрежет город синеву,И станет больше и синейПустотный ночи круг.Над глубиной прозрачных улицВ стекле тяжелом, в глубинеСвященных лиц ряды тянулисьС огнем небес наедине.Разрушив жизни грубый кокон,Толпа прозрачно-светлых оконПод шаровыми куполамиБылых видений табуны,Былых времен расскажет сны.В высоком и отвесном храмеЗдесь рода смертного отцыВзошли на купола концы,Но лица их своим окном,Как невод, не задержит свет<а>,На черном вырезе хоромСтоит толпа людей завета.Железные поля, что ходят на колесахИ возят мешок толп, бросая общей кучей,Дворец стеклянный, прямей, чем старца посох,Свою бросает ось, один на черных тучах.Ремнями приводными живые ходят горницы,Светелка за светелкою, серебряный набат,Узнавшие неволю веселые затворницы,Как нити голубые стеклянных гладких хат.И, озаряя дол,Верхушкой гордой цвелВысокий горниц ствол,Окутанный зарницей,Стоит высот цевницей.Отвесная хором нить,Верхушкой сюда падай,Я буду вечно помнить,Стеной прозрачной радуй.О, ветер города, размерно двигайЗдесь неводом ячеек и сетей,А здесь страниц стеклянной книгой,Здесь иглами осей,Здесь лесом строгих плоскостей.Дворцы – страницы, дворцы – книги,Стеклянные развернутые книги,Весь город – лист зеркальных окон,Свирель в руке суровой рока.И лямкою на шее бурлакаВлача устало небеса,Ты мечешь в даль стеклянный дол,Разрез страниц стеклянного объемаШирокой книгой открывал.А здесь на вал окутал валПрозрачного холста,Над полом громоздил устало пол,Здесь речи лил сквозь львиные устаИ рос, как множество зеркального излома.

1920

«О, город тучеед! Костер оков…»*

О, город тучеед! Костер оковНесущий вперед, с орлиным клювом!Где громче тысячи быковСтеклянных хат ревела глотка.Ведром небесное пространство ты ловишь безустанно.Черпал ночные бури в жел^зоневод хат,Жилой стеклянный парус, плющем обвитый улиц,Как бочка полая широк.Стеклянный дол, стеклянные утесы, где вился улиц хмель.Еще угрюм, еще неловокВесь город мчался, как суда,Где нависали облакаНа медленных глазах веревок.Как раньше шло растение на посохе зеленой краски,Весь город тою же тропинкой шел, – из белой зелени растение, –Желая быть травой стеклянной.Ночей прибой ловил глазами в рыбацкий невод.И не обманули никого его прозрачные глаза,Когда сквозь них блестело солнце.Старик железных стекломясИкрой железною завязСреди реки раскрытых книг –Упруг, упорен и велик.Старик стеклянного тулупа,Чьи волосы – халупа над халупой,Своих кудрей раскинув улей,Где полдень заблудился пулей,Надувши жилы на руке,Бросал железосетиВ ночную глубину,Где тысячи очей,Упрямым рыбаком,За комом сетей ком.Паук мостов опутал улицы,Бросал лучи упорных ниток.Ты – город мыслящих печейИ город звукоедов,Где бревна грохота,Крыши нежных свистов,И ужин из зари и шума бабочкиных крылНа отмели морского побережья,Где камни – время.

1920, 1921

«Он, город, синим оком горд…»*

Он, город, синим оком гордИ красотой железа сила.В лицо небеснейшей из мордЖевал железные удила.

Он, город, синими глазамиСкосил скулы жестокой надписиИ черным зеркалом заранеОн завывал деревням: нас спаси!

Жестокий, мрачный и опальный,Широкой бритвой горло режь.Из всей небесной готовальниТы вынул битву и мятеж.

Он, пастух красивых денег,Созыватель сизых гуль,Заплетал в веселый веникГромкий вой железных пуль.

И синими глазами падалиУходит в мертвую тоску.Кукушка ласковая, надо лиЧасам тоски пробить ку-ку?

И вечно слаб к тебе, о водка,Воспет убийством в зеркалах,Могучим камнем подбородкаОн опирался на кулак.

Когда чернел высокий глянецЕго таинственных зеркал,Он улыбался, самозванец,И жертву новую искал.

Крутят колеса, крутят колеса,Город понесся, город понесся.Дома пробегали худыми кривляками,Кланялись старым знакомым,Могила и свадьба сошлися собакамиНа площади, видны хоромам.

1920, 1922

«Москвы колымага…»*

Москвы колымага,В ней два имаго.ГолгофаМариенгофа.ГородРаспорот.ВоскресениеЕсенина.Господи, отелисьВ шубе из лис.

Апрель 1920

Праздник труда*

Алое плавало, алоеНа копьях у толпы.Это труд проходит, балуяШагом взмах своей пяты.Труднеделя! Труднеделя!Кожа лоснится рубах.О рабочих, не рабах! –Льется песня, в самом деле,И, могучая раскатом,Песня падает, покаОзаряемый закатомОтбивает трепака.Лишь приемы откололиСапогами впереди,Как опять востоком волиПесня вспыхнула в груди.Трубачи идут в поход,Трубят трубам в медный рот!Веселым чародеямШирокая дорога.Трубач, обвитый змеемИзогнутого рога.Это синие гусарыНа заснувшие ножиЗолотые лили чарыПолевых колосьев ржи.Городские очи радуяОгневым письмом полотен,То подымаясь, то падая,Труд проходит, беззаботен.И на площади пологойГулко шли рогоголовцы– Битвенным богом.Желтый околыш, знакомый тревогам,И на затылках, наголо стриженных,Раньше униженных, –Черные овцы,Лица закрыли,Кудри струили.Суровые ноги в зеленых обмотках.Ищут бойцы за свободу – знакомых;В каждой винтовке – ветка черемухи –Боевой привет красотке.Как жестоки и свирепыСкакуны степных долин!Оцепили площадь цепи,На макушках – алый блин!Как сегодня ярки вещи!Золотым огнем блеснув,Знамя падает и плещет,Славит ветер и весну.Это идут трубачи,С ног окованные в трубы.Это идут усачи,В красоте суровой грубы.И, как дочь могучей меди,Меж богов и меж людейЗвуки, облаку соседи,Рвутся в небо лебедей!Веселым чародеямСвободная дорога,Трубач сверкает змеемИзогнутого рога.Алый волос расплескала,Точно дева, площадь города.И военного закалаЧерны ветреные бороды.Золото с красными птицамиНосится взад и вперед.Огненных крыл вереницамиБыл успокоен народ.

20 апреля 1920, 1921-1922