Каждые семь лет - Джордж Аксельрод

ХЕЛЕН (грустно). Кто она?

РИЧАРД. Да почему ты вдруг об этом?

ХЕЛЕН. Кто она?

РИЧАРД. Послушай, мы интеллигентные современные люди. Я причинил тебе боль, я знаю. Но пройдет время, все забудется, ты простишь меня.

У Хелен в руках неожиданно появляется пистолет.

РИЧАРД. Эй, убери эту штуку! Что ты еще надумала!

ХЕЛЕН. Ты не оставил мне другого выхода. Я убью тебя. А потом покончу с собой.

РИЧАРД. Подумай о нашем сыне!

ХЕЛЕН. Это тебе надо было думать обо всем раньше. Прощай, Ричард… (Стреляет пять раз.)

Мгновение Ричард стоит прямо, зажимая рану. Потом начинает оседать, закатив глаза, как в кино.

РИЧАРД. Хелен, я умираю. Мое последнее желание… Дай сигарету!

ХЕЛЕН (даже сейчас остается заботливой женой). Сигарету! Разве ты забыл, что доктор Мерфи запретил тебе даже думать о сигаретах.

РИЧАРД. Прощай, Хелен.

Она поворачивается и бредет на кухню, помешивая в миске ложкой. Мгновение спустя мы слышим еще один выстрел.

Свет становится обычным. Ричард опять сидит в кресле, в ужасе закрыв лицо руками.

РИЧАРД. Нет, нет и нет. Я буду дураком, если расскажу ей об этом. Я языком вылижу пол, чтобы тени чужих следов здесь не осталось. Я вытравлю дезодорантом чужой запах. Мой дом снова станет моей крепостью.

Звонок в дверь останавливает его порыв.

РИЧАРД (идет в прихожую). Кто там?

ГОЛОС БРУБЕЙКЕРА. Ричард, ради бога, извините меня за беспокойство.

РИЧАРД (открывает дверь, но загораживает проход). Доктор Брубейкер, вы?

БРУБЕЙКЕР. Да.

РИЧАРД. Что случилось? Чем я могу помочь вам?

БРУБЕЙКЕР. Прошлым вечером, после нашей беседы я умудрился забыть у вас мой портфель.

РИЧАРД. Вы, наверное, ошибаетесь, доктор.

БРУБЕЙКЕР. Да нет же. (Оттесняет хозяина в комнату.)

РИЧАРД. Ах, у меня такой беспорядок.

БРУБЕЙКЕР. Да я на секунду. Вот же он. (Извлекает портфель откуда-то сбоку от кресла.)

РИЧАРД. Ну и отлично, Людвиг. Я вам обязательно позвоню.

БРУБЕЙКЕР. Спасибо. Еще раз извините меня за вторжение. Тем более в такой деликатной ситуации.

РИЧАРД. Да, конечно… Что! Что вы сказали? Какая такая деликатная ситуация?

БРУБЕЙКЕР. Я о том, что ваш второй штурм оказался, судя по всему, более успешным. До свидания, Ричард.

РИЧАРД. Минуту, доктор. Вы такое сказали, а теперь уходите! Объясните мне, как вы узнали… Ну, о том, что случилось со мной?

БРУБЕЙКЕР. Все просто и очевидно — в свете наших вчерашних разговоров. Я прихожу к вам утром и застаю вас в состоянии сексомазохистского возбуждения, граничащего с истерией.

РИЧАРД. Людвиг, умоляю, нельзя ли попроще?

БРУБЕЙКЕР. Можно. У вас на лице написаны все ваши переживания. Дело в том, что, испытав наслаждение, человек легко впадает в состояние раскаяния.

РИЧАРД. Ну почему, доктор, почему?

БРУБЕЙКЕР. Так он наказывает сам себя за совершенное преступление. Все вполне обычно.

РИЧАРД. Это вы проводите по восемь часов в день со всякими там извращенцами, вот вам и обычно. А у меня такое было — клянусь — в последний раз.

БРУБЕЙКЕР. Рад вашей решимости.

РИЧАРД. Я люблю свою жену. К тому же, если она узнает об этом, она убьет нас обоих — меня и себя. Что мне делать? Говорить ей про это, или не говорить?

БРУБЕЙКЕР. А как она узнает?

РИЧАРД. Ну, вы же сразу узнали!

БРУБЕЙКЕР (смеется). Я надеюсь, к приезду жены вы уберете вон те туфли.

Ричард хватает туфли и запихивает их под кресло.

РИЧАРД. Все, ничего нет, чисто.

Между тем Брубейкер видит на столике злополучный фотоальбом, машинально берет его, пролистывает.

БРУБЕЙКЕР. Ничего нет, ну и отлично. А в самом крайнем случае — все отрицайте. Поверьте, Дик, теория о женском всеведении — совершенная неправда. Напротив, женщины почти никогда ни о чем не догадываются. И знаете почему? Они и не хотят этого. (Закрывает книгу, кладет ее на стол.)

РИЧАРД. Доктор, я бы подарил вам этот альбом, но он не мой.

БРУБЕЙКЕР. Нет, нет, спасибо.

РИЧАРД. Вы знаете, после разговора с вами я вдруг почувствовал себя спокойнее. Вот что значит, специалист.

БРУБЕЙКЕР. Ваш случай — не самый трудный.

РИЧАРД. Как бы то ни было, за ваши консультации я готов заплатить.

БРУБЕЙКЕР. Это не обязательно. (Показывает Ричарду на альбом.) Знаете, что, Дик. Если вдруг эта девушка будет страдать оттого, что вы расстались… Ну, и вы захотите ей помочь… В общем, можете назвать ей мое имя — как лучшего специалиста по психологической помощи. А сейчас — будьте здоровы

РИЧАРД (закрыв дверь, в зал.) С каждой минутой мысль Брубейкера нравилась мне все больше. Если (показал рукой на дверь спальни) начнутся претензии, все равно какие, я с чистой совестью отправлю ее к психиатру. Стоп, подумал я! А почему, собственно, только ее? Да я Брубейкеру целый гарем обеспечу.

Свет меняется, и в разных углах комнаты появляются знакомые персонажи.

МИСС МОРРИС. Мистер Шерман, не отдавайте меня этому противному Брубейкеру.

РИЧАРД. Мисс Моррис, вопрос решен. Это пойдет вам на пользу. Почему вы ходите на работу безо всего под блузкой? Вы давите на самые незащищенные струны мужской души. Только психиатр вернет вас к норме.

Заламывая руки Мисс Моррис исчезает в темноте.

ФРАНЦУЖЕНКА (с акцентом). Дик, ты единственный американский мужчина, которого я полюбила. Мне не нужно другого американского мужчину. Как мне забыть ту ночь, когда мы купались в темноте?

РИЧАРД. У Брубейкера спросишь, дорогая.

ФРАНЦУЖЕНКА. Но Дик…

РИЧАРД. Я же сказал: се ля ви, дорогая.

Француженка уходит. И тут же появляется Джессика.

ДЖЕССИКА. Ричард, прошу тебя, давай убежим. Давай скроемся ото всех. Давай отдадимся любви.

РИЧАРД. Давай-давай-давай. Тебе, Джессика, только бы взять. Ты — чудовищная эгоистка. Это — отклонение от нормы. А специалист по отклонениям не я, а Брубейкер.

ДАМА В ПЕНЬЮАРЕ (появляется из-за занавески). Дик, неужели и я тебе не нужна? Ведь я ничего не требую.

РИЧАРД. Все, хватит. К окну подойти нельзя. Везде ты. Мне кажется, дай тебе волю, ты и зимой будешь голой по балкону расхаживать. У меня, между прочим, ребенок подрастает.

ДАМА В ПЕНЬЮАРЕ. Он тоже когда-нибудь будет подглядывать за девушками в окне напротив. Так устроена жизнь.

РИЧАРД. Нет. Я объясню ему, что это плохо.

ДАМА В ПЕНЬЮАРЕ. Кому плохо, Дик? Тебе ведь — хорошо. А если честно, то и мне нравится, когда ты за мной подсматриваешь. Это так волнительно.

РИЧАРД. Нравится? Тогда чего ты жене жаловалась? И вообще, не подходи ко мне близко. Издалека ты гораздо привлекательнее.

Наконец и эта девица, рыдая, уходит.

РИЧАРД. Избавившись от этих кокеток, я приготовился к последней атаке. Я был готов действовать вежливо, но твердо. Вся операция займет не больше пяти минут. Я положил поближе проклятый альбом, с которого все началось, и полез под кресло, чтобы достать туфли моей ночной гости… «Спасибо, Дик»- эти слова дошли до меня не сразу.

ДЕВУШКА (стоит в дверях спальни). Спасибо, Дик. А я их там ищу-ищу…

РИЧАРД. Привет, хорошо выспалась?

ДЕВУШКА. Даже слишком. Я и не знала, что уже так поздно.

РИЧАРД. Ничего, у меня сегодня есть время.

ДЕВУШКА. Зато у меня в обрез. Через час я должна быть в студии. У меня съемки. Сегодня я должна стирать рубашки мужа в новом порошке. Он гораздо лучше обычного. Хорошо выводит пятна и не съедает цвет.

РИЧАРД. Подожди, но кофе-то мы выпьем?

ДЕВУШКА. Выпьем. Только по отдельности и в разных местах, к сожалению.

РИЧАРД. Не знаю, как сказать тебе…

ДЕВУШКА. Да ничего и не надо говорить, Дик.