Кодекс Крови. Книга IХ - М. Борзых

М-да! А ведь им с Тэймэй с детства вдалбливали одинаковые идеалы в отношении чести рода. Только как тогда отец Акиро на переворот подписался?

— Что-то ваш отец был другого мнения, когда с Аканезуми переворот затеял, — позволил я себе усомниться великими идеалами рода.

— Династия осталась бы на месте, — пожал плечами Акиро.

— Очень удобная политика двойных стандартов в действии, — не удержался я от укола в адрес «благородного» княжича.

— И всё-таки вы не ответили на вопрос, — напомнил Акиро.

— Мы ещё не закончили ваш опрос, — пожал я плечами.

— Допрос… — поправил меня кузен невесты.

— Допросы ведутся в другом месте и при других обстоятельствах, — тут же обрубил я чрезмерно поверившего в собственную исключительность княжича. — Пока вы проявляете редкое здравомыслие, но если хотите сменить антураж беседы…

— Не стоит. Слушаю вас, — тут же пошёл на попятную Акиро.

— Кто вам дал яд для кузины?

— Отец.

— А ему? — продолжал я допытываться.

— Он не сказал. Сказал, что со мной отправятся люди и они всё сделают.

— Чьи люди?

— Не знаю.

А ведь и правда не знал, я проверил. Кровная привязка работала лучше любого артефакта.

Что ж вопросы у меня почти закончились, пора было переходить к разъяснительной части.

— По вашу душу прибыло посольство во главе с князем Акио Аканезуми.

При имени князя у Акиро чуть ли глаз не задёргался, но он стойко удержал нейтральное выражение лица.

— Правда, оно прибыло, чтобы выторговать за ваш хладный труп каких-нибудь преференций, но это такие мелочи… Как и то, что для вашего лечения от дряни, предназначенной княгине Инари, мне пришлось сделать вас своим кровным рабом.

Вот здесь уже чувства скрыть не удалось. Чего там только не было: ошеломление, отвращение, ужас, обречённость, гнев. Список был велик, все оттенки эмоций я ощущал напрямую.

— Лучше бы вы меня убили.

— Я был такого же мнения, но ваша кузина имеет на вас другие планы, — честно признался я. — Сейчас мы с вами опробуем длину вашего поводка, чтоб вы случайно не самоубились, а после обсудим условия взаимовыгодного сотрудничества.

* * *

Резиденция Ордена Рассвета

Ирликия

Его Святейшество Альб Ирликийский был раздражён. С момента последнего донесения Сервом об обнаружении эха души Кровавого прошло уже больше десяти лет, а результата всё не было. Похоже, Кровавый учуял слежку и затаился. Эта сволочь всегда обладала звериным чутьём. Жаль, что они слишком поздно рассмотрели его природу. А ведь Орден мог заполучить сильнейшего паладина, вместо этого получив злейшего врага.

Но они сделали выводы. О, да! Они научились на собственных ошибках.

Его Святейшество сменил белоснежную мантию на чёрную рясу и отправился в подвалы резиденции проверить своих «послушниц». Личная коллекция Альба за это время пополнилась полусотней осквернённых, сломленных его стараниями и послушных его воле.

Глухой стук сандалий по каменным плитам напоминал Его Святейшеству размеренное сердцебиение. Спустившись на первый подземный уровень, он глубоко вдохнул воздух, пропитанный запахами соитий. Медленно шагая между кушетками, Альб ласково поглаживал по волосам то одну, то другую послушницу, пока сильнейшие паладины выполняли святую миссию во благо Ордена Рассвета. Ритмичные шлепки, стоны сквозь стиснутые зубы да прерывистое дыхание были единственными звуками на этом уровне. Все попадавшие сюда хранили обет молчания.

Альб ещё раз окинул взглядом свой личный инкубатор и печально вздохнул. Мало. Слишком мало осквернённых осталось в их землях. Придётся снова идти на песчанников, неся еретикам свет святой веры.

Возвращаться к себе после увиденного не хотелось. Кровь кипела, требуя выхода скрытым желаниям, и Альб отправился на уровень ниже. Стража низко кланялась Его Святейшеству, безмолвно отворяя массивную деревянную дверь, увитую печатями тишины. Но стоило переступить порог, как слух Альба усладили крики муки и боли. Здесь рождались будущие воины Рассвета. Сила и мощь Ордена закладывалась именно тут.

— Ваше Святейшество, — поклонился ему старший акушер, больше напоминающий подслеповатую свинью на коротеньких ножках, — мы вас сегодня не ждали! — глаза его бегали из стороны в сторону, а по вискам струился пот. — Мы мигом подготовим…

— Отойди с дороги! — мягко произнёс Альб, прекрасно осознавая, что его намеренно задерживают на входе. Крики боли заглушили стоны удовольствия, а после и мерзкое чавканье. Магические светильники мигнули, отражая силу злости Его Святейшества.

Акушер побледнел, но не торопился выполнять приказ, чем подписал себе и своим подельникам изощрённый смертный приговор.

Альб прошёл сквозь борова и завернул по узкому коридору в ближайшую палату. Там, едва разродившись от бремени, привязанной лежала одна из песчанниц, подаренных ему на день Вознесения. Сильна. Какое это бремя по счёту? Десятое? Одиннадцатое? Редко, кто доживал до такого. Видимо, и старший акушер подумал о том же, разрешив своим помощникам удовлетворить похоть. Одной «послушницей» больше, одной меньше. После десятка родов никто бы и не обратил внимания на смерть. Кровь заливала всё вокруг, вместе с тем подпитывая злость и ярость Альба.

— Вы осквернили послушницу Ордена, — его мягкий мурлыкающий тон резко контрастировал с выражением лица.

Акушеры, как ошпаренные, отпрыгнули от роженицы, на ходу натягивая штаны. Упав на колени перед Альбом, они уткнулись лбами в каменный пол:

— Его Святейшество, она умирала. Рассечение не помогло. Тварь недоразвита.

— Тварь? И вы молчали? — просвистел шёпот Альба у них над головами, леденя душу. Удовольствие от оргазма, испытуемое минутой ранее, сменилось липким ужасом, заставляющим сердце пропускать удары.

Его Святейшество склонился над рассечённым чревом песчанницы. Дитя действительно не успело развиться, но лишь потому, что тройка местных небожителей поставила собственные грязные прихоти выше нужд Ордена.

Альб наложил ладони на тело умирающей послушницы и недавно погибшего плода. Мягкий розоватый свет жёгся, разъедая кожу и покрывая её волдырями. Слишком давно он не использовал магию исцеления. Но на сей раз мучения стоили того. Это дитя должно было доразвиться в чреве и стать новым паладином Ордена. Самые лучшие твари — прирученные с рождения.

Крики и хрипы песчанницы стихли. Глаза её закрылись, и она провалилась в целебный сон.

Альб прошёл мимо тройки акушеров, в последний раз мазнув по ним взглядом. Спустя секунду за ним бежало три кабана: один откормленный и два чуть поскромнее, испуганно похрюкивая и старательно перебирая своими коротенькими ножками. Уже на выходе Его Святейшество сообщил охране:

— Кабанов зарезать и подать в деревне на праздничном ужине в честь… — он запнулся, на