Кодекс Крови. Книга IХ - М. Борзых

Тут уже и иллюзионистка рассмеялась.

— А если серьёзно, — уже совершенно другим тоном продолжила разговор Тэймэй, — то меня смутил один момент в нашем разговоре. Чем дольше мы говорили, тем лучше был её русский.

— Мне она сказала, что учила язык с Астой у Лавинии.

— Не настолько, — покачала головой иллюзионистка. — Акцент в конце почти исчез. Она на нём, как на родном говорила. Не уверена, но даже пела, кажется. Я уснула.

— Я посмотрю?

— А ты можешь? — удивилась Света. — Ну, в смысле, она же спала. Глаза закрыты.

— Ну послушаю, — поправился я. — Уши-то слышали, кровь подскажет.

Я углубился в воспоминания Тэймэй, осторожно отматывая их час за часом до встречи в эмпаткой. Та действительно в начале говорила будто неуверенно, но чем дальше, тем длиннее и заковыристей были фразы, а акцент и вовсе куда-то испарился где-то в середине беседы.

И песня была. Красивая. Я напел её своим голосом, но Света такой не знала.

— А ведь и в коконе она тоже кричала по-русски, — вспомнил я. — И в обоих случаях она была без блокиратора.

— Первый раз слышу, чтобы знания языка блокировались вместе с магией, — пробормотала Света. — Нам нужен Густав, всё же это больше по его части. Я бы попросила отца порекомендовать кого-то, но, думается мне, что вопрос не должен выходить за рамки рода или клана.

— Всё верно, — кивнул я. — На случай двоедушничества у нас есть возможность пригласить нойона Северина, но что-то мне подсказывает, что не всё так просто.

— А когда у нас было легко, — вздохнула Света. — Что решили со свадьбой?

— Отмечать, — коротко за нас ответила Тэймэй. — Я пожалела Михаила и оставила на его душу только мальчишник. Остальное, я надеюсь, мы сможем организовать в самые короткие сроки.

— Кстати о сроках, — Света осторожно сняла амулет с шеи азиатки и принялась проводить диагностику, — пока всё нормально, но крови пей больше. У малыша потребности растут.

— Спасибо, — Тэймэй обняла лекарку и тепло улыбнулась.

Я же наблюдал за невестами и думал, что мне неимоверно повезло. Они не грызут друг другу глотки, не пытаются соперничать. Спокойствие в семье в большинстве своём зависит от спокойствия женщин. Поэтому я только тихо радовался.

— Так-с, барышни, сегодня отдыхаем. Вечером отправляемся в лечебницу к Акиро. И сообщите мне о выбранной дате торжества, чтобы я внёс в список свои предложения по гостям и позвонил некоторым из них лично. И да, прошу учитывать, что трёхдневный приём, подобный церемонии Ксении и Славы, на ведомственном объекте не стоит организовывать из-за опасности прорыва. Поэтому внесите корректировки в свой полёт фантазии. В остальном — полная свобода.

Девушки посмотрели на меня такими влюблёнными глазами, что я невольно почувствовал себя героем любовного романа. А сам задумался, кого позвать на мальчишник?

Глава 5

Прежде чем соваться к Акиро мы заглянули к Борису Сергеевичу. Тот выглядел помятым, но вполне бодрым. Увидев меня, он сперва хотел было что-то спросить, но промолчал, завидев двух моих невест.

— Борис Сергеевич, как там насчёт просьбы отпустить небезызвестного вам больного? — сразу перешёл я к делу.

— Всё оговорено, помилован в честь вашей свадьбы без права посещения империи на ближайшие сто лет, — доложил Борис Сергеевич, при этом его выражение лица говорило о том, сколько крови было выпито за такую формулировку. Ну и кто тут у нас ещё кровопийца после этого?

— Благодарю! — уважил кивком головы я будущего тестя. — Кстати, насчёт обряда. Брачный комитет, — я указал на двух невест, — постановил, что свадьбе быть через неделю. Потому приглашаю вас лично.

— Постараюсь согласовать с императором, — чуть нахмурившись, ответил Подорожников, — а кто-то из Кречетов предполагается?

— Андрей Петрович дал предварительное согласие, но дату ещё не обсуждали.

— Хорошо. Касаемо же Акиро… там Аканезуми крутится уже полдня как, даже лекарей своих притащил. Не поверил, что мы смогли вылечить княжича. Думал, иллюзию подсунули искусную.

— Так это же чудесно! — расплылся я в хищной улыбке. — Я просто жаждал пообщаться с князем, жаль, не пришлось на его родине.

— Эм… — Борис Сергеевич запнулся, подбирая слова, — только давайте как-то так пообщайтесь, чтобы у меня пациентов не прибавилось на следующие четыре месяца.

Я рассмеялся легко и непринуждённо. Всё же умного тестя приобрету.

— Поверьте, нашей семье очень нужно, чтобы японская делегация отправилась домой в полном составе и добром здравии.

Про возвращение на Родину в полном составе речи не шло.

* * *

Про то, что бедному Акиро приходилось крутиться, как ужу на сковороде, я был в курсе. Князь подбивал его предъявить претензии императорской семье, но Инари стойко держал оборону. Любой ментатор расколол бы его в два счёта, поэтому запрет на въезд на каких-то сто лет был для него счастьем. Не казнили, и то везение.

Аканезуми активно пытался настроить княжича против семьи и против Российской империи, рассказав о смерти отца от моих рук и о подозрительной смерти Исико Инари после нескольких ссор со мной.

Вот только Акиро уже выбыл из игры. Он был рад уже тому, что остался жив. А мои туманные обещания о встрече с кузиной стали спасительной соломинкой в водовороте предательств его рода.

Правда, мне до того пришлось чуть ли не час втолковывать ему, что его жизнь и здоровье напрямую зависят от длины его языка. И даже пару раз продемонстрировать. Впечатлился. И стал очень послушным.

Сейчас же я наблюдал историческую встречу двух сильнейших независимых магов рода Инари, связанных многолетней ненавистью и завистью крепче, чем кровными узами.

Чтобы не мешать невесте общаться с кузеном, я увлёк за собой Акио Аканезуми, подхватив того под локоть. Князь брезгливо взирал на мой фамильярный жест, пытаясь вырваться из захвата. В процессе чего неаккуратно вырвал у меня запонку из манжеты рубашки и оцарапался. На его истеричные крики прибежали пара нипонских лекарей и один наш. Тут же проверив его рану на предмет всевозможных зараз, они одинаково развели руками и залечили царапину.

Однако князя это не остановило, он судорожно искал что-то за поясом, пока не вынул пробирку с мутной серой жидкостью. Лишь выпив её содержимое, Акио успокоился.

Я же стоял и хищно улыбался этому хмырю, посмевшему угрожать мне и моей