Ищи на диком берегу - Джин Монтгомери

Он пришел в себя на следующий день, около полудня. Рядом стояла чашка с водой, лежала сухая одежда. Он осторожно промыл веки и обнаружил, что глаза видят намного лучше.

Оказывается, какая-то добрая душа не только раздела его и уложила в постель, но высушила его одежду. Помянув благодарным словом неизвестных благодетелей, Захар торопливо оделся, застегнул полушубок до подбородка. Давно он не знал такого ощущения сухости и тепла. И такого отчаянного голода. Захар облизнул губы и отправился на поиски еды.

Когда он вышел из дома, у него заслезились глаза от тусклого дневного света. Он различал окрестности как бы в тумане, но постепенно это прошло. Вот что увидел Захар, стоя на заснеженном склоне.

Могучий частокол из тяжелых бревен окружал маленький, плотно сбитый городок. Люди, закутанные в меха, спешили мимо по утоптанным тропинкам. Над городом господствовало внушительное двухэтажное здание, расположенное на вершине высокого холма. Под ним сгрудились дома со всевозможными пристройками; изо всех труб валил дым. Порт был защищен бастионом. Высокие крыши с крутыми скатами, восьмиугольные башни, церковь с луковицей купола — все это делало город похожим на маленькую крепость.

Дразнящий запах еды доносился из ближнего приземистого строения. Этот запах притягивал как магнит.

Мимо проходил рослый человек в меховой парке. Захар остановил его, назвался: я, мол, из тех, кто спасся с «Екатерины». Громкий, заливистый смех, раздавшийся в ответ, неприятно удивил Захара: что может быть смешного в кораблекрушении? Впоследствии, при более близком знакомстве с Ильей Мышкиным, Захар убедился, что смеется он часто и охотно, но его смех порой звучит как-то фальшиво, неискренне. Илья был партовщиком, под его началом находились алеуты — охотники на морского бобра.

Илья сказал Захару, что город этот называется Ново-Архангельск.

— Слава богу! — радостно вздохнул Захар.

Илья снова расхохотался и повел его к дому, из которого доносились соблазнительные запахи. Оказалось, что это столовая для холостых промышленников.

Дощатый стол со скамьями занимал всю длину узкого помещения. Люди за столом горбились над дымящимися мисками. С дальнего конца, из кухни, доносились запахи и звуки стряпни. Захар сглотнул голодную слюну.

Илья зашумел:

— Эй, вы, подвиньтесь! Дайте место старому морскому волку. Вот — Захар Петров с «Екатерины»!

Все головы повернулись как по команде. Кто-то сочувственно закряхтел, кто-то перекрестился. И все внимательно разглядывали Захара. Для него нашлось место на краю скамьи.

Илья уселся на табуретку во главе стола. Откинул капюшон парки (показались редкие русые волосы), черпаком налил Захару щей из дымящегося чугуна.

Захар жадно хлебал густые, наваристые щи. Он быстро опорожнил миску, блаженно вздохнул и утер лицо рукой.

Шлепая босыми, несмотря на холод, ногами, из кухни вышла рослая женщина. Она принесла деревянные миски с тушеной капустой и свининой и корзинки с толстыми ломтями ржаного хлеба. На ней был шерстяной платок и многочисленные юбки, какие носят обычно русские крестьянки. Но на этом сходство заканчивалось. Захар не мог отвести глаз от этой женщины. Вид у нее был величественный. Статная и сильная, с суровым, темным, красивым лицом и черными властными глазами. Она не робела перед мужчинами, скорее мужчины робели перед ней.

Илья искательно обратился к ней:

— Марьянка, принеси нож и вилку для новенького, сделай милость.

Разговор умолк и возобновился только после того, как она принесла прибор и снова скрылась в кухне.

Захар шепнул:

— Кто это, Илья?

— Туземка, из колошей, — вполголоса проворчал Илья. — Мы ее Марьянкой зовем, а настоящего ее имени никто не знает. Колоши не выдают своих имен. Очень свирепый народ, отменные бойцы эти колоши. Один раз даже выбили наших отсюда. А потом сюда пришел из Кронштадта шлюп «Нева», и с божьей помощью… — тут он сморщил свое большое, пухлое, голое лицо в хитрой улыбке, — с божьей помощью и с помощью пушек нашего шлюпа мы вымели этих дикарей из ситхинской крепости.

Захар кивал, продолжая набивать рот пахучим ржаным хлебом. Полушубок он давно уже скинул на пол. Он утолял свой волчий голод хлебом и капустой до тех пор, пока лоб его не покрылся испариной.

Тогда он обратился к сотрапезникам:

— Может, кто из вас слыхал о моем отце, Иване Петрове?

Захар рассказал им, зачем он пришел сюда, на Аляску, по памяти описал отца: черные кудрявые волосы, весельчак.

Люди качали головами. Иван Петров — имя обычное, к тому же имя всегда можно переменить. Нет, никто не знал такого.

Но тут на дальнем конце стола раздался писклявый голос:

— Похоже на лейтенанта Спайса. Помните такого? Лейтенанта Спайса.

Захар вытянул шею, чтобы увидеть говорившего — лысого старичка с ввалившимися щетинистыми щеками. Илья зашептал Захару на ухо:

— Это Венька, старожил. Пришел вместе с Барановым в 1791-м. Сейчас он пономарем при церкви. Немного того… — Илья многозначительно постучал пальцем по лбу и захихикал.

Беззубый, шепелявый Венька продолжал:

— Ну да, лейтенант Спайс. Вот тот был кудрявый, ничего не скажешь. Только росточка был малого. Резвый такой, жилочки в нем так и играют. Да нет, пожалуй, мелковат он был, а ты вон какой вымахал. — Венька визгливо закудахтал: — И никакой он был не лейтенант! Это его просто прозвали так — лейтенант Спайс…

Кто-то прервал его бессвязную болтовню:

— Что там у вас случилось, на «Екатерине»?

Захар был первым из спасенных, с кем можно было поговорить. Вопросы так и посыпались на него.

Захар рассказал им, что знал: про страшный шторм, про крушение, как ему удалось спастись. Плавание в баркасе он помнил смутно. Спросили, конечно, почему только он остался в живых из всей вахты.

— Я внизу был, — отвечал он со смущенной улыбкой, — внизу, в трюме. Коров доил.

— Коров доил? — За столом раздался веселый смех.

— А хоть бы и так, зато жив остался, — упрямо сказал Захар.

После обеда он отвел в сторону старого пономаря:

— Я бы кой-чего спросить хотел, про этого — про лейтенанта Спайса.

Что ни говори, а старик мог навести на след, хотя и туманный.

— Ну да, ну да! — закудахтал Венька. — Как же, помню, лейтенант Спайс. Черные кудри у него были, точно как ты сказал.

Он глядел вслед мужчинам, которые гуськом потянулись к дверям. Захар напряженно ждал. Потом до него вдруг дошло: старик забыл, чего от него хотят.

— Похож он был на меня? — спросил Захар.

Венька строптиво затряс головой:

— Я же тебе сказал: слишком он мал, чтобы быть твоим отцом. С чего ты взял, что он тебе отец?

— Ну, виноват, запамятовал, — примирительно сказал Захар. — А чем он занимался, лейтенант Спайс? Что с ним сталось?

— С кем? Ах, этот. Не помню я. То ли помер, то ли подался куда-нибудь: на Умнак, или на Унимак, или Кадьяк, а то еще куда.

Захар не подал виду, что разочарован. Зато он понял, как велика Аляска. «Хотя, конечно, — подумал он, — главный правитель Баранов, тот должен знать, что сталось с моим отцом. Уж у него-то живой человек не затеряется».

На следующий день Захар постучался в двери барановского дома — толстостенного строения на вершине холма, господствовавшего над городом. В руках он держал письмо отца Сергия. Сердце Захара часто стучало, в горле пересохло. Еще бы, ведь ему предстояло увидеть самого «Хозяина Аляски».

Стройный человек лет тридцати, в темном костюме, открыл ему дверь. От неожиданности Захар оторопел. Почему-то ему казалось, что все здесь должны ходить только в мехах и шкурах. Кой-как Захар объяснил, кто он такой, сказал и о письме.

— Входи, — кивнул молодой человек. — Я — Куглинов, секретарь главного правителя.

Говорил Куглинов со скучающим видом, руки не подал. Он ввел Захара в небольшую библиотеку и оставил его ждать там.

Захар прохаживался вдоль полок с книгами в красивых кожаных переплетах. Жадными глазами ненасытного книгочея пробегал он названия книг на корешках. На книжных шкафах стояли искусно вырезанные модели кораблей. На стенах висели грамоты. На самом видном месте красовалась — в рамке и под стеклом — грамота, подписанная самим царем, о производстве Баранова в чин коллежского советника. Рядом висела другая — о назначении его главным правителем Российских колоний в Америке. Захар стал было разглядывать их, но тут Куглинов позвал его в кабинет Баранова.

Это была просторная комната, из окон которой просматривался весь Ситкинский порт. В одном углу за столом, заваленным толстенными конторскими книгами, сидел молодой человек в черном сюртуке и что-то усердно писал. Из-за железной печи, вишнево-красной от жара, в комнате было душно, как в парнике. Захар украдкой вытер о полушубок вспотевшие ладони.

За большим письменным столом сидел, нахохлившись, щуплый старик и глядел в окно на гавань. Куглинов подвел к нему Захара: