Чарующая магия ненависти - Вера Позднякова

– Кто тебя всему этому научил? А вдруг бы я на тебе не женился?

– Бы, да кабы, не ты первый, не ты последний. Я ещё в школе подслушала, как мамка соседке говорила по пьяни, как она моего папашку прихомутала.

– Но как, ты девушка, без стеснения, и как заправская … .– Славка не мог подобрать от обиды и волнения слово.

– Ну, ты, полегче, я тебе не шалава, я тебе девушкой досталась. Да уж мы в деревне насмотрелись этого добра у быков, побольше ваших-то будут!

Слава смотрел на свою молодую жену и не мог понять и представить, как в этом кругленьком, краснощёком создании уживаются детская рассудительность с практицизмом прожженной аферистки. Её хватке мог позавидовать любой бульдог.

Так прошла их первая, как выяснилось, брачная ночь.

Слава бросил свою солдатскую шинель на пол и лежал, молча, стиснув зубы, чтобы не застонать.

Однако он зря это делал. Тоня, удобно устроившись на своей перине, положила под свои помидорные щёчки руки, и вскоре раздался тонкий, характерный свист молодого здорового организма.

Но развестись им было не судьба. Тонька забеременела с одного- единственного, первого раза и с животным, каким-то первобытным инстинктом водрузилась в Славкину жизнь, намертво вцепившись в неё своей бульдожьей хваткой.

Долгими, летними ночами, лёжа на своей шинелишке на полу, Слава не мог уснуть, передумывая за ночь многое.

Но, когда уже Тонькин живот стал изрядно виден, и пришла вновь зима, спать на полу стало холодно. И Славке поневоле пришлось согласиться с Тонькой на её приглашение, не дурить, а спать по-человечески.

Слава ещё не понимал, что повторяет путь его отца с той лишь разницей, что его мать была не по- деревенски изящной красавицей с большими претензиями, а его жена была здоровой деревенской бабёхой, совершенно без каких-либо притязаний.

Работать она нигде не хотела, как не хотела лишний раз вымыть голову или убраться в их комнатёхе. Целыми днями она со здоровым энтузиазмом лузгала семечки и читала книжки.

Перед Славкиным приходом она нехотя отрывалась от книги и жарила им большую сковородку картошки. Большую часть которой она съедала сама, запивая здоровенной кружкой деревенского молока, привезённого кем-нибудь из её родных, регулярно навещавших своё чадо, соскучившееся по парному молочку.

Тонька была очень довольна своей жизнью, красавцем мужем, и гордо жарила картошку на переполненной общаговской кухне под завистливые взгляды разведёнок и брошенок.

Слава с головой ушёл в работу и … рыбалку, чем раздражал Тоньку неимоверно. Она решительно раз и навсегда отказалась чистить рыбу. И, когда Славка уставал до того, что уже не было желания чистить поздно вечером рыбу, он отдавал её соседкам, чем вызывал ещё большую их зависть к этой нечёсаной дуре, которой удалось подцепить такого мужика.

Тонька не верила в его рыбалки и называла их на грубый деревенский манер, заменяя

первый слог на букву «е».

Слава терпел всё это, решив про себя, что он рос полусиротой при живой матери, его

ребенок не должен испытать этого.

Когда родился их сын, Слава хотел назвать его Борисом в честь своего отца, но Тонька,

сказав ему, что они потянут жребий. Когда муж ушёл на работу, выкроила время,

бросив сына на соседку, и сбегала сама его зарегистрировать Андреем в честь своего

любимого дядьки, баловавшего её в детстве сладеньким.

Когда же соседка сказала, зря ты так, Антонина, не посоветовавшись с мужем, то

Тонька гордо ей ответила:

– Чего это я с ним должна советоваться, не велика птица, да и заслуг-то его всего ничего,

впрыснуть, без всяких для неё удовольствий. А мне вон сколько хлопот!

Она ещё больше осмелела и раздобрела, щёки и волосы её лоснились ещё больше.

Но Слава уже не замечал этого. Его сын был здоров, а большего он от неё и не хотел.

Их странная семья «устаканивалась» ещё больше во время приезда Тониной родни. С каждой выпитой стопкой самогонки Славка чувствовал, что привыкает к их, заведённому Тоней, семейному укладу.

Он даже стал находить некую прелесть в их житие. Особенно, когда приходил его друг, и Тонька безропотно жарила им картошку, не отказываясь пропустить с ними рюмочку.

Семья у нас, как семья, живём, как все! С гордостью отвечала Тонька на вопросы своих подружек и родных.

Глава 6

Санта Барбара и дундук

Жизнь шла своими кругами, здоровый Славкин организм иногда требовал разрядки, и Тонька безропотно подчинялась своей участи жены. Так было всегда в их деревне, и о какой ещё любви твердил по глупости её законный мужик в тот злополучный день их первой близости. Тонька никак не могла взять в голову. Ведь она не какая-нибудь Тамарка, которую таскали все, кому не лень, и бросали, женившись на таких же, как она, честных девушках. Она не могла понять, чего это Славка твердил ей тогда об обмане, а на деле-то она его не обманула, а, наоборот, принесла ему себя, нетраченную, в подарок. Попадись он другим её товаркам, вот те уж действительно могли его обмануть.

И пришлось бы ему кормить чужих детей. Дундук он, дундук и есть.

Тонька привыкла к этому слову, так её мать звала «ласково» отца. Она всегда говорила ей, Тоньке, что любовь – это глупость, и многие напрасно тратят на неё время, а потом женятся, и любовь быстренько проходит. А то парни крутят с девками любовь, валандаются с ними, пока не испортят, а потом, если даже и женятся, то всю жизнь их укоряют. А ведь она могла бы уже на свадьбе наставить ему рога, с кем-нибудь побаловаться, ведь предлагал ей это сосед, Пашка. Но Тонька выбрала « честность» и теперь ей никогда не суждено попробовать чего-либо другого. Свою «честность» Тонька оценила очень высоко.

Она досталась Славке девушкой и на этом свою миссию в деле любви считала законченной.

Тонька очень гордилась собой, теперь она мать и хозяйка. Да и Славка молодец, понял свое мужское предназначение, кормить жену и сына.

Правда, самой Тоньке кормить мужа было некогда, а, если честно, то и не сильно охота, вставать с постели, уж больно поздно её мужик приходит с работы. Его объяснения, что он работает на трёх работах, Тоньку не устраивали. Дундук, он и есть, дундук.

На трёх работах пашет. А денег ей, Тоньке, хватает еле-еле. Картошки на сковороде она ему всегда оставляла. Они не «графья», захочет и сам разогреет.

Славка работал днём шофёром, ночью истопником или сторожем, стараясь обеспечить свою семью достатком.

Но у Тоньки плохо получалось с рациональным хозяйствованием. Да и не любила она крутиться впустую, всё равно денег не хватит, так чего и думать, как их растянуть.

Подрастающий сын требовал всё больше заботы. Скорей бы уж он вырос, мечтала Тонька. Чтобы уж сам, хотя бы, ел.