Чарующая магия ненависти - Вера Позднякова

доме, в его знаменитом подвале-мастерской. Там Песков скрывался от своей благоверной, боясь сорваться при детях на постоянное её зудение на его счёт.

Терсков, в отличие от Славки, женился по любви. Но их жены с годами стали удивительно похожи, толстенькие, кругленькие коротышки со щеками- помидорами, немытыми чёлками и с одинаковой всепоглощающей любовью к «Санта Барбаре».

Они оба давно понимали, что по мнению их благоверных, они не были героями этого сериала и перестали представлять для них какой-либо интерес.

Их предназначение, в оплодотворении этих полнощёких и полногрудых самок, было исчерпано полностью, и теперь им отводилась роль поставщиков денег и питания для взрослеющего уже потомства.

Терсков находил себя уходами в свой подвал и походами с сыновьями на природу, а также он возобновил свои прежние «опасные» связи. Он постоянно приглашал с собой Славку развеяться от «своих баб», но Слава не был героем- любовником и бежал от этих приглашений прочь к своим розовощёким, уже взрослеющим, сыновьям.

Глава 7

Да какой он мне сын

Однажды, лет пять назад, поздно вечером, к ним в квартиру постучался Вовка Терсков, немного пьяненький, и с таким же подвыпившим мужиком, чем-то неуловимым напоминавшим Славе кого-то знакомого ему.

Вовка как-то пьяно-театрально растопырил пальцы в сторону своего спутника и неожиданно пробормотал:

– Знакомьтесь, уж, быстрее. Славка, это твой брат, Сергей.

Слава опешил, ведь его мать и брат жили далеко от их города.

– Да нет, мы приехали, отчим закончил службу, и мать решила осесть здесь, тем более, что их квартира всё это время сдавалась квартирантам, а сейчас она им пригодилась.

Подоспевшая Тонька разрядила обстановку, и под её радостное кудахтанье они уселись за стол.

Время перевалило за полночь, Тонька давно уже спала на своих перинах, мальчишки выдержали чуть дольше, и мужики перебрались на кухню, чтобы никому не мешать.

Сергей рассказывал, а Славка впитывал каждое слово. Иногда пьяненький Терсков начинал громко требовать поддержать тост, но тут же затихал, уткнувшись носом в сложенные на столе руки.

– А мы тебя искали, после смерти отца. Но ты служил. Мать приходила в тот дом, где вы жили. Мы как раз приезжали в отпуск, к морю.

Слава боялся спросить про мать, но Серёга сам всё рассказал:

– Мать остепенилась уже в Монголии, да и новый муж на двадцать лет её моложе, при таком не попрыгаешь налево. Мужик нормальный, держит её в узде, да и годы уже берут своё. Давление, то да сё.

А я сразу, как приехали сюда окончательно, устроился в море, жена загрызла, всё ей денег мало, да наряды подавай заморские. Насмотрелась во время отпусков, как здесь люди живут. Да и сын у меня, хоть и один, да постарше твоих будет, тоже надо одевать. Вот пришёл с первого рейса и к тебе, пора нашу жизнь налаживать.

Наши родители прожили свою жизнь и нам в неё ничего не добавить. А мы дело особое – родные братья и давно уже большенькие, теперь уж сами решаем свою судьбу.

Я с семьёй пока снимаю квартиру, вот-вот прежнюю поменяю сюда, добавлю, да расширюсь. Короче, будет у нас с тобой, брат, ещё возможность погулять на моём новоселье.

– Как, а мать разве не с тобой?

– Да здесь она, в своей квартире, да я ей там был мало нужен, а с семьёй, тем более. Своё надо иметь, говорит она, да и с женой моей плохо они уживаются. Мать наша не привыкла стеснять себя. Я, как женился ушёл на квартиру, потом в общежитие, потом получил свою. Но в военном городишке, где отчим служил последние годы, негде и заработать. А тут отчим вышел на пенсию. Вот и рванули сюда.

В воскресенье иду к ней в гости со всей семьёй, подарки вручать. Мать и про деньги спрашивает, сколько заработал. Да моя на деньги лапу наложила. Говорит, своих прорех хватает, вряд ли отстегнёт ей. Привыкла наша мать не упускать ничего из рук, да придётся. С моей ей не справиться. Да и есть у неё всё, столько золота в Монголии скупила.

Так что и ты пойдёшь, сразу все познакомимся, – подытожил Серёга.

– Нет, я там не нужен.

– Может оно и так. Да ведь мать же. И мужик у неё порядочный, сам хочет с тобой познакомиться. Да и я уж давно не дурачок.

Проснувшийся под утро Терсков изрёк, что он их не бросит и тоже пойдёт знакомиться:

– Со мной не пропадёшь, Славка!

Ночь перед знаменательной встречей Слава не мог уснуть, сначала ворочался, пока Тонька опять не выгнала его из спальни. Славка пошёл покурить на кухню и просидел там почти до утра. Образ матери давно уже не склеивался в целый портрет, так, отдельные детали. Смех, локоны … и какое-то, непонятное ему, шипение вместо слов.

Слава не мог понять, чтобы это значило.

К вечеру, измотанный вконец ожиданием, Слава и, полный энтузиазма, Володька подходили к незнакомому дому, как оказалось почти рядом с домом его детства, где до сих пор в родительской квартире жил Терсков.

Если бы не Володька, кто знает, может быть и повернул бы Слава назад, чтобы не искушать судьбу. Что-то мешало ему по-простому зайти в этот дом. Стопорило.

Но кнопка звонка нажата и … за дверью послышались шаркающие шаги.

Наконец, дверь открылась.

Слава увидел в освещённом проёме пожилую, располневшую женщину с неопрятным пучком рыжих, с плохо закрашенной сединой, волос.

– Ну, проходите, – сказала эта незнакомая женщина, – раздевайтесь. Валера! Иди, знакомься!

С этими словами женщина удалилась, и вместо неё появился тоже полный, седой, но всё еще представительный мужчина, протянул руку:

– Валерий Александрович!

В комнате, куда их провели, большой, светлой, на два окна, было полно народу.

Улыбаясь, подошел брат, Серёга:

– Ну, давай знакомиться. Моя жена. Мой сын. Наши с тобой тётки и дядьки и их дети, я пока и сам не всех запомнил. За столом потихоньку узнаем друг друга.

Женщины первыми обнимали новоявленного племянника, перебивая друг друга своими вопросами и не давая Славе возможности ответить на них. Мужчины жали по очереди Славке руки и молча улыбались.

Шумная суета женщин у накрываемого стола, балабасни Володьки, чувствовавшего себя в любой компании, как рыба в воде, дали возможность Славке немного справиться с волнением.

Когда все расселись за столом, эта седая, незнакомая Славе женщина, вдруг засмеялась тем давним, завораживающим смехом, который иногда звучал внутри Славки, как дивная музыка его совсем раннего, ещё счастливого детства, и произнесла почти как героиня какого-то старого фильма:

– Ну что, вы тут все перезнакомились. Этот страшненький блондин, наверное, мой сын, а это кто?

– Ну ты, Антонина, даешь, – не выдержала одна из женщин, – Славка красивый мужчина.

– А я его друг, – не смущался Терсков, – Владимир.

– Я как вижу, так и говорю. – Не обращая внимания на слова Терскова, надменно парировала хозяйка и затем