Отцы и дочери - Патриция Райс

— Пока Джордж несколько часов распинался о твоей обходительности и покладистости, я все думал, что он имеет в виду другую мисс Торогуд. Ведь что-что, а уж покладистость — не самое запомнившееся мне качество твоего характера. Вижу, ты действительно совсем не изменилась. Так кто же та Каролина, о которой говорит Джордж?

Его язвительные реплики не заслуживали ответа, и, как только музыка стихла, Каролина отпихнула от себя руку кавалера, точно горячий уголь. Она горделиво повернулась, ища глазами Джорджа, и буквально похолодела, обнаружив, что рядом с ним стоит Бланш и с любопытством разглядывает ее и Джека. Когда же Джек попробовал взять ее под локоть, чтобы отвести на место, мисс Торогуд-старшая не выдержала и оттолкнула его руку.

— Держись подальше от Бланш, Джек. Я не допущу, чтобы ты испортил жизнь ей… — Она хотела добавить «как испортил ее мне», но так и не решилась произнести это вслух.

Четэм бросил на нее быстрый взгляд, словно услышал невысказанные мысли. Прекрасные голубые глаза превратились в две твердые льдинки, и в них он не сумел прочесть ни подтверждения, ни опровержения своим догадкам. Посмотрев в сторону юной белокурой красавицы, которая ждала их подле Хэмптона, Джек даже головой тряхнул.

— Клянусь Юпитером, трудно поверить, что мы когда-то были такими же молодыми! Ты уверена, что ее следовало выпускать из классной комнаты?

Каролина хлестнула его раздраженным взглядом:

— Сестре уже восемнадцать.

Да, именно столько было ей самой, когда она по уши влюбилась в этого бессовестного повесу. Но этого Каролина, разумеется, тоже не произнесла вслух. Он и так знал это не хуже ее.

Если бы в тот миг она оглянулась на Джека, то увидела бы мимолетное выражение боли в его глазах. Но она торопливо шагала через зал, стремясь поскорее убежать от него и от тех страданий, которые давно остались в прошлом.

Когда-то Каролина была столь же юной и невинной, как и это чудное видение в белом. Сходство между этой молоденькой девочкой и женщиной, почти бежавшей к ней, было настолько сильным, что Джек поразился. Однажды Каролина глянула на него вот такими же широко раскрытыми наивными глазами. Сердце у Джека заколотилось, ладони вспотели. Однако нынешнее волнение было вызвано не этой стоявшей перед ним барышней, а воспоминанием о той, которую он знал прежде. Сияющая улыбка Бланш была почти такой же, как у ее сестры в юности, но взгляд — более осторожным. Она заранее испытывала к нему недоверие, что было совсем несвойственно прежней Каролине. Джеку вдруг стало интересно, что знает о нем эта девочка. Или это просто почти детское любопытство к незнакомцу?

Когда с представлениями было покончено, Четэм почувствовал, что Каролина решительно сбита с толку. Даже Джордж смотрел на невесту — или будущую невесту — с удивлением: забыв об учтивости, она тут же объявила, что им с Бланш необходимо удалиться, чтобы поправить прически. Дама, показавшаяся ему с другого конца зала воплощением невозмутимости, теперь совершенно растерялась, и в ее глазах кто угодно мог видеть целую бурю противоречивых эмоций. К счастью для Каролины, Джордж был совершенно слеп в отношении таких тонкостей, как женские настроения. Джек учтиво откланялся и удалился, чтобы, чего доброго, по забывчивости, не схватить Каролину за плечи, не утащить в дальний угол и не вытрясти из нее хоть какие-нибудь объяснения. Ему требовалось время, чтобы собраться с мыслями, и ей наверняка тоже.

Подавляя нелепые рыдания, Каролина смотрела, как удаляется прямая спина лорда Джона. Это просто невероятно, но он стал еще красивее, чем она его запомнила.. И еще хуже, злее. До того рокового дня она и не подозревала, что он настолько порочен, но сегодня этот человек посмотрел на Бланш тем же взглядом, каким некогда смотрел на нее! Нет, не бывать этому! Упаси ее Бог от подобной необходимости, но она задушит его голыми руками, если он посмеет хотя бы прикоснуться к Бланш! Едва ли этот тип настолько самоуверен, чтобы надеяться выиграть второй раунд, воспользовавшись ее сестрой!

Вернувшись домой после бала, Каролина почувствовала, что голова у нее гудит от воспоминаний и страхов. Почти пять лет она сохраняла самообладание, играя роль преданной старшей сестры, любящей дочери, светской девственницы. В течение пяти лет она запретила себе даже думать о лорде Эдварде Джоне Четэме. И вот теперь, именно тогда, когда она наконец сочла себя способной рассуждать о замужестве с более трезвых позиций, он снова возник перед ней, точно демон из преисподней. Что-то, видимо, с ней было не так, если этот человек до сих пор, после всех этих долгих лет, возбуждал в ней такие бурные эмоции. Она ненавидела его. Как смел он ввергать ее в это безумие, смятение, хаос и растерянность после всего, что тогда натворил?

Однако не стоило слишком долго размышлять над этим. Ведь скоро с Континента должна вернуться мать Джорджа, они заручатся ее согласием, и Каролина спокойно выйдет замуж. Поскольку Бланш окажется под защитой не только отца, но и Джорджа, то Джек до нее не доберется. Невест вокруг достаточно, так что придется ему оставить в покое девиц Торогуд.

И все же, стоило Каролине заснуть, как она увидела теплые серые глаза и стремительно шагавшие стройные длинные ноги… Эти глаза так светло и чисто глядели на нее, словно их озаряло изнутри какое-то прекрасное чувство. Она ощущала их тепло даже во сне и согревалась до самого сердца.

Когда на другое утро принесли огромный букет прекрасных роз, Каролина едва не отказалась их принять. Джек всегда был склонен к подобным безумствам, даже если у него не оставалось и полпенни на еду. Она понимала, что цветы — от него, но, надеясь на то, что это Джордж внезапно стал сентиментален, прочла карточку. Слова «Я должен тебя увидеть» едва ли успели дойти до ее сознания, когда она услышала голос Джека, ступившего на порог комнаты.

— Я велел не докладывать о своем приходе. Не хотелось снова быть изгнанным. — Его широкие плечи перегородили узкий дверной проем гостиной. Изысканный покрой дорогого темно-синего сюртука подчеркивал ширину груди и стройность бедер, обтянутых узкими панталонами, так что Каролине пришлось приложить усилие, чтобы перевести взгляд на загорелое лицо гостя. Но от этого не полегчало: под сводящим с ума взглядом лучистых глаз у нее пересохло в горле, а пальцы так и запросились погладить выгоревшие пряди, блестевшие среди темных завитков.

Лакей поспешно удалился, оставив Каролину с розами, которые она, забывшись, прижала к груди, да так и не отпускала. Джек, как полагается, оставил дверь открытой, хотя оба они понимали, что никто, кроме слуг, их не услышит, а те не станут вмешиваться. Каролина изо всех сил старалась оторвать пересохший язык от неба, постепенно осознавая тот поразительный факт, что Джек здесь, в ее доме, в этой же самой комнате после стольких лет… Но так и не могла поверить в это. Казалось, она все еще спит.