Четвёртый Харитон - Михаил Никандрович Фарутин

В облисполком строчат.

В облоно строчат.

А ребята как получили коней, так и прилипли к ним: поят, кормят, холят, корм заготавливают; на сенокос — первыми, с сенокоса — последними.

Здоровью впрок.

Учёбе впрок.

А какие праздники теперь устраивают ребята на радость колхозникам: летом скачки и верховая езда, зимой катание на санях. В дни проводов зимы такое устроят, что от конского храпа, скрипа полозьев, звона колокольцев под дугами да песен и смеха ребят и девчат вся округа гудит.

Оторвётся какой паренёк из «Вешних вод» на чужую сторону — в армию ли, на учёбу, на заработки — и дни считает, когда встретится со своим любимцем рыжим с белой лысиной по храпу, белогривым, с белым волнистым хвостом скакуном.

Глядят следопыты на лошадей, вздыхают, глаз оторвать не могут. Завидно. Когда-то ещё они получат лошадей, да и получат ли? Поленился в учёбе — правление колхоза лошадь не даёт. Поленился в работе — тоже на скакуна не рассчитывай. Поневоле вздыхать будешь, что в учёбе, что в работе всякое бывает.

Из конюшни вышел старший конюх Василий Андреевич, в прошлом пограничник, а значит, и лихой кавалерист. В кожаных начищенных сапогах, тёмно-синих брюках галифе с зелёным кантом, кожаной куртке и зелёной фуражке пограничника с красной звёздочкой на тёмносинем околыше. Густой, седой, курчавый чуб под лакированным козырьком, седые, пышные, закрученные кверху усы, голубые, весёлые, с хитринкой глаза да статная фигура придавали молодцеватый вид этому пожилому человеку. Издревле в «Вешних водах» в особом почёте ратные люди. Слово «солдат» — слово гордое. Дорожат бывшие воины народной любовью к ним и дорожат формой солдатской. В праздники ли, в дни торжества — нет лучшей одежды для них, как солдатский мундир с регалиями и фуражка с красной звёздочкой выше козырька, на околыше. А у Василия Андреевича должность такая, что и не мыслит он ногу в стремя вставить, если не по форме одетым.

— Здравия желаем, Василий Андреевич! — вразнобой приветствовали ребята конюха.

— Отставить!

— Здравия желаем, Василий Андреевич! — отрапортовали дружно, в один голос, следопыты.

— Это другое дело, — заметил старший конюх, приложив руку к головному убору. — Здравствуйте, товарищи будущие пограничники, будущие джигиты. Чем могу служить? — не сдержался, расплылся в улыбке старый воин перед молодой порослью.

— Нам, Василий Андреевич, поручено пионерской дружиной посмотреть, как живут наши скакуны.

— Это что, вроде проверки, что ли?

— Никак нет, — выпалил Харитоша, — мы ради знакомства.

— Коли ради знакомства, пожалуйста, только приходите в другое время, сейчас у меня начнётся урок верховой езды с учениками девятого класса.

— Ваше присутствие при знакомстве с жизнью скакунов было бы крайне желательно, — ответил командир отряда, — но, поскольку вы заняты уроком верховой езды, а мы не рассчитываем другим временем и, кроме того, поручение дружины должно быть выполнено в срок, просим вас разрешить нам осмотреть конюшню и другие помещения самостоятельно или с одним из ваших помощников.

Искренняя просьба ребят тронула старого воина.

— Мои помощники — рядовые Глеб и Нифонт — в данный момент отсутствуют, уехали за фуражом, — крутя седой ус, ответил старший конюх, — но, коли вы не располагаете другим временем и есть неотложная необходимость выполнить поручение дружины, вам, как будущим джигитам и, конечно, будущим пограничникам, разрешаю произвести знакомство с нашим заведением самостоятельно. Действуйте! — Приложил руку к головному убору старик.

На конюшне негромко, озабоченно заржала кобыла Стрелка, ей обрадованно, ребячьим голосом, отозвался заблудившийся у коновязей рыжий, с белой лысиной, жеребёнок Орлик, три дня тому назад появившийся на свет.

Следопыты удивились чистоте и порядку в этом большом, светлом помещении. Ни мусора, ни навоза, ни лишних посторонних предметов, кроме веников, мётел и больших совков. Каждый денник выбелен известью. У каждого денника табличка-паспорт: на ней чётко и аккуратно написаны кличка лошади и её год рождения.

У Стрелки с Орликом ребята задержались. Каждому хотелось погладить чуть пробившуюся пушистую гривку, ухватить жеребёнка за курчавый хвостик-метёлочку и поцеловать мягкие, нежные, тёплые губы.

— Этот Орлик будет сильным Орлом, — сказал Сила.

— С острым глазом, — добавил Востроглаз.

— И тонким слухом, — заключил Тонкослух.

Подошли к деннику Чёрта. Конь стоял с высоко поднятой головой, слегка поджав и чуть прикопытив перевязанную бинтом правую заднюю ногу. Чёрная блестящая грива, заплетённая в косы лаской, спустилась ниже колен, густая чёлка закрыла морду до самого храпа. Лоснящаяся спина и широкий, с лотком посередине, круп, на котором можно вдвоём улечься, делали коня каким-то могучим, красивым ископаемым чудовищем. Кличку Чёрт конь получил за свою вороную масть, силу и ловкость в работе — эти качества приписывают и «настоящему» чёрту. Когда Чёрт был жеребёнком, его звали «Чертёнок» — тоже за схожесть с чертенятами по масти и неугомонности. Зачуяв ребят, Чёрт встряхнул головой, откинул на сторону чёлку, глянул на них чёрным, добрым глазом и опять погрузился в свои думы.

— Не был Чёрт в прошлую ночь на Овсяной полянке, — увидя перевязанную ногу коня, сказал командир.

— Не был, — подтвердили следопыты.

Ребята вспомнили, как на прошлой неделе Чёрт вытащил трактор, застрявший в речке Бильковке, и в горячке засек подковой правую заднюю ногу. С тех пор болеет. Наступать на ногу не может.

В помещении для хранения кормов Тонкослух остановил ребят:

— Тихо! Я слышу в одном из отсеков храп спящего человека, даже двоих.

Следопыты притихли, насторожились, но никакого храпа не услышали.

— А я вижу, как то поднимается, то опускается полова в отсеке, что перед нами, — сказал Востроглаз.

Опять насторожились следопыты, упёрлись глазами в отсек с половой, но ничего не приметили.

— Следопыт Сила, — приказал командир, — возьмите лопату и взройте полову.

Следопыт с таким азартом ковырнул полову, что