Стихи - Илья Сельвинский

Да и фраза не совсем толкова,

Про себя я думаю: "Скажите —

Вы могли бы полюбить такого?"

"Да", — она шепнула мне на это.

Именно шепнула! — вы заметьте...

До чего же хороша планета,

Если девушки живут на свете!

1921

Илья Сельвинский. Избранные произведения.

Библиотека поэта (Большая серия).

Ленинград: Советский писатель, 1972.

В картинной галерее

В огромной раме жирный Рубенс

Шумит плесканием наяд —

Их непомерный голос трубен,

Речная пена их наряд.

За ним печальный Боттичелли

Ведет в обширный медальон

Не то из вод, не то из келий

Полувенер, полумадонн.

И наконец, врагам на диво

Презрев французский гобелен,

С утонченностью примитива

Воспел туземок Поль Гоген.

А ты идешь от рамы к раме,

Не нарушая эту тишь,

И лишь тафтовыми краями

Тугого платья прошуршишь.

Остановилась у голландца...

Но тут, войдя в багетный круг,

Во всё стекло

           на черни глянца

Твой облик отразился вдруг.

И ты затмила всех русалок,

И всех венер затмила ты!

Как сразу стал убог и жалок

С дыханьем рядом — мир мечты...

1921

Илья Сельвинский. Избранные произведения.

Библиотека поэта (Большая серия).

Ленинград: Советский писатель, 1972.

На скамье бульвара

На скамейке звездного бульвара

Я сижу, как демон, одинок.

Каждая смеющаяся пара

Для меня — отравленный клинок.

"Господи!- шепчу я.- Ну, доколе?"

Сели на скамью она и он.

"Коля!" — говорит. А что ей Коля?

Ну, допустим, он в нее влюблен.

Что тут небывалого такого?

Может быть, влюблен в нее и я?

Я бы с ней поговорил толково,

Если б нашею была скамья;

Руку взял бы с перебоем пульса,

Шепотом гадал издалека,

Я ушной бы дырочки коснулся

Кончиком горячим языка...

Ахнула бы девочка, смутилась,

Но уж я пардону б не просил,

А она к плечу бы прислонилась,

Милая, счастливая, без сил,

Милая-премилая такая...

Мы бы с ней махнули в отчий дом...

Коля мою девушку толкает

И ревниво говорит: "Пойдем!"

1920

Илья Сельвинский. Избранные произведения.

Библиотека поэта (Большая серия).

Ленинград: Советский писатель, 1972.

К вопросу о русской речи

Я говорю: "пошел", "бродил",

А ты: "пошла", "бродила".

И вдруг как будто веяньем крыл

Меня осенило!

С тех пор прийти в себя не могу...

Всё правильно, конечно,

Но этим "ла" ты на каждом шагу

Подчеркивала: "Я — женщина!"

Мы, помню, вместе шли тогда

До самого вокзала,

И ты без малейшей краски стыда

Опять: "пошла", "сказала".

Идешь, с наивностью чистоты

По-женски всё спрягая.

И показалось мне, что ты —

Как статуя — нагая.

Ты лепетала. Рядом шла.

Смеялась и дышала.

А я... я слышал только: "ла",

"Аяла", "ала", "яла"...

И я влюбился в глаголы твои,

А с ними в косы, плечи!

Как вы поймете без любви

Всю прелесть русской речи?

1920

Илья Сельвинский. Избранные произведения.

Библиотека поэта (Большая серия).

Ленинград: Советский писатель, 1972.

* * *

("Уронила девушка перчатку...")

Уронила девушка перчатку

И сказала мне: "Благодарю".

Затомило жалостно и сладко

Душу обреченную мою.

В переулок девушка свернула,

Может быть, уедет в Петроград.

Как она приветливо взглянула,

В душу заронила этот взгляд.

Море ждет... Но что мне это море?

Что мне бирюзовая вода,

Если бирюзовинку во взоре

Не увижу больше никогда?

Если с этой маленькой секунды

Знаю — наяву или во сне,-

Все норд-осты, сивера и зунды

Заскулят не в море, а во мне?

А она и думать позабыла...

Полная сиянья и тепла,

Девушка перчатку уронила,

Поблагодарила и ушла.

Евпатория, 1920

Илья Сельвинский. Избранные произведения.

Библиотека поэта (Большая серия).

Ленинград: Советский писатель, 1972.

* * *

("Никогда не перестану удивляться...")

Никогда не перестану удивляться

Девушкам и цветам!

Эта утренняя прохладца

По белым и розовым кустам...

Эти слезы листвы упоенной,

Где сквозится лазурная муть,

Лепестки, что раскрыты удивленно,

Испуганно даже чуть-чуть...

Эта снящаяся их нежность,

От которой, как шмель, закружись!

И неясная боль надежды

На какую-то возвышенную жизнь...

1920

Илья Сельвинский. Избранные произведения.

Библиотека поэта (Большая серия).

Ленинград: Советский писатель, 1972.

Сирень

Сирень в стакане томится у шторки,

Туманная да крестастая,

Сирень распушила свои пятерки,

Вывела все свои "счастья".

Вот-вот заквохчет, того и гляди,

Словно лесная нежить!

Не оттого ль в моей груди

Лиловая нежность?

Брожу, глазами по свету шаря,

Шепча про себя невесть что...

Должна же быть где-то

            на земном шаре

Будущая моя невеста?

Предчувствия душат в смутном восторге.

Книгу беру. Это "Гамлет".

Сирень обрываю. Жую пятерки.

Не помогает.

NN позвонить? Подойдет она, рыженькая:

"Как! Это вы? Анекдот".

Звонить NN? А на кой мне интрижка?

Меня же невеста ждет!

Моя. Невеста. Кто она, милая,

Самое милое существо?

Я рыщу за нею миля за милею,

Не зная о ней ничего...

Ни-че-го про нее не знаю,

Знаю, что нет ничего родней,

Что прыгает в глаз мой солнечный "заяц"

При одной мысли о ней!

Черны ли косы ее до радуги,

Или под стать урожаю,

Пышные ль кудри, гладкие прядки —

Обожаю!

Проснусь на заре с истомою в теле,

Говорю ей: "Доброе утро!"

Где она живет?

           В Палас-отеле?

А может быть, дом у ней — юрта?

И когда мы встретимся? В марте? Июне?

А вдруг еще в люльке моя невеста!

Куда же я дену юность?

Ничего не известно.

Иногда я схватываю глобус,

Тычу в какой-нибудь пунктик

И кричу над миром на голос:

"Выходи! Помучила! Будет!"

Так и живу, неся в груди

Самое дорогое,

И вдруг во весь пейзаж впереди

Вижу возможность, мрачную, как Гойя:

Ты шаришь глазами! Образ любой

В багет про себя обрамишь!

А что,

          как твоя

                       любовь

За кого-нибудь вышла замуж?

Ведь мыслимо же на одну минуту

Представить такой конец?

Ведь можем же мы, наконец, разминуться,

Не встретиться, наконец?

Сколько таких от Юкона до Буга,

От Ганга до Янцзыкиана,

Что, так никогда и не встретив друг друга,

Живут по краям океана!

А я? Почему моя линия жизни

Должна быть счастливее прочих?

Где-нибудь в Кашине или Жиздре

Ее за хозяйчика прочат,

И вот уже лоб флердоранжем обвит,

И губы алеют в вине,

И будет она читать о любви,

Считая, что любви нет...

Но хватит! Довольно! Беда молодым:

Что пользы в глухое стучаться?

Всему виной сиреневый дым,

Проклятое слово "Счастье".

1923

Илья Сельвинский. Избранные произведения.

Библиотека поэта (Большая серия).

Ленинград: Советский писатель, 1972.

Белый песец

Мы начинаем с тобой стареть,

Спутница дорогая моя...

В зеркало вглядываешься острей,

Боль от самой себя затая:

Ты еще ходишь-плывешь по земле

В облаке женственного тепла.

Но уж в улыбке, что света милей,

Лишняя черточка залегла.

Но ведь и эти морщинки твои

Очень тебе, дорогая, к лицу.

Нет, не расплющить нашей любви

Даже и времени колесу!

Меж задушевных имен и лиц

Ты как червонец в куче пезет,

Как среди меха цветных лисиц

Свежий, как снег, белый песец.