Любимый зомби - Лорел Гамильтон

а вовсе не в стремном подвале и не на жутком чердаке — это был самый обычный этаж. Никки разнес для нас дверь на кусочки. Мы с ним прижали наши винтовки к плечам, выискивая угрозу. Зебровски тоже нацелил свою пушку. Мы все знали, что нужно делать, и наши стволы смотрели подальше друг от друга, пока мы оглядывали тусклую гостиную, выискивая незнакомцев, однако комната оказалась пуста — лишь трухлявая мебель да ковер, который был так изношен, что сперва мне показалось, что это просто пол такой, пока он не съехал немного под моими ботинками.

На том конце комнаты виднелись две двери. Никки долбанул ту, что справа, так, что она отлетела к стене, подтвердив тем самым, что никто за ней не прячется. Маленькая кухонька казалась белой и затасканной в свете единственного окна. Там было чище, чем в гостиной — куда опрятнее и уютнее, а все тарелки убраны по шкафам. Я направилась к последней двери, и прежде, чем я до нее дотронулась, до меня долетела барабанная дробь этой тоски: «Жюстин, Жюстин, Жюстин».

Я мотнула головой, дав своим ребятам знать, что то, что мы ищем, прячется за дверью номер два. Никки вскинул палец и указал им на дверь. Либо он услышал, либо почуял запах того, кто там. Я кивнула и одними губами сказала, что внутри той комнаты один человек. Зебровски кивнул мне, дав понять, что понял.

Мы все столпились у одной стороны двери на тот случай, если у плохого парня помимо стремной магии есть ствол. Вполне обычное правило: не торчать перед дверью, если не знаешь, что за ней. Так продолжается до тех пор, пока не приходит черед выбить ее, и вот тогда ты вроде как оказываешься в зоне риска — вот почему SWAT и другие спецподразделения носят тяжелые щиты и броню на все тело. Конечно, они-то люди, а Никки — нет. Были времена, когда я бы поспорила о том, кто из нас будет выбивать дверь, но с точки зрения расчета логичнее было доверить это дело ему. После того, как он выбил ее, мы с Зебровски пристроились рядом, прижавшись к стенам по бокам от двери. Никки стоял за моей спиной так, как меня научили в SWAT’е, хотя сам он обучился этому в местах куда менее легальных. Из-за этого Зебровски на своей стороне остался один, но комната была достаточно маленькой, чтобы мы могли прикрывать друг друга и следить за помещением одновременно.

Лишь после того, как мы все оказались на позициях, и прикрывали друг друга настолько, насколько это было возможно, я позволила себе оглядеть открывшееся нам помещение. В смысле, я видела лишь, что там была маленькая кровать в углу, и стояла она напротив задвинутого тяжелыми шторами окна. Еще два миниатюрных окна располагались на дальней стене, но они оба были закрыты фанерой, а сверху покрыты черной краской, так что вся дальняя стена была черной. Между заколоченными окнами висели верхняя и нижняя половины черепа, прибитые к стене, или, может, прикрученные. Таким образом рот черепа был нарочито распахнут в кошмарном крике. Фрагменты левой руки и тазовой кости были также прибиты к стене, и все это напоминало какую-то бабочку под стеклом. Имя Жюстин в моей голове зазвучало так громко, что я даже не была уверена в том, что реально не слышу ее от кого-то из тех, кто сейчас находится в этой комнате.

Вокруг костей были начертаны незнакомые мне символы, но я все-таки не практикую подобную некромантию — ту, которая использует мертвых, чтобы увеличивать силы некроманта вместо того, чтобы наполнять их своей. Эта магия была практически противоположна моей. Символы покрывали всю стену до самого пола по обоим краям маленького алтаря, расположенного аккурат под костями.

— Где он? — Спросил Зебровски.

Секунду я тупила, а потом поняла, что он говорит о человеке, которого Никки почувствовал в этой комнате. Кости орали так громко, а магия была такой ошеломляющей, что я забыла о существовании живой опасности в этой комнате. Это было беспечно. Я знала, что не стоит позволять своей силе оглушать меня, когда вокруг могут быть иные источники опасности. «Дура-дура-дура» подумала я, и вдруг поняла, что повторяю это с тем же пульсом, что и «Жюстин, Жюстин, Жюстин», которое билось в моей голове.

Я свернула свою силу: будто бы собрала ее в тугой кулак, который не собираюсь разжимать. Как только я это сделала, до моих ушей стали доноситься другие звуки, я стала чувствовать другие вещи помимо того ужасного факта, что Томас Уоррингтон был каким-то образом привязан к своим костям и все еще осознавал себя достаточно, чтобы тянуться к своей любимой женщине. Он набирал силу, высушивая ее, но не потому, что хотел этого, а потому что когда от тебя осталась лишь парочка костей, развешанных на стене для темномагической церемонии, ты, вероятно, не слишком ясно мыслишь.

Зебровски и Никки уже двигались по направлению к кровати в дальнем углу. Я подоспела к ним, и в своей голове уже, благо, была одна, а не наедине с зацикленной мыслью Томаса. Мы с Зебровски целились в кровать, пока Никки подхватил ее изножье одной рукой, в другой по-прежнему держа ствол, и поднял кровать так, словно она ничего не весила.

Я глядела на дуло своей винтовки, которое указывало на низенького, темного мужчину, который взглянул на нас снизу вверх широко распахнутыми глазами. Спрятавшийся под кроватью Робби Кертис казался невероятно обычным и безвредным. Мне даже не нужно было быть верживотным, чтобы чувствовать его страх, но тот факт, что кто-то напуган, еще не делает его безвредным. Загнанный в угол зверь бьется насмерть. Руками Робби сжимал маленький мешочек, который висел у него на шее, как ожерелье. Он ткнул в меня другой рукой так, словно в ней у него был нож. Я почувствовала, как что-то сорвалось с этой руки и направилось ко мне, но оно разбежалось, столкнувшись с моими метафизическими щитами, как вода разбегается по камню.

Зебровски рявкнул:

— Опусти!

Я не очень поняла, что именно он требовал опустить — сумку, руку, что? Робби вновь послал ко мне свою энергию, но я была как валун: его сила не могла сдвинуть меня, сделать во мне трещину, ни хрена она не могла. Я прекратила целиться в него и опустила свою винтовку болтаться на ремне, пока сама наклонилась к Робби и схватила его за ту руку, которой он в меня тыкал, и рывком поставила его