Переводные картинки - Марк Григорьевич Давыдов

363. короче — всем…

364. но больше всего

ему хотелось уметь летать…

365. нет-нет, он был вполне нормален,

красивый, здоровенный, статный парень,

366. а вот — не выходила эта блажь!

367. я каждый раз

втолковывал ему: „ведь ты нашей породы,

ты — наш,

368. что за причуды?

какой и от кого ты требуешь свободы?

369. ведь ты сгоришь

или сойдешь с ума!

сидит в тебе какая-то… чума!

370. нельзя,

ты понимаешь, что — нельзя

выпестовать в себе такие страсти —

371. ведь ты — прекрасный

художник, мастер…

372. ну есть же у тебя друзья?

есть девушка, которую ты любишь?

есть силы, здравый ум, —

родные, дом, работа,

373. скажи мне,

это — что-то?

374. чего б еще твоя душа желала?..“

375. а он… он, долго так, молчал

и бесконечно устало

сказал

376. „мне — мало…“

377. и вдруг вскочил, побагровел,

глаза сверкают:

378. „он мне надоел!

я не желаю

379. быть благодарным принудительному раю,

где самому мне —

ничего нельзя.

380. что славит хор?… очетливей! не слышу!

прекрасный дар? великая стезя?

381. что новенького насчет высочайшего указа?

ну, этого, где есть еще такая замечательная фраза —

рожать, мол, в муках

зарабатывать в поту…

382. что-что?… опять не слышу…

383. а вот мой друг стал инвалидом, заработав грыжу —

384. ночами подшабашивал в порту,

чтоб поддержать ту жизнь,

ради которой

он заработал грыжу…

385. я — болен, так выписывай лекарства

(болезни сходны и лекарства — сходны

для всех…

с примерно равным шансом на успех)

386. я голоден — так я обязан есть,

387. устал? — ищу, где можно

прилечь, присесть…

известное томление во членах —

пора жениться, трепетать в изменах —

388. все всё прекрасно понимают,

все соглашаются гуртом,

389. что

390. щелкни кобылу в нос —

она махнет хвостом,

цыплят по осени считают,

и т. д.,

но при всем при том

кричат:

391. „я — человек! венец творенья!

я не какая-то, там, вошка-блошка-мошка!“

392. а что моя свобода?

пропустят ток — и дрыгнет ножка!

393. о, подлая лягушечья порода!..

394. вот вся она тут — на кюветке — жизнь…»

395. примолк… и очень тихо добавил:

396. „а витражи…

397. цветные стеклышки, свинцовые оплетки… —

398. ну, что ж, еще один самообман:

как бы искусство, красота… а, в сущности, —

решетки.

399. вода в стакане

400. не замечает, что вокруг нее — стакан

и мыслит, что она — свободна,

401. многогранна…

402. идет самозабвенная игра

с забвением ловчащего себя

с успешным привлечением „болвана“

с эффектом подставного игрока,

который есть ты сам…

403. пора, пора, пора!

кончать толочь

тупую воду в ступе —

404. для меня, такого, как я есть,

живого, настоящего,

405. мир невозможного —

он — беспределен, недоступен

и —

равен смерти,

406. как ночь — для спящего…»

407. вот так,

такими в точности словами

он говорил…» —

408. Хозяин всхлипнул

и со слезами

продолжал:

409. «Все шло к развязке,

и под липой…» —

410. голос задрожал,

он вытер глаза

платком

и вдруг заторопился

каким-то говорком:

411. «недели две назад

он вдруг приехал…

13

412. …ну, мы, конечно, были очень рады.

особенно, Веревочка — она

любит его ужасно…

413. в тот вечер мы засиделись допоздна.

414. Веревочка стояла у окна,

прижавшись

к стеклу,

ладошки — шалашом,

415. Крылка сидел в углу,

слушал ее „горигориясно“,

нас — и на салфетке

вырисовывал какие-то виньетки

416. (он был такой —

всегда с карандашом,

все время рисовал свои узоры

на всем, что было под рукой…

417. вокруг — шумят, едят, пьют, гомон, споры,

разговоры,

а он — рисует свои узоры)

418. и вдруг Веревочка

взволнованно так закричала:

«Ой!.. смотрите — звездочка погасла!

как жалко…

всегда ужасная жалость,

когда звездочка гаснет так рано,

ведь правда, мама,

она могла светить всю ночь…»

419. „Но, может, тучка набежала…“

420. и тут мой Крылка

произнес, хотя и очень тихо

(и как бы безучастно)

но отчетливо и ясно:

„ничем нельзя помочь…

она — погасла…“

421. потом так улыбнулся странно

и, пристально рассматривая салфетку,

на которой уже был готов

с большим количеством листочков и цветов

его любимый «ветковый» орнамент,

неожиданно меня спросил:

422. „брат — а между нами —

ты помнишь иностранку?

ну, ту… которая про клетку…

как думаешь — она была права?“

423. и я не выдержал, я — раскричался,

что у него — дурная голова,

что ему пора лечиться,

424. что безнравственно