Вечные хлопоты. Книга первая - Евгений Васильевич Кутузов

ту судьбу, какую выбрал для себя Михаил, готовил ему Антипов. Смотрел он на подрастающего сына и радовался, что растет продолжатель дела его, и растет не как-нибудь — хорошо, славно! Если хвалили Михаила — знакомые ли, соседи или учителя, — приятно было Захару Михалычу. Приятнее, чем когда самого похвалят.

А задумано было так: после семилетки сын поступает в заводскую школу ФЗУ, чтобы учиться на кузнеца. С тем по вызову и к завучу обычной школы явился.

— Что вы, товарищ Антипов, — сказала завуч. Ваш сын непременно должен кончить десять классов.

— У молота кончит, — с достоинством возразил он.

— Какой молот?! Миша поступит в институт, инженером, ученым станет. Неужели вам не хочется этого?

— В нашем роду все мужчины кузнецами были.

— Но у него большие способности, уверяю вас!

— Говорите, будто в нашем деле способности не нужны, — обидчиво сказал Антипов. — Иной всю жизнь в молотобойцах ходит, а клещи в руки возьмет, чтоб вместо кузнеца попробовать, — не получается! Хоть ты убей его на этом месте, не получается, и все! Талант потому что нужен.

— Разумеется, — соглашалась завуч искренне. — Никто не спорит. Но у вашего сына призвание к науке, понимаете?

— Всякое дело наука. — Но и льстило ему, если по правде сказать, что такое о Михаиле говорят.

— К тому же, товарищ Антипов, стране именно сейчас необходимы свои инженерные и научные кадры пролетарского происхождения. И товарищ Киров совсем недавно выступал по этому вопросу.

— Киров?.. — усомнился Захар Михалыч.

— Ну да, Киров! А из вашего сына мог бы получиться замечательный инженер...

— Если Киров выступал... — Он задумался.

Было над чем поломать голову. А главное, что мучило Антипова, — будет ли изменой родовой традиции, если Михаил и впрямь пойдет учиться на инженера? С одной стороны — вроде измена родовому делу, а с другой... Нет, не будет измены, потому что кто-то должен инженером работать. Взять хотя бы их кузницу. Мало у них инженеров, раз-два и обчелся, а нужда есть большая. Так почему бы Михаилу не быть им? Ведь все равно в кузнице, рядом с делом, которое было определено сыну, когда он и не родился. Пожалуй, особенных возражений нет. Разве что ждать долго...

— Ладно, — сказал Антипов, поднимаясь. — Пускай на инженера учится. На завод потом придет. — И, подумав, добавил: — Это не то, что раньше инженеры были, до которых рабочему человеку и шапкой не докинуть.

А все-таки не было, нет, полной уверенности, что сделал он правильно, согласившись с завучем. Казалось, поступился чем-то. Да и Михаил знать ничего не знает, гоняет себе после школы голубей, а за него другие решают. Не годится это, нельзя. Быстро можно привыкнуть, чтобы самому за себя не решать. Просто это и беззаботно. Вместе надо. Всем вместе, вот в чем дело.

В ближайший выходной, когда вся семья собралась за воскресным обедом с обязательными пирогами, Захар Михалыч объявил торжественно:

— Так, значит. Михаил будет кончать десятилетку. Конечно, если желание есть.

— И правильно, отец, — радостно молвила Галина Ивановна. Она-то всегда хотела этого.

— Постой, мать. Я не все сказал. Кончишь, — обратился он к сыну, — пойдешь учиться на инженера. Но чтобы по кузнечному делу. Чтоб как Бромберг был, только еще лучше!

Бромберг был заместителем начальника цеха, из поволжских немцев выходец.

— Я хочу поступить в военное училище, — сказал Михаил. И уточнил: — В бронетанковое.

— Что? — Антипов выкатил глаза.

— Побойся бога, сынок, — испуганно проговорила Галина Ивановна. — Военным быть — что же хорошего? Убьют еще.

— Насчет убьют, это ты брось, — сказал Захар Михалыч сурово. — Убивают на войне, а теперь мирное время. Но все равно училище это ты выбрось из головы!

Он смотрел на сына гневно, яростно, и Михаил промолчал, не стал или не осмелился спорить. К тому же и рано, время покажет...

А времечко, на которое он уповал, подкатилось скоро и незаметно. И пришла пора объявить родителям, что уже вызов получен из училища. Иначе, пожалуй, и быть не могло: тогда каждый мальчишка бредил мечтой стать танкистом. И песни слагались тоже про танкистов.

Случалось, и сам Антипов-старший прислушивался тайком, когда по радио громко и захватывающе пели: «Броня крепка, и танки наши быстры». Хорошая песня, мужественная. А вот услышав признание сына, побагровел весь, кровью налился и трахнул кулаком по столешнице с такой силой, что удивительно, почему стол не поломался.

— Значит, за моей спиной решил?! — сказал, сверкая на сына глазами. — Ну, так... — Поднялся, измерил комнату размашистыми шагами, задержался у окна, откуда открывалась панорама завода. Лучше всего отсюда, из комнаты, смотрелась именно паровая кузница.

Должно быть, в эти мгновения, покуда стоял он возле окна, Антипов вспомнил, как почти беспризорным мальчишкой — матери не до него было — лазил под забор, чтобы хотя бы подышать тем воздухом, послушать работу молотов, и как грезилось ему: вот идут они с Михаилом рано поутру, плечо к плечу — отец и сын Антиповы, идут в главные ворота (он всегда ходил в главные), вливаясь в общий густой поток таких же рабочих людей... И приятно и гордо ему сознавать было, что в том огромном деле, что и делом-то назвать мелко, есть немалая толика их, Антиповых, труда. И о том еще мечталось, что станет Михаил обязательно хорошим инженером и сделает для своего завода что-то важное, значительное, а раз для завода — значит, для всей страны, для всего народа.

Не оправдал сын надежд. Обманул его ожидания и мечты, и стали они как бы пустыми, а это больно ранило самолюбие и гордость Антипова. «Как же это могло случиться? — горестно думал он. — Проглядел, прошляпил!..»

— Ну, так!.. — повторил он, тяжело поворачивая голову.

— Ты же знаешь, отец, какое тревожное сейчас время. Ведь не прятаться иду от трудностей, а чтобы командиром Красной Армии быть.

— Командиром! Когда понадобится и когда позовет Родина, я тоже солдатом стану. А теперь там нужнее! — Он взмахнул широко рукой, показывая в окно, и тотчас, словно подтверждая его слова, делая их