Останкинские сезоны - Елена Батмазова

– Ты куда? – крикнул с крыльца Сальников. – Сегодня даже бомжей нету!

В результате Лиза с Иваковым нашли утешение в соседней кофейне – не самой дешевой и вполне приличной. Чувство голода после посещения чебуречной почти улетучилось, поэтому ограничились кофе и яблочным пирогом. Время от времени со стороны улицы к огромным прозрачным окнам приникал Саша Сальников и делал им дружеские знаки. В руках он держал пакетик с чебуреками, из которого капало.

К тому времени, как машина ТВП добралась до «Красной башни», над Москвой вскипели неопрятные мохнатые тучи, в их прорехах грозно вспыхивало бронзовое солнце. Две кирпично-красные высотки достигали своими вершинами неба, рядом топорщились еще две – недостроенные, и, подавленные их дьявольским величием, жались друг к другу близлежащие пятиэтажки.

– Го-осподи! – с отвращением произнес Иваков. – Ну, и теснотища…

«Красная башня» отвоевала порядочный кус земли, и теперь обитателям старых домов вместо солнца и неярких столичных звезд предстояло наблюдать грандиозное сооружение для денежных господ. Новостройки, наподобие резервации, были отгорожены от внешнего мира витой чугунной оградой, за нею на неосвоенном еще клочке урчал экскаватор.

Федор Иваков, стоявший столбом, точно памятник Оператору, получил задание отразить пейзаж во всей его неприглядности и скученности. Пока он «отъезжал», «наезжал», делал панорамы, Саша Сальников, от которого пока никаких действий не требовалось, бродил по округе, пытаясь завести знакомства с местными жительницами.

Тем временем вокруг камеры началось обычное мельтешение. В кадр нахально влез пробегавший мимо тинейджер, отчего бородатое лицо Ивакова слегка позеленело.

– Что ты снимаешь, милок? – заверещала ему в ухо пестро одетая старушка. – Громадину вот енту, чтоб она провалилась? Ты сними – вон мусор какой вокруг развели!

Иваков засопел и нацелил камеру в небо, где сходились верхушки высоток. Тут же сбоку образовался интеллигентный старик в летней шляпе и, прокашлявшись, обратился с вопросом, доводившим операторов до белого каления:

– Простите, а вы из какой газеты?

– Мы с радио, – просипел Иваков, вращая глазами.

Лиза подошла к кучке людей возле облупленной детской карусели, и в течение нескольких минут стало понятно, что дело здесь действительно швах. Саша Сальников был выдернут из компании двух тусклых девиц, которых он в меру своих способностей пытался соблазнить, и послан за Иваковым и микрофоном-удочкой. Добыча была хороша: взбешенные строительством жители проявили необычайную активность. В квартирах соседних домов совершенно нарушилась инсоляция, стены дали трещины, от чудовищного грохота под окнами трое стариков и пара младенцев получили легкую контузию…

– Хоть вешайся в собственной же квартире, – резюмировала молодая женщина, крашенная в баклажан. – Да вы вон у дедуся нашего спросите, у Верховского! Если уж у кого снимать трещины в стенах, так это у него. В его квартире и стекла полопались, он их полиэтиленом пока заклеил. Вы спросите, спросите! Кстати, он сам строитель, метро в краснознаменные годы прокладывал.

Лиза уже обратила внимание на маленького, поросшего одуванчиковым пухом старика который сидел в стороне от общего гвалта, повернув на шум любопытное измятое ухо. Обнаружив на себе Лизин взгляд, Верховский пушинкой оторвался от скамейки и неожиданно быстро, словно гонимый усилившимся ветром, поплыл в сторону подъезда.

– Дедушка! – окликнула его Лиза. – Подождите, пожалуйста, де… М-м-м… Товарищ Верховский!..

Белоснежный затылок бывшего строителя метро равнодушно скрылся в темном прямоугольнике подъезда. Лиза поспешила за ним.

Она нагнала старика на втором этаже, когда тот поспешно пытался вставить ключ в замочную скважину. Свободной левой рукой он держал за шкирку лохматого серого кота с неприятной мордой.

– Послушайте, Верховский… Я не знаю вашего имени-отчества… Подождите секунду, я с канала ТВП, вы не могли бы рассказать…

Покладисто кивнув головой, старик сунул Лизе кота:

– Подержи кису, деточка.

Котище немедленно вцепился Лизе в шею и, пока она с воплем отдирала его от платья, старик ловко скрылся за дверью.

Отшвырнув урчащее животное, Лиза ошалело уставилась на обитую черной клеенкой дверь. По лестнице поднималась уже знакомая женщина с баклажанными волосами.

– Что, плутует дедусь? – усмехнулась она. – Вы не сразу, не нахрапом, а то он у нас со странностями. Между прочим, у него очень богатая дочь, она сюда на дорогой машине иногда приезжает, но дед наш не любит всей этой роскоши, строит из себя идейного борца.

Лиза, записав номер дома и квартиры Верховского, попала из подъезда прямиком в пыльную бурю, на небо было страшно смотреть. Тут же ее подхватила под руку седовласая женщина с детским выражением лица и сообщила, что у нее есть важные сведения.

– Верховский? – женщина рассмеялась. – Я вас умоляю, что может знать этот старик! Он сумасшедший. Не верите? Да-да, он у себя в ванной изобретает порох.

– Порох, если я не ошибаюсь, давно уже изобрели, – заметила Лиза.

– Ну, значит, что-то в этом роде… Да, вспомнила! Действительно не порох – он тротиловые шашки у себя прячет в ванной комнате.

– Откуда же у него тротил?

– А нашел. На рыбалке нашел – браконьеры на озере забыли. У него, видите ли, есть домишко в Тверской области…

– Стоп, стоп, подождите! А вам откуда известно?

– Да сам же и хвастался на весь двор. Да я вас умоляю, этих шашек по всей стране раскидано… Ну да Бог с ним, с Верховским. Вы знаете, я работаю в администрации мэра, поэтому прекрасно осведомлена о ходе строительства.

– Вот как?

– Да-да, и признаться, меня беспокоит этот дом… Понимаете, я здесь в общем-то жить не должна – моим предкам принадлежал один из домов на улице Гиляровского. К счастью, принят закон о реституции… Я, видите ли, из рода Романовых, – конфиденциально сообщила женщина.

Романовы были нехорошим признаком, это Лиза знала точно. После Романовых обычно начиналась полная чушь.

– Так что же вы мне хотели сообщить?

– Ах, да. Яма – она растет день ото дня, она все шире и шире…

– Это которую экскаватор раскапывает?

– Именно! Скоро туда начнут падать дети. Дети! Вокруг столько детей!

– Но, позвольте, она же за оградой.

– Ну, и что? Они везде лазают. Я слежу из окна по ночам – по-моему, ночью кто-то тоже копает, понимаете? Утром она становится больше!

«Так», – подумала Лиза и, наконец, обратила внимание на стоявшего за спиной женщины Ивакова, чье лицо исказили судорожные подмаргивания. Тогда она начала потихоньку отступать к машине, но у самой «четверки» наследница дома Романовых хватанула ее за руку и сказала, что ждет Лизу на презентации.

– На какой презентации?.. – поразилась Лиза.

– Ага! Я вас заинтриговала, мадам Брошкина! – воскликнула женщина, интимно подмигнув. – Звоните!

– Что это было? – произнесла Лиза, когда машина выехала со двора.

– Отгадай с трех попыток, – буркнул Иваков.

– Нам она представилась полковницей ФСБ, – сказал Сальников, и под его крючковатым носом расползлась улыбка. – Приглашала на презентацию, где ей вручат какой-то орден героя…

– Ага, и будет присутствовать Борис Ельцин в компании с Аллой Пугачевой и Элизабет Тейлор. В спорткомплексе «Олимпийский», – добавил Иваков. – А Сальников сдуру дал ей телефон вашей редакции.

– Саша, ты в своем уме?

– Да ну подумаешь…

В машине Лизу настиг звонок Бориса, и только тогда она осознала, что сегодня пятница и впереди чудесный вечер с последующими субботой и воскресеньем. Они договорились встретиться в кафе возле метро «Алексеевская».

Загрохотало, в показавшийся издалека шпиль Останкинской телебашни ударила голубая молния, улицы поплыли, заметались туда-сюда дворники на лобовом стекле. Лиза выскочила у кафе, а машина помчалась дальше, в телецентр.

Над кафе изумрудно переливалась вывеска, на подоконниках россыпью лежали лакированные кофейные зерна с золотистыми турками. Лиза влетела внутрь, оставляя за спиной потоки воды и помрачневший проспект, и тут же увидела Бориса – он сидел у окна и вглядывался в ливень. Рубашка, галстук, брюки со стрелками – ненавидимая к концу недели униформа делового мира, задумчивая складка у переносицы. Лиза устало опустилась рядом с ним, улыбнулась и убрала со щеки мокрую каштановую прядку.

Пили мартини со льдом, заказывали десерты, Борис водил указательным пальцем по сетке царапин, оставленных на Лизиной шее проклятым котом, и насмешливо говорил, что у Лизы опасная работа, но журналисты всегда получают за дело.

– Будь я знаменитостью, ни одного журналиста не пустил бы в свою личную жизнь. Оборонялся бы от них бейсбольной битой.