Зима в Сокчхо - Элиза Шуа Дюсапен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Книжка, правда, на корейском, но текста мало…
Керран водил пальцем по пузырям с иероглифами, напоминая ребенка, который только учится читать. Пролистав с десяток страниц, посмотрел на меня. Он проголодался. Может, я составлю ему компанию за ужином? Растерявшись, я молчала. Керран ждал моего ответа, я сказала, что приготовлю рагу из редиса. Но ужинать Керран хотел не в отеле. Внутри меня взметнулась обида — он снова пренебрегал моей кухней. На набережной есть один неплохой рыбный ресторан, сказала я.
* * *
Дул ветер, и террасы ресторанов были затянуты брезентом. За столиками сидели в основном старики. Их громкие голоса смешивались с паром над тарелками супа и с запахом кимчи, острой маринованной капусты. В ресторане, который я посоветовала Керрану, подавали осьминогов, сырую рыбу и крабов. Керрану место не приглянулось — слишком шумно, резкие запахи, теснота. Он хотел найти что-нибудь поспокойнее. За пристанью ресторанов уже не было, один только «Данкин Донате», так что выбирать придется среди этих. В конце концов Керран зашел в ресторан, где я никогда не была, — в стороне от остальных, с виду более тихий. За натянутым брезентом три столика. Красные пластмассовые стулья. Накрыв стол мешком для мусора вместо скатерти, официант поставил перед нами два стакана горячей воды. Сквозняк. Керран замерз. Может, пойти в другое место? Он ответил, нет, все в порядке. Официант принес краткое меню на английском. Спасибо, это вовсе не обязательно, я могу прочесть меню по-корейски вон там на стене. Словно не слыша меня, официант положил на стол английский вариант.
— Так кто из ваших родителей французского происхождения? — спросил Керран.
Я с изумлением посмотрела на него.
— Хозяин отеля поведал мне кое-что о вас. Я расспрашивал его просто из любопытства.
— Что же он сказал вам?
— Ничего, о чем я и сам не догадывался. Что в вас только половина корейской крови. И что вы прекрасно говорите по-французски.
— Да откуда же Парку знать, как я говорю, он ведь ни слова не понимает по-французски.
Я сказала Керрану, что мама здешняя. Единственное, что я знала об отце, — он занимался рыбным промыслом, когда познакомился с ней. Официант вернулся принять заказ. Жареная рыба, бутылка соджу. Керран внимательно наблюдал за мной. Я старалась не встречаться с ним взглядом и смотрела в сторону кухни. Плитка на стенах, земляной пол, стук ножей, клокотание супа на плите. Я повертела в руках палочки. Керран придвинулся ближе к столу.
— А ваша рана совсем зажила.
— Она была неглубокая.
Надо не слишком вытягивать ноги, чтобы случайно не задеть его ног. Официант поставил перед нами соджу, жареную рыбу, кимчи и картофельный салат. Керран попробовал салат.
— С майонезом. И сюда дошла американизация…
— Майонез изобрели во Франции, а не в Америке.
Керран с любопытством посмотрел на меня. Мы стали молча есть. Керран неловко поддевал еду палочками. Я показала, как правильно держать их. Но вскоре его пальцы вернулись в прежнее положение. Я решила больше не поправлять его. Керран молчал, и я спросила, как он проводит здесь свои дни.
Бродит по городу, ищет новые идеи. Побывал ли он во всех местах, куда отправлялся его персонаж? По большей части, да. В Корее он впервые.
— Выходит, место действия вашей новой истории — Корея, — заключила я.
— Вы ведь уже спрашивали об этом.
— То было две недели назад. И вы еще колебались с ответом.
— Сокчхо, на ваш взгляд, подходящее место действия? — спросил он.
Зависит от сюжета, ответила я. Керран подался вперед, словно хотел доверить мне тайну.
— Если история и вправду будет разворачиваться тут, вы поможете мне?
— Как?
— Поможете лучше разглядеть город.
— Да в Сокчхо нечего разглядывать.
— А по-моему, есть.
Я отпила соджу. Щеки разгорелись. Чтобы собраться с мыслями и потянуть с ответом, я спросила Керрана, как сложилось, что он решил стать художником. Он толком не знал как. Всегда любил комиксы. В детстве часами сидел, срисовывая свои любимые иллюстрации, — наверное, тогда все и началось.
— Выходит, мечта исполнилась?
— Уверен только в одном — никогда и вообразить не мог, что окажусь здесь.
Он отвернулся, чтобы вытащить застрявшую в зубах рыбную косточку. А потом снова спросил, готова ли я помочь ему.
— Иначе вы уедете?
— Хотите, чтобы я уехал?
— Нет.
Он улыбнулся. А можно хоть разок посмотреть, как он рисует? Прежде чем ответить, Керран сделал глоток соджу.
— Отчего бы и нет.
В его голосе было что-то, означавшее «вообще лучше бы нет» и одновременно «можно, если хотите». Я не понимала, согласен Керран или нет. И меня разозлила эта его интонация.
Ночью температура упала до минус двадцати семи. Такого не случалось уже несколько лет. Съежившись под одеялом, я пыталась отогреть дыханием руки и растирала ноги. Море билось в тисках стужи, сопротивлялось и катило к берегу волны, но постепенно затихало, глохло; вода покорилась и отяжелела, корочки льда, трескаясь, разламывались о берег. Я уснула, только когда закуталась в пальто.
* * *
К утру батарея в моей комнате и в той, где жил японец, уже не грела — в трубах замерзла вода. Пока ждали починки, Парк разрешил мне взять с рабочего места обогреватель — точнее, это было что-то вроде печки, которую Парк обещал растопить. Я напомнила ему, что она еще пятидесятых годов и не работает. Я пробовала. Вдобавок отходы в сточных канавах поднялись на поверхность, запах шел прямо в мою комнату, и там все равно невозможно было находиться. Я сказала, что могла бы на время переселиться в другое здание отеля, во вторую свободную комнату. Парк вздохнул. Все обветшало и вышло из строя, все дряхлое. Придется пустить меня в свободный номер в пристройке, других комнат нет.
Тетушка Ким пыталась зажечь плиту. Увидев меня с охапкой одежды и косметичкой, она лишь развела руками. Остается только ждать, когда стужа отступит. Обычно она держится недолго. Тетушка Ким переживает за мясо, оно переморозится в такую погоду, ведь морозилка у нее работает кое-как. А покупателей и без того мало.
Керран был у себя в номере. Наши комнаты разделяла только тонкая картонная стена. Он предложил мне помочь перенести вещи. В общем-то я уже справилась, спасибо, сказала я.
Ванная была общей. В раковине — его кисти. С них стекала струйка мыльной воды чернильного цвета. В стакане зубная щетка и паста, французская. Я попробовала ее. Вкус отвратительный, нечто среднее между жидкостью для мытья посуды и карамелью. Я помяла тюбик, придав
