Порочный сексуальный татуировщик (ЛП) - Филлипс Карли

Но не его Китти-Кэт. Она всегда была его якорем, единственным человеком, который сохранял его баланс и устойчивость, когда ему казалось, что он теряет контроль над жизнью. Она спасала его задницу больше раз, чем он мог сосчитать. Возможно, настала его очередь ответить тем же, попытаться проявить терпение и понимание — две вещи, которые, как он признавал, никогда не давались ему легко.

Если не считать плотно сжатых губ Катрины и исходящей от нее энергии раздражения и нервозности, она, похоже, не нуждалась в его сочувствии. Нет, она выглядела так, будто была готова к нецивилизованной перебранке с ним.

Если ей хотелось разыграть карту именно так, он бы устроил словесную перебранку, которой она так ждала. Он знал, как жать, жать и жать на ее кнопки. Она не выйдет из номера до тех пор, пока он не выбьет из-под нее эту чертову вожжу, и они не выяснят все, что происходит между ними.

Поскольку она, казалось, не была склонна начать разговор первой, он взял дело в свои руки.

— Что ты имела в виду, назвав меня лицемером? — спросил он, желая знать, чем заслужил такое не слишком лестное прозвище.

— Гребаным лицемером, — поправила она. — Потому что ты такой. Ты так обеспокоен моим уходом с незнакомцем…

— Потому что ты пьяна, — оборвал он ее, хотя знал, что это оправдание — лишь часть правды.

Наблюдая за ней, танцующей на барной стойке, такой гибкой, соблазнительной и сексуальной (чего она никогда не делала раньше), в то время как другие мужчины жаждали ее, стало еще одним очень сильным мотивирующим фактором для его опрометчивых действий.

— К твоему сведению, я не пьяна. Даже близко.

Она скрестила руки под грудью, снова соблазняя его перевести взгляд на приподнятые над корсетом полукружия.

Черт, ему хотелось сорвать с нее топ и освободить ее великолепные сиськи, чтобы сжать их ладонями и взять в рот.

— За два часа я выпила два шота, — продолжала она, не обращая внимания на его порочные мысли и блуждающий взгляд. — Поэтому, если я решу забраться на стойку, танцевать и трясти задницей, это мой выбор, а не твой. И если я решу уйти с каким-нибудь горячим парнем и трахаться с ним до потери сознания… над чем я раздумывала, поскольку выбор из нетерпеливых мужчин был столь велик, опять же, я — взрослая женщина, и это мое решение, — сказала она тоном, призванным спровоцировать его.

О, да, она пылала от ярости, а он все еще пытался преодолеть сбивающую с толку картину ее ухода с парнем, с которым она хотела трахаться до потери сознания.

Его внутренности скрутило что-то очень похожее на ревность, и ему это не понравилось. Ни капельки.

— Я просто не хочу, чтобы ты сделала то, о чем потом пожалеешь.

Господи, когда он успел стать таким проклятым лжецом? И когда ее сексуальная жизнь и то, с кем она решила переспать, стали его заботой?

— О, боже, — сказала она недоверчиво. — Разве не ты сказал мне во время полета сюда, что я слишком дерганая и не знаю, как веселиться? И разве не ты упомянул то, что я уже давно не трахалась и мне следует воспользоваться Городом грехов, найти себе кого-нибудь на ночь и трахнуть его во всех позах Камасутры?

Он ощетинился от досады и раздражения, потому что каким-то образом она перевернула его слова и теперь намеренно нажимала на его кнопки.

— Я никогда такого не говорил, — горячо возразил он, приближаясь к ней.

— Не суть. Смысл все тот же, — сказала она, небрежно отмахнувшись от него. — И я не знаю, почему ты так беспокоишься о том, кого я могу или не могу трахать, когда сам был на пути к тому, чтобы переспать с первой женщиной, попавшейся тебе в «Гадком койоте»!

Подойдя ближе, он увидел, как в ее чертах промелькнули две отчетливые эмоции: обида, за которой быстро последовала… ревность? Как такое возможно?

Уверенный, что неправильно истолковал мимолетное выражение ее лица, он пригвоздил ее пристальным взглядом и сказал:

— Не знаю, почему ты в последнее время такая раздражительная и в чем твоя проблема, но я чертовски устал пытаться выяснить перепады твоего настроения.

Она возмущенно вздохнула.

— Хочешь узнать, в чем моя проблема? — спросила она во внезапном приступе возмущения. — Ты моя проблема, Мейсон.

Она повернулась, чтобы уйти, но он был быстрее. Он схватил ее за руку и, прежде чем она смогла на этот раз вырваться, пригвоздил к ближайшей стене. Он уперся руками по обе стороны от ее плеч, запирая в капкан, и тесно прижался бедрами к ее бедрам, удерживая на месте, пока не решит, что их разговор закончен.

— Ты не можешь сказать что-то подобное и просто уйти без объяснения причин, — сказал он тихим, резким голосом.

Ее зеленые глаза сверкнули тихим, но многозначительным посланием, призывающим его отправиться в ад. Плотно сжав губы, она молчала, зная, что он это ненавидит.

Он был готов ждать столько, сколько потребуется.

— У меня впереди вся гребаная ночь, Катрина.

Секунды складывались в минуты, ее своенравие и упрямство не дрогнуло, как и пылающий яростью взгляд. Через некоторое время она попыталась ускользнуть от него, но от этого маневра их бедра лишь потерлись друг о друга — ее мягкий холмик о ширинку его джинсов.

Его стояк стал настолько чертовски огромным, что теперь уже невозможно было скрыть его реакцию на нее и положение их тел. Она не могла не заметить массивной эрекции, и, тем не менее, Мейсон не двигался, решив дождаться от нее ответа, который она ему задолжала. Вот только он не ожидал, что осознание и сексуальное напряжение между ними станут настолько сильными, что он едва будет помнить, почему вообще удерживал ее в ловушке. Да, чтобы выразить некую точку зрения, но все его раздражение постепенно испарялось, и вверх брал мужской инстинкт, пронося через тело неоспоримый разряд сексуального голода.

Запретное желание и темная похоть клубились по его венам, как дым, испытывая на прочность контроль и ослабляя волю сопротивляться этой женщине и всем грязным, порочным мыслям, слишком долго преследовавших его в фантазиях. Все ниже пояса напряглось и запульсировало, когда он посмотрел ей в глаза и увидел в них отражение ее собственных плотских желаний. В зеленых глазах сверкали золотые искры, а полные соблазнительные губы приоткрылись, словно приглашая узнать, насколько у них сладкий вкус.

Мейсон облизнул губы, настолько жаждая ее вкуса, что, казалось, умрет, если не получит шанс попробовать его. Целовать женщин, куда угодно, он нечасто любил, и, честно говоря, не мог вспомнить, когда в последний раз ему хотелось прикасаться губами к женщине просто ради удовольствия.

Секс для него всегда был быстрым делом без всяких осложнений, он больше концентрировался на потребностях своего тела и гонялся за тем опьяняющим кайфом, который проносился сквозь него на пике оргазма. Это физическое освобождение позволяло ему забыть о боли и мучениях, которые всегда скрывались под поверхностью, ожидая момента слабости, чтобы поглотить и опустошить его.

В результате его сексуальные потребности стали носить темный, доминирующий и напористый характер. Ему нравился контроль, и он встречался только с теми женщинами, которые хотели того же и отказывались от контроля добровольно, без каких-либо ожиданий. Легкодоступные женщины, которых можно просто трахнуть и уйти без каких-либо эмоциональных вложений.

Он давно осознал, что помимо наркотиков и алкоголя, секс был его любимой зависимостью для самолечения и способом справиться с саморазрушительными побуждениями, грозившими затянуть в глубины худшего ада. Но, как и в случае с любым кайфом, секс приносил лишь временное облегчение, и слишком часто последствия его действий сопровождались сожалениями и ненавистью к себе. Казалось, он не способен выбраться из этого порочного круга.

Но прямо сейчас, в этот момент с Катриной, он не хотел ничего забывать или избегать. Нет, он хотел запечатлеть каждый ее дрожащий вздох, запомнить румянец на ее щеках и то, как расширяются ее зрачки от вожделения, чем дольше они стояли в этой позе, а его член изнывал от желания оказаться внутри нее. Ему хотелось запомнить ее изящные и совершенные формы, прижатые к его напряженному члену, как ее все более хаотичное дыхание заставляло ее груди подниматься и дрожать, когда неоспоримое предвкушение между ними нарастало каждую секунду. Ему хотелось уткнуться лицом ей в шею, вдохнуть пьянящий женский аромат и потеряться в ее нежном, аппетитном теле.