Рикошет - Юлия Александровна Лавряшина

чем обернулся. И проговорил деловым тоном:

— Разумеется. Как ваша фамилия, Татьяна Андреевна?

В лице женщины, которую привела Саша, все было очень мягким — округлый нос, чуть выпуклые голубые глаза, крупные губы, очертания которых уже не были четкими, слегка оплывший от времени подбородок. Когда-то ее черты наверняка были очаровательными, да и сейчас казались приятными, хотя пережитое потрясение грубо стерло косметику, которую Татьяна Андреевна, конечно же, старательно нанесла перед визитом в банк. В морщинках под глазами еще темнели тоненькие штрихи туши, частично смывшейся слезами. Помада тоже стерлась, и губы выглядели слишком бледными, и только крашеные волосы рыжели все так же задорно.

Никита уже развернул список, нашел прозвучавшее «Бочкарева», что-то черкнул напротив.

— Не ожидали меня тут встретить, сосед? — Сашка захлопала ресницами. — А я впервые вижу вас в работе…

— А вы здесь как оказались? Кажется, Саша? — уточнил он на случай, если она назвалась иначе. Не всех соседей помнишь по именам, ошибка простительна.

Но она оживленно закивала:

— Да-да. Она самая. Я тоже клиент этого банка. Только я не была здесь во время ограбления. Позже пришла.

«А вот и прокол, — усмехнулся Артур про себя. — Позже клиентов в банк уже не пускали… Надеюсь, Бочкарева пропустит это».

Чтобы не дать ей даже возможности усомниться в Сашкиных словах, он подхватил Татьяну Андреевну под локоть — с другой стороны от собачки, которую та не выпускала. И увлек за собой:

— Пойдемте. Не бойтесь, тело уже унесли. И даже силуэта на полу не осталось, их рисуют только в кино, мы фотографируем трупы.

— В кино все совершенно иначе, — вздохнула она.

— Верно. Но все самое страшное позади, и вы это пережили. Мы найдем бандитов, не сомневайтесь.

Замедлив шаг, Татьяна Андреевна посмотрела ему прямо в глаза:

— Вам я верю.

«Неудивительно. Все женщины верят этой физиономии… Спасибо, мама с папой! Царствие вам небесное» — эти мысли пронеслись, даже не царапнув.

Уже много лет Логов думал о родителях без боли, как о детстве, которое не вернуть, хоть на стены лезь. А вот за эту несуразную дамочку было не то чтобы больно, скорее досадно: давно же выросла из подростковой наивности, пора бы не доверять всем без разбору. Такие и становятся жертвами мошенников, прибавляя работы его коллегам из других отделов.

Вынырнув из-за его плеча, Никита с любопытством спросил:

— А это и есть та собачка, про которую все говорят? Она залаяла?

Логов подхватил:

— Вот она — возмутительница спокойствия!

— Вишенка. — Хозяйка слегка подкинула собачку, жавшуюся к ней.

— И где вы с Вишенкой находились в тот момент, когда ворвались грабители?

Растерянно оглянувшись, Татьяна Андреевна пробормотала:

— Теперь все кажется каким-то другим…

— Понимаю, — кивнул Артур. — Не спешите, вспомните все ваши действия.

Она обернулась к двери с табличкой «Касса» и протянула руку:

— Я вышла оттуда.

— Получили деньги?

— Да. Пятьдесят тысяч.

— У вас их отобрали?

— Кто? А, нет… Они не грабили нас. Только банк. Одни из них как раз и ворвался в кассу, а двое остались в зале… Нет! Погодите… Сначала они всем велели лечь на пол и не двигаться. Тогда они еще все вместе были.

Его лопаток коснулся Сашкин шепот:

— Точно, как в кино…

Не отозвавшись, Логов уточнил:

— Татьяна Андреевна, значит, вы находились возле двери в кассу?

Она кивнула, но тут же спохватилась:

— Ох, нет. Я же отошла водички попить. — Ее рука вытянулась в сторону кулера. — Жарко.

— Очень, — охотно подтвердил Артур. — Вы успели попить?

— Нет. Я только хотела взять стаканчик, и тут они… Я так испугалась. Сердце чуть не выскочило.

— Еще бы.

— И у Вишенки тоже.

— В самом деле? — рассеянно отозвался он. — Можете показать, как вам пришлось лечь?

Ее щеки и шея покрылись неровными багровыми пятнами. Любому человеку неловко рассказывать о пережитом унижении, когда он целиком оказался во власти грубой силы. А женщине еще и неприятно вспоминать о том, какой некрасивой и неуклюжей она показала себя пусть даже незнакомым людям. Но ведь все они сейчас были здесь и делились с полицией как раз такими неприятными подробностями: кто где упал, кому не удалось удержаться от слез, кого паническая атака заставила задыхаться…

Логов понимал все это и все же вынужден был спросить:

— В какую сторону вы лежали головой?

Татьяна Андреевна очертила рукой неровный овал:

— Вот так…

— То есть почти напротив Шмидта, — в беседе со свидетелями Артур старался говорить о жертве как о живом человеке, тогда людям легче было поддерживать разговор.

Ее одутловатое лицо виновато напряглось:

— Я его даже не заметила.

«У нее была удобная позиция, чтобы совершить выстрел, — прикинул он. — И собачка могла стать отличным прикрытием. Может… Как ее? Вишенка… потому и залаяла, что испугалась выстрела?»

Едва удержавшись от того, чтобы не мотнуть головой, Артур возразил себе: «Нет. Не в той последовательности все происходило. Все заложники в голос твердят, что сначала взвизгнула собачка, потом раздался выстрел».

— Почему она взвизгнула?

— Что?

Бочкарева смотрела на него с растерянностью, казавшейся вполне искренней, но Логов и не таких актрис встречал. Его палец устремился к собаке:

— Вишенка. С чего вдруг она завизжала? Вы придавили ее? Или ущипнули? Что вы с ней сделали?

— Да ничего я с ней не делала! Я понятия не имею, почему она…

— В какой руке в этот момент у вас была собачка?

— В какой… В левой. Кажется…

— А вы — правша?

На это она кивнула уверенно:

— Конечно.

— Почему — конечно?

Ее щеки опять пошли пятнами:

— Даже не знаю, почему я так сказала… Не то чтобы я считаю левшей какими-то… неправильными. Нет! А вы — левша?

— Нет, мне не подковать блоху, — отозвался Артур весело. — Итак, мы с вами правши. Но собачку вы держали в левой руке. Почему?

— Почему? — повторила она.

«Тянет время? — попытался понять Логов. И опять заспорил с собой. — Вряд ли. Будь эта женщина убийцей, у нее имелась бы четкая версия произошедшего. Если только… Да, вполне возможно, что она как раз и придерживается придуманного образа выбитой из колеи простушки. Тогда она и должна мямлить и заикаться».

Внезапно лицо ее прояснилось, точно она вспомнила, как все было:

— В правой же руке у меня была сумка! С деньгами. Я всегда ношу ее правой рукой, она сильнее — больше шансов удержать, если кто-то попытается вырвать.

— Без сомнения! Если, конечно, вы правша.

— Я — правша.

Сашка, о которой Логов чуть не забыл, подала голос из-за его плеча:

— А зачем вам вообще наличные? С картой же удобнее.

Короткие ресницы забились, с левого глаза опал крошечный комочек