КАК ОТНОСИТЬСЯ К ИСЛАМУ ПОСЛЕ БЕСЛАНА? - Андрей Кураев

Автор совершенно серьезно восклицает: "Ну кто бы мог подумать, что в начале XXI века судьба человечества окажется в руках богословов?", имея в виду при этом, что в исламском мире общиной руководят ученые-теологи. Возникает ответный вопрос: "Неужели можно быть столь наивным в начале XXI века?". Судьбы мира определяются экономическими и геополитическими интересами десятка крупнейших глобальных и региональных держав, двумя сотнями крупнейших транснациональных корпораций, рядом влиятельных космополитических финансовых, медийных и политических группировок, которым не до религиозных схваток. Борьба идет за вполне земные ресурсы и вполне ясные перспективы. Тому, кто не видит этого, трудно что-либо доказать. Если человек находится в плену собственных аксиом, тому жизнь рано или поздно преподносит нелицеприятный урок. Видеть в исламских теологах вершителей судеб современного мира, причем злобных вершителей, это тупиковый путь в никуда. Впрочем, это никуда имеет свой инфернальный контекст - адское многостороннее побоище религиозных фанатиков.

Один тезис Кураева звучит особенно задиристо; "...телеинъекции на тему "У терроризма нет национальности и религии"... просто глупы", и далее: "Может быть, терроризм - это следствие искаженного понимания Корана. Но ведь именно Корана, а не книги о Винни-Пухе". Вот здесь согласиться нельзя и по духу и по букве.

Когда человек вторгается в чужую профессиональную сферу, его неизбежно ожидают ляпсусы. Терроризм не имеет религиозных корней ни в своей истории, ни в своей современности. Политический терроризм как целостное и идеологически артикулированное явление возник в девятнадцатом веке. Убийство царских чиновников, завершившееся в начале двадцатого века гибелью одной из самых ярких фигур российской истории, действительно великого русского Петра Аркадьевича Столыпина, было ветвью российского революционаризма, а не особенностью менталитета православных или иудеев. Буйство европейских левых и правых во второй половине двадцатого века никто не называл христианским фундаментализмом. Латиноамериканский терроризм вместе с создателями теории "городской гверильи" никому на ум не пришло назвать особенностями католического сознания. Баскских террористов никто не упрекал в религиозном сепаратизме. Конфессионально окрашенный конфликт в Северной Ирландии никогда не доходил до того, чтобы обвинять основы протестантского или католического вероучения.

Если террористы имеют определенную национальную или религиозную принадлежность, это не означает, что та или иная нация или религия особенно склонна к терроризму. Именно в этом смысле терроризм не имеет национальной и религиозной принадлежности. Считать иначе - значит впадать не просто в социал-дарвинизм, но пускаться в сомнительный путь религиозной ненависти. Вообще все суждения Кураева на этот счет напоминают магические верования древних, которые всерьез полагали, что дождь вызывается молитвами, а поклонение тотему может вызвать удачную охоту. Магический реализм хорош в литературе, но ужасен в политике. Чтобы не впасть в очередную трагедию, нужен трезвый анализ причинно-следственных связей, а не озлобление сердца, которое можно понять, но нельзя принять.

Что касается современного терроризма, то все его слагаемые очень далеки от религии. Случайно или нет то, что международный терроризм стал необычайно мощной силой в конце прошлого века? Для любого специалиста ответ четкий - нет. Это вызвано понятными и земными, а не мистическими причинами.

Обращаясь к последним событиям на Северном Кавказе, необходимо ясно понимать, что нынешнее руководство России получило тяжелое историческое наследие, и корни его лежат в двадцатом, а не двадцать первом веке. Внешняя простота решения национального вопроса Сталиным и Берией в годы войны заложила основы той жесткой формы этнической мобилизации чеченского народа, которая видна и сегодня. Во-вторых, на волне псевдолиберальной эйфории во время распада СССР были нарушены механизмы управления очень нестандартно организованной структурой чеченского общества. В-третьих, попытки стабилизировать ситуацию в Чечне наталкиваются на сопротивление вполне реальных, экономически и политически обозначенных групп, а совсем не исламских теологов. Напомню то простое обстоятельство, что покойный Кадыров сам был раньше муфтием Чечни и, будучи правоверным мусульманином, никак не может быть обвинен в пособничестве террористам.

Самое интересное в том, что после гневных филиппик в адрес ислама и патетических восклицаний о том, что судьба мира отныне в руках мусульманских теологов, Кураев делает прямо противоречащий своему пафосу вывод. Оказывается, "...мозг, управляющий исламским терроризмом, находится далеко за пределами исламского мира. Я убежден, что стратегическое планирование терактов, совершаемых от имени ислама, совершается в западном мире". Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. То зловещие Сауроны ислама вертят колечко мироздания, то, оказывается, какой-то еще более страшный зверь на горизонте замаячил. Имя этого зверя - либерализм и глобализм. В интеллигентном обществе на такие инвективы говорят: "Это уже слишком".

У каждого живущего своим, а не заемным умом человека либерализм не вызывает эйфории. Но приписывать либерализму столь смертные грехи, по крайней мере, неумно. Та колоссальная революция сознания, которая произошла на Западе на протяжении XVII-XIX веков, была отражением ряда процессов. И не в последнюю очередь - религиозных поисков. Та спасительная тревога, что была встроена в этический кодекс протестантства, во многом предопределила духовное отношение к мощным экономическим, технологическим, географическим и политическим сдвигам, что происходили столетиями. Конечно, современный историк вряд ли согласится с сильной версией веберовского тезиса о прямом воздействии этики протестантизма на дух капитализма, но со слабой формой этого тезиса согласны многие специалисты. А именно в том, что религиозная этика этой ветви христианства вполне корреспондировала с идеологией земного успеха и земного доказательства своей богоизбранности. При этом мотивируя людей на трудовую этику, экономность, индивидуальный успех и т. д.

Конечно, главной причиной изменения сознания большого Запада стали несколько технологических революций, массовое образование, новые средства коммуникации, изменение политических систем и политической культуры. Но отрицать религиозную составляющую в этих изменениях нельзя. Либерализм стал одним из великих культурных достояний человечества, открыл огромный простор развитию человеческой свободы. И предавать архаической анафеме ценности либерализма просто непродуктивно. С другой стороны, видеть в либерализме единственную альтернативу всему спектру политических доктрин - значит пускаться в ошибку, не достойную уровня студента-первокурсника. Ведь очевидно, что философия политического консерватизма или социал-демократические доктрины не менее влиятельны в западном мире. В конце концов, в мире доминирует сегодня политический консерватизм и социал-реформизм, а не либерализм в чистом виде. К тому же опыт последних десяти лет ясно показал ограничения либеральной доктрины в восточных обществах. И куда приведет политический транзит большой Восток - тема большая и неоднозначная.

Так что проводить логическую связь между либеральным доминированием и стратегическими планами использования терроризма - это наивные рассуждения на конспирологическую тему. Да, исторически получилось так, что геополитические балансы прошлой эпохи во многом вызвали к жизни современный терроризм. Но считать, что сегодня некие центры на Западе разрабатывают стратегию использования международного терроризма в своих целях, - слишком упрощенный взгляд на тему. Слишком опасное оружие, обоюдоострый меч и для пользователей и для проектировщиков.

Борьба с терроризмом требует ясного понимания причин, а не скольжения по эффектным поверхностям. Если не видеть причин, а пойти на поводу у упрощенных трактовок, выйти из этой сумеречной зоны не удастся. В мире, который именуется современностью, нет ни ночных, ни дневных дозоров, нет ни плохих, ни хороших религий, нет террористических наций, так же как и наций-жертв. У терроризма иные истоки и причины.

Понятна боль, сквозящая в каждой строчке диакона Кураева, понятна скорбь, царящая в сердце каждого, кто видел эту беспримерную жестокость в отношении невинных детей со стороны нелюдей. Все люди независимо от нации и религии содрогнулись в душе, но утрата родных и близких невосполнима. И помочь людям в этих условиях можно только разумным словом и делом, а не ввергать несчастные и истерзанные души в ад нетерпимости и ксенофобии. Ислам и христианство, буддизм и иудаизм - это вершины человеческого духа. Слово Божье, звучащее на разных языках, не может быть осквернено ни террористами, ни лукавыми пастырями.