КАК ОТНОСИТЬСЯ К ИСЛАМУ ПОСЛЕ БЕСЛАНА? - Андрей Кураев

И когда страх начинает пронизывать все поры общества, тогда можно сказать: "Люди, мы можем вас спасти! Но, для этого позвольте надеть на всех вас ошейники!".

В 80-е годы это делалось с помощью мифа о всесилии наркомафии: электронные кредитные карточки нужно вводить вместо денег, чтобы не было "черной наличности", которую потом самолетами увозят наркобароны в Латинскую Америку. А в 90-е годы образ врага сменился: теперь это не наркобароны из Латинской Америки, а исламские террористы. Ну, а вывод все равно тот же самый: все равно, давайте избавляться от наличных денег, давайте жить под видеокамерами, давайте прекратимся в легко наблюдаемые (а впоследствии - в легко и управляемые) объекты.

Угроза из Колумбии заменена на угрозу из Аравии. Угроза экстраординарная – и меры для ее устранения должны быть необычными: раз враг может оказаться везде и врагом может стать любой, то нужна тотальная слежка за всеми.

Так что среди грехов мусульманских террористов есть еще и грех слепоты: они не заметили, в чьих руках они стали марионетками.

Прошу отметить модальность моей речи: я говорю об этом не как о факте, а как о моем ощущении. Доказательств этому тезису у меня нет. Кроме, пожалуй, одного: отсутствие терактов в США после 11 сентября 2001 года. Именно США (и их верный союзник Британия) более всего досаждают исламскому миру. Значит, именно туда и должны были бы быть направлены стрелы ответного гнева. Но нет – за морем все спокойно. Скажете, это из-за того, что у них бдительность на высоте? Ну, в Израиле бдительность еще выше, а автобусные остановки взрываются там регулярно. А в той же Британии активисты движения «Отцы за права» с поразительной легкостью в сентябре 2004 года проникали в суперохранямые здания – в парламент или в Букингемский дворец и устраивали там свои акции протеста. Так что нулевой счет терактам в США и Англии объясняется не хорошей защитой, а отсутствием нападения. Верю, что в Белый дом попасть труднее, чем в российскую школу. Но магазины и автобусные остановки охраняются в США вряд ли лучше. Чем в России. Но взрывов нет…[24]. Странная тишина.

А вот Россию медленно, но верно превращают в прифронтовое государство, защищающее встревоженную Европу от растревоженного исламского мира[25]. И президент уже произнес это слово: «война». А на войне как на войне: на войне не бывает атеистов. Что бы ни замышляли архитекторы «нового порядка», у Бога свой план. И может быть Россия, которая в 90-е годы выбор между тележвачкой и верой сделала в пользу жвачки, теперь, в военных условиях, все же поймет необходимость обретения веры.

БОГ И БОЛЬ[26]

В гостях у «Трибуны» – профессор Московской духовной академии диакон Андрей Кураев

- Архиепископ Кентербейский Роуэн Уильямс, глава англиканской церкви, сказал, что трагедия в Беслане заставила его «на мгновение усомниться в существовании Бога». Помнится, такие же мысли высказывали свидетели спитакской трагедии в Армении. Невозможно принять страдание и смерть безвинных детей.

- Это высказывание не должно так уж шокировать людей, которые хотя бы немного знают историю христианской мысли и мистики. В Ветхом Завете пророки нередко дерзят Богу: «Господи, где Ты? Ты уснул, проснись, восстани, Господи!». И христианские святые - скажем, святитель Григорий Богослов, а затем и преподобный Феодор Студит, - в минуты самых тяжелых церковных и национальных кризисов цитировали евангельские слова: «Христос спит» (в Евангелии и в самом деле повествуется, что во время бури на Генисаретском озере Христос спал и перепуганные апостолы Его будили). Так что если человек испуганно озирается и вдруг восклицает: «Где же Ты, Господи!» - то это не есть какая-то антихристианская или атеистическая интонация. Крик к Богу, ощущение ужаса от того, что ты не чувствуешь Господа рядом с собой - это, напротив, выражение живых отношений с Богом.

Что же касается веры в Бога в минуту страдания… Вы знаете, если бы подобная трагедия произошла в мусульманской школе, то мусульманским богословам ее было бы труднее объяснить. А когда такое происходит с нашими детьми, то на вопрос – «Господи, где Ты был, когда они страдали в Беслане?», мы говорим: «Наш Христос был там же». Потому что для христиан Христос – не просто всеблагой дух, витающий где-то за пределами космоса. Это Бог, который стал человеком и принял полную меру человеческой скорби даже раньше, чем мы. Он сам прошел через предательство и распятие.

- В таком случае, можно ли усматривать в этих трагических событиях некий Промысл Божий?

- Один из заложников рассказал, что когда бандит вдавил дулом автомата в его тело крестик и потребовал прославить Аллаха, то мальчик крикнул «Христос воскресе!». По его рассказу, в этот момент и произошли эти страшные взрывы, обрушилась стена рядом с ними, взрывной волной террорист был отброшен, а Саша первым из всех выпрыгнул в окно и побежал, и следом за ним – остальные дети. Возможно, не будь этих взрывов, все кончилось бы гораздо хуже.

Я понимаю неимоверность ситуации, в которой оказался наш Президент, и так заплеванный и заклеванный после того, как силовым путем и с жертвами была разрешена ситуация в Москве, на Дубровке. Поэтому при повторном кризисе был больший риск того, что российская власть могла пойти на поводу у бандитов и капитулировать. Что, собственно говоря, Аушев и обещал террористам в ходе переговоров с ними. Я убежден, что это было бы худшим из всех исходов, с последующим развалом страны и еще большими жертвами. Потому что те, кто объявил нам войну – это хищники. Когда идешь им на уступки, они, чувствуя слабость, усиливают свое давление. Требовать уступок от уступающих можно до бесконечности.

Так что таинственные взрывы, которые дали свободу Саше, одновременно избавили нас от капитуляции. Для меня это тоже Промысл Божий.

Впрочем, я говорю на слишком старом языке. Чтобы понять – кто пришел в Беслан, достаточно вспомнить одно слово, совсем недавно вошедшее в наш язык. Это – орки. Договариваться с орками невозможно.

- Расчет тех, кто послал это зверье в Осетию был ясен: посеять межнациональную и межрелигиозную рознь, взорвать Северный Кавказ. Как вы считаете, их цель достигнута?

- Трудно сказать. С одной стороны, осетины – это не сегодняшние русские. Это кавказцы. Детей убивали на глазах у отцов. После этого убедить осетинских мужчин не взяться за оружие и не идти мстить бандитам и их родне по законам кавказской кровной мести – это, конечно, сверхзадача. С другой стороны – они христиане. Что возьмет верх?

А плюс к этому есть и некая сложность местной церковной жизни. На Северном Кавказе сейчас замечательный епископ – Феофан. Это человек, имеющий богатейший в нашей Церкви опыт работы и жизни в мусульманских странах. Перед тем, как возглавить Ставропольскую епархию, он был несколько десятков лет представителем Патриарха Московского при православных Патриархах на Ближнем Востоке и в Африке. Но все-таки на Кавказе он только год. Епархия ему досталась огромная, сложная, многоукладная. И я даже не знаю, бывал ли в Беслане владыка Феофан до этих событий. Насколько доверительные отношения у него с местной паствой? Послушают ли осетины голос русского епископа, которого они, может быть, еще не успели узнать и полюбить? Послание владыки Феофана к осетинской пастве по поводу событий в Беслане начинается так: «Дорогая моя, возлюбленная осетинская паства». То, что он с любовью относится к осетинским христианам, для меня вне сомнений, Но есть ли ответная любовь? Сформировалась ли она? Есть ли готовность прислушаться к голосу русского архипастыря в этих условиях? Надеюсь, что за три дня горя появилось то, что не могло бы вырасти и за год. Владыка Феофан был в Беслане в те дни. Я видел фотографии, где он отдает свою машину для перевозки раненого мальчика…

В общем – в Осетии сейчас на весах его христианское слово против гнева и некоторых местных традиций[27].

- Кому нужно сделать главный оргвывод из произошедших событий?

- Конечно же, самой Москве. Необходимо менять сознание и властей, и прессы и общества. Капитулянтская политика и жизнь по принципу – «лишь бы не было войны» - в нынешних условиях ведет в тупик. Надо осознать, что сегодня Россия просто возвращается в нормальное русло своей истории. Война для нее была печальной обыденностью. За нашу тысячелетнюю историю в среднем интервал между войнами был не более трех-четырех лет. Это означает, что каждый мужчина хотя бы потенциально должен ощущать себя воином, а каждая мать должна понимать, что когда она растит сыновей, то делает это не для того, чтобы они всегда оставались рядом с ней. Без такого осознания и воспитания мы очень скоро станем рабами.

- Каких конкретных шагов от власти сейчас ждут священнослужители, православная общественность?