Такая карма - Татьяна Доброхотова

А еще через несколько лет Наталья заметила за собой и вовсе странное. Она может, если захочет, читать чужие мысли. Это было вообще необъяснимо. Первый раз это случилось с ней прямо в школе, на уроке математики и так поразило, что она даже на какое-то время выпала из окружающих ее реалий. Она вдруг ясно услышала, или почувствовала, что их учительница, объясняя способы решения уравнений, одновременно думает совсем о другом, своем. У нее сильно болеет мама, целыми днями лежит в постели, и учительница очень волнуется, как она сейчас там одна. С ней рядом никого нет, потому что муж не ночевал дома, так часто бывает в последние дни. У него есть другая женщина, молодая. Учительница сожалеет и переживает об этом тоже, но не так остро, как за мать. Ей очень хочется выйти сейчас на секунду из класса, чтобы позвонить домой. И сквозь окутавшую ее странную пелену, Наталья слышит:

– Ребятки, я сейчас вернусь, а вы пока решайте уравнение номер двенадцать, ты, Соколов – у доски. И чтобы тихо было!

Первые дни Наталья ходит как оглушенная, прислушиваясь внутренне к тому, что думают люди вокруг нее: подружки, учителя и воспитатели, регулировщик на перекрестке. Вихри чужих, часто непонятных, мыслей завиваются вокруг нее, затягивают, пугают, не дают спокойно жить. Но постепенно она привыкает к своим странным способностям, отчасти берет под контроль. Теперь она может запускать их уже только тогда, когда хочется ей самой, и даже иногда специально использует себе на пользу. Ее подружки девчонки и Вовка скоро тоже замечают за ней что-то новое и интересное, и тоже, случается, прибегают к ее услугам, когда им что-нибудь нужно. А еще позже также начинают поступать и взрослые, детдомовские воспитатели.

Став взрослой, она неоднократно пыталась лечиться. Все говорили одно и то же: последствия детской травмы, спасибо скажи, что жива осталась. Обмороки – обычное дело даже после простого сотрясения мозга. Поначалу Наташа еще пыталась рассказывать, что во время приступов видит странные, загадочные картины, и даже вне обмороков с ней творится что-то непонятное, но врачи как-то невнимательно слушали об этом, никак ничего не объясняя. Когда они были детьми, рассказывала свои виденья Вовке, он даже сам каждый раз расспрашивал ее, воспринимая все как чудесные сказки. Но с годами и он привык думать, что она все выдумывает, сочиняет. И женщина перестала рассказывать то, что виделось ей. Для всех окружающих это были просто глубокие внезапные обмороки.

В отличие от Наташи, у Вовки была мать, лишенная родительских прав на него. Когда Наталье было одиннадцать, а ему – четырнадцать, Вовкина мать образумилась, завязала с выпивкой, вышла замуж за дядю Леню, токаря с мебельной фабрики, и забрала сына домой. Но и тогда они не перестали дружить, писали друг другу письма. А когда Наталье исполнилось восемнадцать, и она закончила школу, Вовка приехал в Москву, они поженились.

Это была хорошая жизнь, пусть сначала и не очень сытая. Но через десять лет начались проблемы – Вовка очень хотел детей, а она не могла – врачи не советовали, не знали, как поведет себя полученная в детстве травма, да она и сама боялась, мало ли чего, вдруг не сможет растить малыша. Так же Володе не нравилась ее работа. Еще в раннем детстве Наталья поняла, что самое интересное для нее – танцевать. Только в танце чувствовала она себя полностью здоровой и счастливой. Музыка заполняла ее всю до краев, и она кружилась, неслась, ощущая себя нотой, каплей, и весь мир принадлежал только ей.

Когда они поженились, Вовке оставалось еще два года до окончания института, и она пошла работать, где придется, только чтобы он смог доучиться. Побывала она тогда дворником, официанткой, диспетчером в троллейбусном парке, библиотекарем. Но ей всегда хотелось танцевать. Когда Володя выучился – пришла ее очередь, она поступила на вечернее отделение Института культуры и попыталась найти работу, связанную с танцами. Ей удалось устроиться в дом культуры вести кружок бальных танцев для малышей. Времена тогда были такие – в стране все рушилось и ее зарплаты хватало от силы на неделю. Муж ее, молодой специалист, тоже зарабатывал гроши. Да и кружок бальных танцев – это было не то, к чему она стремилась. И тогда Наташа по-тихому пошла танцевать стриптиз. Как раз тогда в Москве появились первые такие заведения. Вовка прознал об этом через месяц и, конечно, расстроился. Но особого выбора не было, там платили реальные деньги. Прошло еще несколько лет – и Вовка тоже что-то придумал, открыл мастерскую по производству мебели, тоже научился зарабатывать. И попытался посадить жену дома: варить обеды и растить детей. Но с детьми было нельзя, а в стриптиз Наталья к тому времени уже втянулась. Это, конечно было не то, о чем она прежде мечтала, но все равно танец, внутри которого она чувствовала себя так, как хотелось.

На разводе она настаивала сама, и правильно, как оказалось, сделала. Сейчас у Володьки заботливая женушка и двое смешных пацанов. Но с Натальей они все равно продолжают дружить, по существу, он так и остался самым близким человеком для нее. Оттанцевала она до тридцати трех лет, а потом пришлось искать другое занятие. Так и оказалась в банке. Одно время она еще пыталась преподавать стрип пластику, но это дело у нее не пошло, хорошим учителем стать не получилось, да и требования к стриптизу и стриптизерам изменились. Когда все начиналось, туда шли из балетных студий, училищ, и танец еще нес на себе приметы классики, костюмированного искусства. Однажды, случайно зашедший в их клуб режиссер даже предложил ей сняться в историческом фильме, станцевать стилизованный под старину индийский танец. Она тогда долго раздумывала над постановкой, много читала. Разбирала, словно под микроскопом, Бхаратанатью и Ласью, изучила десятки мудр. Конечно, просто влюбилась в индийских танцовщиц. По легенде, сначала танцы были доступны только небожителям, богам. Первыми танцорами в мире стали Шива и его жена Парвати, так проявлявшие свои небесные чувства друг к другу. Это оказалось очень близко Наталье, танцуя, она тоже ощущала себя богиней. В обычной жизни она считалась особой скромной и зажатой, а в танце раскрывалась до самого донышка, выплескивая то, что волновало душу и тело без всякого стеснения. Особенно удался ей тот красивый индийский танец. Фрагмент был снят, но в фильм не вошел, его сочли слишком откровенным. Эту свою работу она до сих пор вспоминает с удовольствием.

Утром Наталья проснулась в отвратительном настроении. Хорошо еще, без будильника, его она, как и все работающие по восемь часов в день, ненавидела всей душой. Мысли в голову лезли противные. Опять эти приступы и непонятно, что делать. Она, конечно, сегодня сходит к своему врачу, но толку от этого будет – ноль, все это уже было, та только сочувственно поцокает языком, разведет руками и ничего не сделает. Одна надежда, что за последнее время, пока ей казалось, что все прошло, придумали какие-нибудь новые лекарства, вдруг какое-нибудь поможет. Впрочем, ей не привыкать жить, соблюдая осторожность во всем.

И еще работа! Вспомнив, что случилось вчера, Наталья громко застонала. Вот, черт, как не вовремя! И как назло, никакого подкожного жирка, накоплений, все ушло на Пежика, она купила его только четыре месяца назад. Кстати, надо забрать бедолагу, сейчас не до профилактик, каждая копейка на счету. Нужно немедленно искать работу, пока не оказалась на паперти. Так, она дает себе три дня на разборки с врачами, машиной, отдых и составление внятного резюме, а потом ищет новую работу. Решено и подписано!

Три дня пролетели как один миг, и она с головой зарылась в интернет для поисков подходящего места работы. Да вот беда, почти на всех подходящих вакансиях значилось: «До тридцати пяти лет». А где заветных слов не было, их произносили по телефону или вежливо выслушивали ее, обещали связаться и пропадали навсегда. Светлана Анатольевна тоже пыталась помочь подруге, роя во всех направлениях. Но и у нее пока ничего конкретного не вырисовывалось. Приезжал Вовка, предлагал место диспетчера по отправке мебели заказчикам, но она отказалась, зная, как относится к их дружбе Вовкина жена и не решаясь лишний раз попусту волновать ее.

Через неделю Наталья, от отчаянья, решила обратиться к другим вакансиям, не требующим квалификации: продавцов, складских работников, менеджеров. Но получилось еще хуже. Здесь хотели видеть совсем молодых, никого ее опыт работы не интересовал, а разговаривали просто грубо, хотя зарплаты едва-едва составляли половину от той, что она получала в банке. Через две недели Наталья уже была близка к критической точке отчаяния. Ей уже стало казаться, что работы у нее не будет никогда. Деньги таяли как лед на жаре, спасал только верный Пежик. Пришлось побороть свой страх и заняться извозом, чтобы хоть иногда разжиться сотней-другой.