Метаморфозы: таракан - Александр Турбин

— Продолжим? — собеседник был сама вежливость. Непривычные, чуждые черты лица мешали точно понимать эмоции этого существа, да и были ли они вообще, эти эмоции. По крайней мере, бешенства уже не было.

Пришлось сесть, облокотившись руками о землю за спиной. Говорить, отвечать не хотелось, небо стало казаться серым, радужные цветы — мрачными, а старик окончательно превратился в урода. Хотя и раньше-то красавцем не был.

— А что, есть варианты, где продолжать не будем?

Вновь вытянутая рука, но я успел поправиться раньше, — Высший.

— Мы будем говорить, ты будешь отвечать на вопросы, а я буду смотреть в твои глаза и читать истину. Ты не так глуп, чтобы не понять, что ложь будет наказываться.

— А финики-то будут? — хотел спросить я, но не смог. Возникшая проблема оказалась неожиданной. Оказалось, что я не мог вот так сразу собрать слово финики из так не к месту вспомнившегося мультфильма. Буквы я представлял, звуки — тоже, а сказать вот так, словом — нет. Это был не мой язык, в нем не было название для таких фруктов. Да и были ли сами финики в этом мире? Но на этом неожиданности не закончились. Поднеся руку к подбородку, чтобы задумчиво почесать щетину (дурная привычка, от которой я так и не смог избавиться), обнаружил, что сама рука, кожа на ней, а также подбородок — тоже не мои. Не могли они быть моими. Я помнил себя светлокожим человеком, загар у которого проявляется только в виде непрезентабельных ожогов и не слишком презентабельных, но зато многочисленных полосок кожи, которые так здорово тягать со спины под кривыми взглядами окружающих. Эти же руки были не просто загоревшими, они были бронзовыми, того удивительного оттенка, который невозможно получить выбегая позагорать на ближайшую речку. Мои руки были тонкими, с длинными пальцами с неровно обрезанными ногтями. Увы мне, но маникюр так ни разу и не нашел места в моем расписании дня. Эти же руки были руками здоровяка, с толстыми сардельками, вместо пальцев. Ногти же были вообще бесцеремонно обгрызены, а местами и обломаны. Мои старые ногти против этих недогрызков ушли бы со свистом первым лотом аукциона. Подбородок, само собой, тоже был не мой. Широкий, с ямочкой посередине. Отлично подходящий к моей новой круглой роже и корявым пальцам. Алес. Который капут.

— Зачем так? — как будто он бы ответил. Вспышка боли в груди уже не испугала. Подумаешь, сердце встанет, что это по сравнению с происходящим вокруг. У меня забрали абсолютно все. Дом, семью, друзей, работу, интересы, язык и даже меня самого. Что уж тут до какого-то сердца, тем более чужого.

— Я задаю вопросы — ты отвечаешь правду, любопытный наш. Тебе понятны мои слова?

— Нет.

Упрямство — последний оплот отчаявшегося. Когда ситуация оказывается безнадежной продолжает бороться не самый смелый, не самый сильный, а самый упрямый. И достается ему, к сожалению, соответствующе. Удар был такой силы, что меня бросило на землю, в глазах поплыли круги, а рот заполнился кровью.

— Ложь. За каждую ложь ты будешь наказан. Тебе понятны мои слова?

Я поднялся, сплюнул кровь и упрямо ответил. — Нет!

И еще раз — поднялся, сплюнул. — Нет.

Глупая бравада. Бессмысленный с любой точки зрения поступок, но я не мог сдаться вот так просто. Когда я уже не смог подняться рядом оказались два незнакомых типа, поднявших меня с земли и поставивших на колени. Сил сопротивляться уже не было.

— Тебе понятны мои слова?

Эта седая сволочь была терпеливой. И методичной.

— Да. — Маленький шаг назад еще не бегство. Снова земля и снова дюжие молодцы устанавливают меня на колени и становятся с боков. Чтобы не сбежал? Или чтобы не упал? Похоже было на второе, но мне нравилось именно первое предположение.

— Да, Высший.

— Твое имя?

Падать мордой в землю, если честно, надоело. Имя? Откуда я могу знать имя этого загорелого круглолицего бедолаги, который теперь и есть я?

— Не знаю, Высший.

— Странно, возможно это правда, — Старик всматривался мне в глаза, ответ его очевидно не устроил. — Какое ты имя носил в прошлой жизни?

Догадливый, паразит. Обман поймет, а отвечать нельзя. После первого шага назад остановиться сложно, после второго — почти невозможно.

Опять удар — земля — молодцы — вопрос.

— Какое ты имя носил в прошлой жизни?

Прошлая жизнь? Ах, да я слышал такую концепцию. Буддисты в нее вроде верят. Или индуисты. Или и те и другие. Только ж откуда мне знать? Я себя до рождения не помню.

— Не помню, Высший.

— Кем ты был до призыва?

Тянуть время. Думать. Призыва. Вот оно. В армию. Так я же и не призывался, как всякий потомственный язвенник. Таких призывать — только портки переводить. На казенных то харчах.

— Не знаю, Высший.

— Долго!

И снова удар — земля — молодцы — вопрос. Рутина.

— Первое имя, что вспомнишь?

— Мортимер, — вот почему Мортимер — сам не знаю. Но сказали же — первое, что вспомнишь.

— Что знаешь о своем мире?

Мой мир теперь здесь. О нем я не мог ничего знать. И я, глядя в бездонные глаза этого существа, честно ответил, — Ничего, Высший.

— Первый рассказывал о летающих повозках. О магии в железных канатах. О полетах к звездам. Что ты об этом знаешь?

Вот оно как. Оказывается, какой-то первый уже рассказывал. Судя по описаниям, старался, доходчивые сравнения искал. Молодец, умный, не то, что я.

— Долго! — и снова удар (кто бы сомневался) — земля (привет, давно не виделись) — молодцы… С молодцами вышла заминка, поставить меня на колени так просто как раньше уже не получилось. Я стоять на коленях отказывался наотрез, поскольку не мог удержать равновесие и радостно уходил на следующий круг — земля — молодцы, снова земля.

— Держите его. — после этого приказа я надежно повис в руках слегка запревших товарищей. Зато земля надолго выпала из моего графика перемещений.

— Что ты об этом знаешь?

О чем? Ах, да, магия в веревках и летающие кони. Богатая фантазия у человека.

— А они, что, бывают?

Удар. Как это не удивительно, но в такой забаве я участвовал впервые, вот не приходилось раньше проводить время вот так, чтобы чуть что, сразу в лоб, или в грудь, или еще куда, но обязательно мне. Интересная образовательная программа, к нам бы ее в университет, госэкзамены принимать. Додумать не дали.

— Ты знаешь, что твои ответы определяли твою судьбу?

— Нет.

Удар. Что ж я тупой что-ли? С семнадцатого-то раза точно понимаю.

— Нет, Высший.

— Ложь! — и снова удар — вопрос. Вяло отметил серьезное сокращение обязательной программы и бессмысленность предыдущей корректировки.